Найденка (СИ)

Спустя четыре лучины трое несостоявшихся полюбовников, медленно плавясь от похоти, сидели, в рядочек, нахохленными, обижеными воробушками в общинной шаманов на лавке, ежась в мокрой одежде, пили маленькими глоточками сваренный Даром, горячий успокоительный отвар. Прятали мордахи. Бледнели, краснели.

Шаманы не церемонились, раздавали парнишкам люлей за едва не совершенную глупость щедро, не скупились ни на слова, ни на подзатыльники.

Особенно сильно доставалось, без сомнений, Рысю — с альфы и омежки спрос меньший, природа у парней такая.

— Ты — шаман! Надежда деревни! — Ругал понурившего бедовую голову ученика Дар, топая ногой: — Бета! Течки не для тебя предназначены духами! Или шур вселился? А?!

— Так изгоним шура! — С другого бока напирал Мир: — Запросто! Прямо сегодня и изгоним!

Рыся слушал и вздыхал, терпел. Юноше было что возразить в свою защиту, но он слишком уважал вырастивших его Дара и Мира, чтобы устраивать скандал. Ждал, когда оба откричатся.

Наконец, шаманы подустали и малость утихомирились. Сорвавший голос Мир сгреб с подоконника кувшин с успокоительным отваром и припал к нему, шумно глотая.

Дар же, решивший, что отвар тут слишком слабенький будет, вытянул, за горлышко, из-под стола здоровенную бутыль самогонки. Мужчина плеснул в почтительно поданную Рысем кружку примерно на три пальца, выпил махом, крякнул и утерся рукавом.

— Забористая, — прохрипел, приваливаясь плечом к стене: — Уффф…

Бдящий Рыся придвинул табурет, и Дар на него опустился.

— Сядь уже, не маячь, — бросил Миру: —Тоже прими огненной.

Налил и протянул. Мир присел возле Рыся на скамью, взял кружку в ладони, но пить не спешил. Смотрел на ученика, хмурил темные, красивые, дугами, брови. Изучал.

— Выкладывай, что на языке вертишь, — попросил вдруг. — Дозрели мы.

Рыся прищурил веки совершенно по-кошачьи, переводил мерцающий загадочной зеленью взгляд с одного учителя на другого и обратно. Размышлял, с какого края подступиться.

— Шур не при чем, — начал, и потупился: — Просто… — юный бета решился и договорил страстным речитативом, как в омут бросился, по-прежнему изучая половицы: — Я люблю Бэла и Мила. Так получилось. Вы же друг друга любите! И вообще — почему вам можно, а мне — нельзя? Я мастью не вышел?!

Сказал — и залился густым, стыдливым румянцем, даже шея и верхняя, видимая в распахнутом вороте рубахи, часть груди покрылись красными пятнами.

Дар и Мир молчали. Возразить на заявление ученика делящим около двадцати весен жизнь, шаманство и постель мужчинам было нечего.

====== Часть 8 ======

— Запрещаю. — Дар мощно прихлопнул кулаком по столу и тяжело поднялся на ноги: — Даже не мечтай, Рыся. Нет.

Мир дернулся следом за любовником и рывком за рукав вернул того на место.

— Помолчи, а? — попросил как-то жалобно. — Не смей калечить мальчишке жизнь! Себе покалечил — хватит!

Дар огненно зыркнул исподлобья и вновь потянулся к самогону.

— Сам молчи, — огрызнулся весьма злобно. — Тоже умник нашелся. Рыся — бета и шаман. Ему не положено иметь семью. Таков древний закон, духи проклянут.

Мир мгновенно заледенел. Поджав губы в нитку, мужчина решительно накрыл ладонью кружку, над которой Дар занес откупоренную бутыль.

— От шамана слышу, — фыркнул. — Не смей завидовать чужому возможному счастью, ежели свое в выгребную яму спустил. Просто заткнись. Или…

Побледневшего Дара буквально снесло с табурета.

— А ну выйдем! — прошипел мужчина, цепляя любовника за запястье и потащил вон из общинной, в сенцы: — Перетрем без лишних ушей!

Ни Рыся, ни Бэл, ни, тем более, робкий Мил не рискнули последовать за шаманами и подслушивать. Остались сидеть воробушками — у них имелись собственные насущные проблемы. Например, сделанное Рысем четверть лучины назад признание.

— Рыся, — Бэл соскользнул с лавки на пол и мягко опустился перед тоскующим шаманчиком на колени, заглянул снизу в низко опущенное лицо парня: — То, что ты сейчас, при всех нас, сказал — это правда?

Рыся коротко выдохнул и поднял на взявшего его за руки альфу глаза. Из расширенных бездонными пропастями зрачков юного беты плеснуло огромным, черным, клубящимся страданием.

— Правда, Бэл, — прошелестел он обреченно. — Зачем бы я стал врать?

Бэл застонал и уткнулся носом в колени друга детства. Со спины его, всхлипывающего от переизбытка эмоций, обнял скатившийся с лавки Мил и все трое замерли, обмениваясь теплом.

В наступившей тишине внезапно явственно раздался, из сенцев, голос Мира — мужчина почти кричал:

— Идиот! Нашел, кого сравнивать! Таур был твой брат, а Рыся и Бэл не родственники! Братоубийца! Не позволю!

Бэл выпустил руки Рыся и встрепенулся, вскинул голову. Насторожились и Мил с шаманчиком. А ссора в сенцах продолжалась и крепчала.

На этот раз на крик перешел Дар — видимо, выпитый самогон заставил мужчину потерять контроль:

— Захлопни пасть, идиот! Развонялся, о чем не следует! — Что-то упало с грохотом, покатилось. — Мои мсти — не твое дело, я здесь тебе загоняю! И ты мне — не указ, дырка! Хуже омеги! И изба — моя, мне от дяди по наследству досталась! Не нравится — проваливай! Не держу!

Снова шум, звук удара, словно добанули о дверь чем-то тяжелым, навроде человеческого тела, и — замолкли, завозились.

— Передрались!!! — Ахнул Рыся и вскочил, отталкивая Бэла, ринулся в сенцы.

Растаскивать Мира и Дара, вестимо.

Не успел — ведущая из сенцев дверь слетела с петель и рухнула внутрь общинной, вместе с сцепившимися намертво шаманами. Мужчины рычали и выли дикими, утратившими разум зверями, вцепившись друг в другу, оказавшийся сверху Дар явно побеждал. Придушенный им Мир хрипел и дергался, но разжать на горле хватку любовника был не в силах.

— Топай за Тауром! — Истошно орал Дар. — Ты никогда мне не был нужен, как он и Ёла!

…Ёлой, вообще-то, звали папу Бэла. Так, если интересно…

Неминуемое убийство предотвратил, как ни удивительно, Мил — ухватил от печки полено и с плеча, не щадя, жахнул им увлекшегося Дара по маковке. Мужчина без вскрика обмяк киселем на свою не состоявшуюся жертву — потерял сознание.

— Вот так-то, — сказал бравый дарун опешившим Рысе и Бэлу, гордо вздергивая нежный, не знакомый с бритьем подбородочек. Омежка небрежно отбросил сослуживший службу и не нужный теперь березовый чурбачок в угол и, плюя на ладони, добавил назидательно: — Полено, любимые мои — орудие замечательное. От упившихся и одержимых шуром мужей помогает. Вам обоим урок на будущее.

Потрясенные произошедшим, по совокупности, узнавшие вдруг Мила и шаманов совсем с иной стороны Бэл и Рыся не шелохнулись, хлопали тупо ресницами.

— Чо лупитесь, совы? — Мил пренебрежительно подбоченился: — Вяжите Дара, хозяева, бегом, коли дышит еще! Бэл! — Юный дарун наставил на замотавшего в ужасе головой альфу палец: — Он же твоего тату к духам отправил, под предлогом изгнания шура! Неужели ты до сих пор не врубился!

====== Часть 9 ======

На раскачивающегося, с коленей, на полу у остывающего тела Дара Мира было страшно смотреть. Мужчина не кричал и не плакал, молчал, ломая татуированные руки, позвякивал в полной тишине общинной амулетеми. Его лицо застыло восковой маской, тусклый взгляд был устремлен в пространство, губы беззвучно двигались.

О чем думал шаман, шепча поминальную молитву по любимому, с которым прожил столько весен? Проклинал ли его, или умолял вернуться? Ненавидел ли Мила, невольно ставшего убийцей?

А ведь отвечать за проступок раба по закону должен хозяин. Наказание перед деревней нести не даруну — Бэлу. Что расскажет Мир на общем совете сельчанам? Правду? Или соврет, жалея едва оперившихся и обретших понимание в любви вчерашних подростков?

Загадка.

Растерянные, не знающие, что теперь делать, Бэл и Рыся сидели на корточках рядом со скорбящим, вздыхали, подавленные навалившейся новой бедой. Мил, утративший всю недавно проявленную храбрость, всхлипывал из угла за печкой, где поленница. Сам туда забился, никто не загонял. Трясся зайчонком от осознания содеянного, боялся.