Найденка (СИ)

Глупый омежка. Ну, возможно, разложат его на лавке без портков и отходят, заголенного, хворостиной. Мелочь, не стоящая слез. Бэлу же могут казнь присудить, запросто, без шуток.

Мир внезапно прекратил движение торсом взад-вперед и замер, прикрыв сухие глаза.

— Рыся, мальчик мой хороший, — позвал глухо, — плесни-ка мне самогону. Треть кружки, больше не нужно. А не то упьюсь, к болотнику.

Шаманчик вздрогнул и подорвался исполнять поручение. Налил, подал учителю с глубоким, почтительным поклоном.

— Благодарствую, — Мир с усилием поднял веки, взял протягиваемую юношей кружку и уставился на ученика, не мигая. — Садись обратно, — велел по-прежнему негромко: — Говорить хочу. И даруна сюда приведи, его это напрямую касается.

Рыся повиновался беспрекословно. Вытянул упирающегося, отчаянно скулящего Мила из-за поленницы и практически силой приволок учителю под очи.

Едва оказавшись перед шаманом, омежка перестал подвывать, бухнулся на колешки и принял, согнувшись в три погибели, приличествующую невольнику униженную позу лбом в половицы, скрестил за спиной запястья. Мол — виновен и весь в твоей власти.

Мир кисло скривил уголок рта и положил кающемуся рабу ладонь на затылок.

— Я знаю, ты нечаянно, — сказал ровным, лишенным эмоций голосом: — Не реви. Считай — изгнал из деревни шура. Шуры, — мужчина скрипнул зубами, — разные бывают. Есть глупые да жадные, как тот, который вселился в Таура. Те нетерпеливы, жажут много и сразу и быстро проявляют себя. Вычислить их несложно. А есть и умные, — Мир вновь закачался, едва слышно выругался, выдавая терзающую сердце муку. — Они самые страшные. Затаиваются и действуют исподволь, губят жизнь за жизнью…

Мил всхлипнул, и шаман погладил парнишку по волосам, утешая, продолжил:

— Это я не сумел распознать шура вовремя, дарун. Слепец… Тебе же, — бета шумно сглотнул, — завещаю деток родить пять или шесть, хозяину твоему Бэлу и хозяину твоему Рысе в радость…

Получивший прощение, щедро благословленный на тройной союз с любимыми и плодовитость Мил завозился, ужиком вывернулся из-под прижимающей к полу длани шамана и, рвано выдохнув, выпрямил стан. Омежку мучили спазмы внизу живота, разбухший в заднем проходе от обильно выделяющейся смазки тампон распирал изнутри и при малейшем движении задевал заветную точку наслаждения, посылая по телу сладостные волны.

Облизнув пересохшие от частого дыхания губы, течный сжал ягодички и заерзал, более не в силах терпеть пытку желанием. Если бы не отвар семян дроба, дарун бы сейчас вряд ли что-либо соображал, прилюдно гоняя в кулачке свой омежий, аккуратный сучочек, захлебываясь стонами, вешался на любого оказавшегося поблизости альфу, умоляя засадить, да поглубже.

Мир почуял обуревающую парнишку жажду и тепло улыбнулся.

— Эх ты, — сказал печально. — Мокрая попенка на ножках. Издеваемся мы над тобой, бедняжкой, злыдни. Бэл, Рыся, — шаман хлопнул себя по бедру и вскочил: — Берите ваше добро подмышки, спальная где, знаете. Уложите, под тюфяком есть одна штука, ржать не смейте. Достанете, ему дадите и возвращайтесь, поможете мне с… — Мужчина запнулся, поморщился, и отыскал таки душевные силы, сумел закончить, — …с омовением.

Мил фыркнул и мотнул растрепанной головой — его роскошная, густая коса расплелась, выбившиеся волосы лезли в глаза. Оттолкнув с готовностью предложенную Бэлом руку, омежка встал без посторонней помощи.

— Мне не надо сопровождения, я сам ходить умею, — заявил с достоинством, плывущим, дрожащим от возбуждения голосочком, и шаман кивнул, одобряя, — штуку тоже сам найду. — И он удалился, кусая губы, откровенно подковыливая и шатаясь, за указанную удивленно моргающим Рысей дверь, плотно закрыл ее за собой.

Двое бет и альфа проводили омежку задумчивыми взглядами. Осмелел совсем невольник, течка напрочь страх уничтожила. Или он просто ранее ловко прикидывался робким и покорным? Так покорные шаманов поленьями не убивают.

Гадать да рассусоливать было некогда — посередине общинной имелся свежий, требующий внимания труп.

— Парни, — мрачный, хмурящийся Мир поманил Бэла и Рысю к столу: — Хлопнем по глоточку и приступим. Кроме нас, никто не сделает, увы. Чем быстрее управимся, тем быстрее к Милу в спальную попадете. И тогда — спальная полностью ваша аж до завтрашнего утра, я на сеновале переночую...

====== Часть 10 ======

Стараясь не прислушиваться к доносящимся из спальной омежьим сладким стонам и вскрикам, в шесть рук двое бет и альфа выдвинули на середину общинной широкую, до этого приставленную к стене лавку. На нее и уложили обвисающее тело Дара. Стянуть с трупа одежду оказалось делом нелегким — убитый Милом шаман был крепким мужчиной.

После тело обтерли мокрыми тряпочками, обсушили принесенной Миром простыней, завернули в плотное шерстяное покрывало и поверху обмотали бечевкой. Все. К погребению готов.

Покончив с печальными хлопотами, Мир и парни приняли еще по трети кружки самогона и сели на пол передохнуть. Мир молчал и, как ему казалось, незаметно время от времени промокал рукавом глаза. Оплакивал гибель любимого.

Горю несчастного ни Бэл, ни Рыся помочь не могли — не умели, увы, оживлять мертвых. Кляли, каждый про себя, Мила, перестаравшегося с изгнанием шура, течкующего, упражняющегося, очевидно, сейчас с вынутой из-под тюфяка шаманов, загадочной штукой в щедро предоставленной Миром постели. Что стоило глупому даруну стукнуть немного слабее, а? Ну, почему у омег в течку отъезжает напрочь соображение?

От выпитого натощак самогона заклонило в сон. Даже Бэла — молодой альфа слишком устал и переволновался за день. В ноздри он, чтобы отрезать будоражащий кровь запах Мила, по совету шамана запихал пропитанные соком какой-то противно пахнущей травы плотно свернутые из обрывков тряпочек тампончики и дышал через рот. Отвар дроба продолжал действовать, притупляя желание. Еще бы и уши заткнуть, временно оглохнув…

Рыся, не спрашивая разрешения, под одобрительный кивок присевшего к столу учителя подхватил друга подмышку и потянул за собой к спальной. И Бэл, зевая, позволил себя вести, хотя, наверное, предпочел бы сейчас тихий сеновал, упасть и вырубиться. Сомневался парень ровно до того момента, пока шаманчик не распахнул перед ним дверь.

Представшее взору альфы — и беты, и беты, Рыся никуда не делся и выглядывал из-за плеча — зрелище буквально орало о грехе.

— Охххэх, — выдохнул мгновенно проснувшийся Бэл.

Словно откликаясь на изданный альфой невнятный звук, лежащий на спине Мил всхлипнул, мотнул по подушке головой и еще шире раздвинул покрытые синяками, изящные коленки. Обе руки даруна двигались слаженно, в едином быстром ритме — правая, сжатая в кулачок — на чреслах, пальцы левой вдалбливали между ягодичек некий весьма толстый, продолговатый, темный предмет.

Раскрасневшийся, прерывисто дышащий, с закрытыми глазами, взмокший от усилий достичь обрыва в сверкающую бездну, закусивший в исступлении нижнюю, пунцовую губку Мил был прекрасен и невероятно похабен сразу.

Выросшему среди аж четырех регулярно течкующих омег Бэлу не доводилось ранее видеть подобного откровенного бесстыдства — если татовы супруги иногда и занимались самоудовлетворением, в отсутствие хозяина, они всегда крепко запирались от детского любопытства на засовы.

Уставший ждать, когда загораживающий проход Бэл отомрет, Рыся больно ущипнул альфу за бок.

— Эй, — сказал чуть удивленно и похотливо облизнулся. — Ты чего? Вылупился как девственник…

Объяснять шаманчику, что он и есть девственник, Бэл не стал — ибо у парня уже встало абсолютно все, даже волоски на загривке и предплечьях, а челюсти свело судорогой.

Кто-то буквально три лучины назад злился на омег — мол, те на период течки теряют соображение? Смешно. Альф сие утверждение тоже касалось!

Мил резко ускорил движения рук, оторвал попку от простыней, вильнул ею, хрипловато, низко простонал, мелко содрогаясь телом, и залепетал в пространство — горячо, страстно:

— Ооо, еще… Еще немножечко… Не могу больше…