Орлиное гнездо (СИ)

Баронесса рассмеялась коротким смешком.

- Поняв, что он сотворил, этот дикий вепрь плакал передо мною и бил себя в грудь! – с неистощимым изумлением и удовольствием произнесла она. - Вообразите себе, дитя! Дан говорил, что готов ответить за свой грех головой… но на что мне была его голова!

Иоана вообразила себе все это – и подумала, что если только слова баронессы были правдивы хотя бы наполовину, она с юности обладала железной волей, умом и расчетливостью монарха.

Валерия Берчени горделиво восседала в кресле, глядя перед собой, как победительница, - раскинув свое широкое бархатное платье, сшитое из черных и темно-бордовых ромбов: справа и слева одеяние украшал герб Андраши, золотой коршун, устремляющийся вниз. Иоане показалось, что поверх ее белого монашеского покрывала заблестел королевский венец.

- Столь тяжкий грех и в самом деле смывается только кровью – но крови валашского князя я не могла взять; и не могла бы взять ее, не открыв моей семье всего, - продолжала Валерия Берчени. – Подобное бесчестье может быть заглажено единственно законным браком – но и брака Дан мне не мог предложить, потому что был уже женат! Но он поклялся мне… что не забудет меня и того, что забрал у меня: и оставил в залог свое кольцо.

Баронесса опустила руку в глубокий карман платья – и когда извлекла ее, на ладони старой женщины очутился золотой перстень с печаткой.

- Дракон, - прошептала Иоана благоговейно, проводя пальцем по изгибу спины: каждая линия была преискусно вырезана в черном агате.

- Знак Влада Басараба, происходившего из рода Данешти и принявшего имя Дракул, - знак отца нынешнего господаря! – с торжеством негромко воскликнула баронесса, приобняв собеседницу за плечи и улыбаясь ртом, в котором почти не осталось зубов. – Этой печатью можно вершить государственные дела! Поистине, Дан оказался столь же неразумен, сколь и необуздан!

Она вздохнула, играя бесценным подарком. Иоана следила за этим как завороженная.

- Он уехал, так и не объяснившись ни с кем, кроме меня, его жертвы, - и я промолчала; мы, он и я, спасли честь нашего рода. Но я дала обет… да, я дала обет Господу, что Валахия ответит Венгрии за преступление одного из своих князей: деяния великих людей никогда не проходят бесследно.

Баронесса прикрыла глаза, и старое лицо ее задрожало не то от торжества, не то от муки.

- А в скором времени я поняла, что ношу под сердцем дитя. Я скрывала это, пока было возможно; первая обо всем догадалась мать… и она ничуть не винила меня, святая женщина! Она сокрыла меня от гнева отца и брата. Я жила затворницей до родов, вынашивая сына в своем чреве, а его великое будущее – в своем сердце…

Валерия Берчени коснулась сначала чрева своего, а потом – сердца. Ни то, ни другое никогда не знало любви. Немолодой голос ее задрожал, когда она заговорила снова:

- Наконец на свет появился мой Бела, мой маленький король. Я всегда любила его больше, чем всех остальных своих детей, и нисколько не раскаиваюсь в этом - ибо именно в старшем сыне вижу величайшую одаренность и величайшую будущность. Бела был ответом на мои мольбы, тем ответом, который Данешти и Дракулешти придется держать перед нами!

Валерия Берчени подняла руку и стиснула в кулаке перстень Дана.

- Я виделась с Белой так часто, как только могла, еще при жизни моего мужа. Этот брак был поношением имени Андраши – но слухи о моем положении просочились за стены замка и разошлись слишком быстро и слишком далеко… Ведь вы знаете, дорогая, как всегда легко опорочить женщину - и особенно первую красавицу среди придворных дам! От меня отказались почти все искатели… кроме того мерзкого человека, который в конце концов и получил на меня супружеские права. Но вот уже восьмой год, как я свободна. Восьмой год, как я могу изливать на Белу столько любви, сколько пожелаю; барон всей душой ненавидел моего прекрасного сына, как вы легко можете себе представить…

Баронесса глубоко вздохнула, глаза засияли, как в юности, - а Иоана снова про себя простила венгерке все, что та содеяла.

- Я готовила мое дитя к тому часу, который наконец настал! Бела – лучший наследник престола, какого может в годину бедствий получить ваша Валахия… и я отдаю его Валахии и вам, Иоана.

Валерия Берчени раскрыла ладонь и протянула Иоане перстень.

Побледневшая валашка стиснула подлокотники кресла и приподнялась – потом опустилась обратно, не отрывая глаз от сверкающего кольца.

Кто мог знать, сколько правды в словах этой женщины? Конечно, такая, как она, сделает и скажет все, что угодно, дабы возвести сына на трон!

Но произнесла Иоана совсем не то, что намеревалась.

- Мой муж побил вашего сына на турнире перед лицом короля!

Уста баронессы тронула улыбка. Она нисколько не разгневалась.

- Разве Бела не показывал вам своих наград, полученных на турнирах, где он сражался со славнейшими рыцарями Венгрии? Вашему мужу повезло. Достойных противников графу Андраши найдется немного.

“Так скажет любая мать, - подумала Иоана. – И турнир – это не битва без правил и без пощады для побежденного!”

Но она еще раз посмотрела на перстень Дана, в котором была сосредоточена такая власть, - а потом накрыла бледную ладонь баронессы своей смуглой рукой.

- Я принимаю ваш дар, госпожа.

И две союзницы долго смотрели друг другу в глаза в тишине каминного зала – на устах обеих играли улыбки, которыми женщины говорят друг другу больше, чем государственные мужи, совещающиеся часами.

========== Глава 48 ==========

Вскоре баронесса распрощалась с Иоаной – она поднялась в те покои, которые принадлежали ей в девицах.

- Буду прясть, как привыкла, - с улыбкой сказало ей это полуразрушенное жуткое создание. – Я долгое время жила в монастыре, дорогая, замаливая грехи юности и трудясь во славу Господа. Эти занятия всегда давали умиротворение моей душе.

Иоана занялась тем же самым – рукоделием; больше пока посвятить себя было нечему. В голову ей закрадывалась мысль попросить у хозяина дозволения заняться воинскими упражнениями. Но она предвидела, какой ответ получит.

Женщины сражались в иных боях, нежели мужчины! А женщина на войне всегда была знамением или проклятием. Она была не Иоана д’Арк – и со своей отвагой предназначалась для другого: там, на престоле Валахии, опасностей хватит самому закаленному витязю…

Иоана вышивала эмблему своего рода – орла; но снежно-белое поле, на котором он раскинул крылья, сменилось красным, а ложем благородной птице послужил крест. Как орудие казни, которое вот-вот вознесется вверх… Поле, на котором сиял золотой коршун Андраши…

Однажды граф, до того занятый у себя перепиской или объездом своих владений – Иоана долго его не видела, - поднялся к ней в светлицу, на правах жениха, и полюбовался ее работой. Эта умнейшая голова сразу же поняла смысл удивительного герба.

- Твой орел выходит точно распятый, - с улыбкой сказал Андраши возлюбленной. – Наш же коршун летит, готовый взять то, что принадлежит ему по праву!

Иоана подняла на венгра глаза.

- Мученичество славнее победы, - тихо сказала она.

Андраши сразу же посерьезнел.

- Валашский орел, распятый на католическом кресте? Вот так ты думаешь о нас? – воскликнул он.

Иоана не ответила, любовно разглаживая свою вышивку. На ее лице появилась непонятная улыбка.

Андраши обнял ее сзади, накрыв ее руки своими.

- Не думай, что кто-нибудь из моих рыцарей поднимет твой стяг в бою, - пробормотал он.

- Я и не просила об этом, - легко откликнулась Иоана все с тою же улыбкой. – Я работаю для успокоения души. Ведь ты, надеюсь, не будешь стеснять свою невесту в таких прихотях?

- Ты изумительна, и ты ужасна, - пробормотал граф в ответ, лаская ее; не слишком скромно, отчего Иоану бросило в жар. – За это я и полюбил тебя…

Вышиванье слетело на пол – знамя побежденного, распластанное под ногами победителя.

- Нам нельзя, и ты поклялся! – тихо, угрожающе воскликнула Иоана. Она уже всерьез ударила любовника; потом стала вырываться - безуспешно. – Я брошусь за окно, если ты меня тронешь!..