Камень сердолик (СИ)

Палый Лист очень удивился, когда назад его повели совсем не тем путём, но ему было не до праздных размышлений. Но камера, в которую его привели, его всё-таки удивила. Она была более просторной, сухой и комфортной, с крохотным окном под самым потолком, забранным частой решёткой, более того, в ней даже была настоящая кровать с двумя одеялами и столик со стулом. На столике стояла тарелка с куда более аппетитной на вид кашей, чем та, к которой уже успел привыкнуть юноша, стакан и кувшин с напитком.

Палый Лист удивлённо посмотрел на охранника и прошептал:

- Но ведь меня… меня не отсюда забрали.

Охранник мрачно ответил:

- Приказ брата Иммаира. Теперь ты будешь находиться здесь, еретик. Можешь поесть и отдохнуть, так что можешь располагаться.

С этими словами охранник посмотрел на юношу с некоторой брезгливостью во взгляде и покинул камеру. Юноша вздохнул. Хоть этот охранник и не был из тех троих, что помогали ему, но стало понятно, что весть о том, что он носит ребёнка, уже дошла до всех жрецов. Теперь для жрецов Небесной Благодати он не просто еретик. Он гадкое, грязное существо, осквернившее своё тело сношениями с мужчиной. Но ведь это неправильно, несправедливо! Фаэры отличаются от Гортанов, так почему они судят их по себе?

Но что же делать? Как же теперь быть? Палый Лист скрипнул зубами. Он просто не мог позволить себе потерять своего малыша. Сейчас, оставшись, наконец, в одиночестве, Палый Лист понял, что его малыш волнуется и напуган. Поэтому он попытался успокоиться, заставил себя поесть… по правде сказать, это было нетрудно, после той бурды, которую он ел раньше, обычная каша с добавленным в неё сиропом медовых деревьев показалась юноше райской пищей. Итак, Палый Лист заставил себя поесть, а потом лёг на кровать и принялся тихо разговаривать с малышом, рассказывая ему сказку. Так он и заснул незаметно, а когда проснулся, почувствовал себя куда лучше. И вновь задумался о том, как быть дальше.

Выдать Янгиля? Тогда жрецы возьмутся всерьёз не только за него, но и за дядю с тёткой. Да, скорее всего Янгиль не сам задумал этот ужасный план, его уговорили… заставили…

Палый Лист усилием воли задавил эти мысли, поставив себя на место Янгиля. Смогли бы его уговорить предать любимого человека? Нет. Значит, Янгиль не любил его, а сразу действовал по указке семьи, чтобы убрать кузена, а потом вместе с дядей и тёткой унаследовать его деньги. Так, может быть, стоит рассказать обо всём жрецу? Тогда и дядю с тёткой, и Янгиля ждёт суровое наказание. Так он отомстит предателю за свою сломанную жизнь.

«Но чем я буду лучше их? – пришла в голову мысль. – Что я скажу моему малышу, если он спросит меня, где его второй татта? Что я предал его? Предал и отдал на расправу палачам? Нет!»

Палый Лист вскочил и начал мерить шагами комнату. Сон отлетел от него окончательно. Новая мысль пришла на смену старой: «Но если я буду молчать – они могут применить пытку. Я не должен этого допустить. Это может навредить малышу… Нет, я не позволю… Я люблю его. Моё дитя предал второй отец, но я его не предам. Ни за что».

Палый Лист сел на кровать и закутался в одеяло. Он чувствовал, как волнуется и беспокоится его дитя, и изо всех сил постарался успокоиться. Даже стал петь потихоньку колыбельную песенку. Простые, повторяющиеся слова мало-помалу расслабили его, и Палый Лист задремал…

На следующее утро он ожидал нового вызова к брату Иммаиру, но его не последовало. Палый Лист был удивлён, однако это помогло ему собраться с силами в ожидании нового допроса.

Дни проходили за днями, но брат-расследователь всё не вызывал его к себе. Обращение же тюремщиков с юношей было вполне сносным. Кормили его довольно вкусно, в камере было тепло, он мог мыться в маленькой купальне ежедневно, и через день его выводили на прогулку в маленький внутренний дворик Храма, окружённый глухими стенами. Во дворике росло одинокое дерево, окружённое островком мягкой травы, всё остальное было замощено гладкой каменной плиткой, но Палый Лист, давно не видевший дневного света, был рад и этому. К тому же в ветвях дерева свили себе гнездо маленькие птички, и Палый Лист, присев на скамейку, часто наблюдал за ними.

Сторожили его новые тюремщики, строго выполнявшие все приказы и не вступавшие с юным узником в разговоры без крайней необходимости. Но они и не стремились как-то обидеть или унизить юношу, хотя прекрасно знали о его положении, просто выполняли порученный приказ. Однако Палый Лист с ужасом понимал, что если приказ переменится, они с теми же спокойными лицами подвергнут его самой изощрённой пытке или жестокой казни. Это были словно куклы, готовые выполнить любой приказ тех, кто стояли выше их по положению, и Палому Листу оставалось только гадать, как можно было добиться от живого существа столь выдающегося бесстрастия и послушания.

В те дни, когда у Палого Листа не было прогулок, к нему приходил брат-целитель, низенький полный старичок с добрым лицом и короткими пегими волосами, забавно стоящими торчком вокруг обширной лысины. Двухцветные глаза его говорили о большей доле Фаэрской крови, но Палый Лист, видя, с каким почтением к целителю обращаются его тюремщики, сделал вывод, что среди братьев-жрецов этот странный полукровка занимает совсем не последнее место.

Целитель расспрашивал Палого Листа обо всех нюансах его состояния, задавая такие вопросы, от которых юноша краснел, бледнел и начинал заикаться. Порой ему казалось, что этот добрейший старичок куда хуже въедливого брата-расследователя. Брат Никело, так звали целителя, вёл подробнейший дневник, в который записывал все изменения в состоянии юноши, и частенько восторженно говорил:

- Сколь мне повезло наблюдать такое редкое явление! Да и вам повезло, юноша, что брат Иммаир, обладая некоторым количеством крови Фаэра, сумел распознать ваше состояние! Поверьте мне, если бы не это и не редчайшие записи, доставшиеся мне… по случаю… вы бы сейчас чувствовали бы себя куда хуже, а возможно…

Тут он осёкся и продолжил уже другим голосом:

- В источниках, виденных мною, говорится о том, что в случаях, подобных вашему, всегда необходимо присутствие второго отца рядом… Если бы не описание этих зелий… и не моё искусство… Ох, боюсь, что всё могло бы быть куда хуже… Но если всё разрешится благополучно, то это будет подлинная сенсация! Такого не было много лет!

Брат Никело и в самом деле поил Палого Листа зельями, навешивал на него какие-то камушки и бусинки – то на ремешках на шею, то в виде браслетов на запястья… Между прочим, всё это действительно помогало, обмороки и головокружения почти прекратились, отступила слабость… И Палый Лист стал задумываться – а что с ним будет дальше? Вряд ли отпустят жрецы, Палый Лист был готов к чему угодно, но что будет с его малышом? Если учесть предательство Янгиля, то у него просто нет ни единой родной души, которая могла бы позаботиться о ребёнке. К тому же с ним вряд ли возятся только из доброты и благородства, похоже, малыш зачем-то нужен братьям-жрецам. Какая его ждёт судьба? Что с ним сделают?

Малый чувствовал волнение отца и беспокоился, но Палый Лист ничего поделать с собой не смог. Он отчаянно волновался, и наконец, дошёл до того, что напрямую спросил брата Никело о своей дальнейшей судьбе.

Лицо брата-целителя сразу стало серьёзным, исчезла всегдашняя добрая улыбка:

- Ты ведь понимаешь, дитя, что твоя вина велика и наказание будет суровым? Я не могу сказать, каким будет приговор капитула братьев, но к прежней жизни ты не вернёшься никогда.

Палый Лист кивнул, но не смог сдержать следующего вопроса:

- А мой малыш? Что с ним будет?

- Невинное дитя не преследуется по закону, - отозвался целитель, – тебе не стоит беспокоиться об этом. Он вырастет под присмотром и в истинном почитании Небесной Благодати, и если она будет к нему милостива, то он будет возвышен и наденет мантию жреца.