Камень сердолик (СИ)

- Не нравится? – мягко спросил жрец. – Смотри же, юноша. Вот эти приспособления, мы именуем их «фаэрская обувь», способны превратить косточки твоей стопы в кашу за считанные минуты. От этого сложно излечиться, хромым ты останешься на всю жизнь… Или вот, прекрасный способ развязать язык - сие приспособление называется «неспящий страж». Нераскаянного грешника помещают вот на это приспособление, и вскоре боль от неудобной позы заставляет его кричать… А вот «клетка еретика» - если я нажму вот здесь… смотри же, что будет.

И брат Иммаир поместив внутрь клетки мешок с сухой травой, нажал на кнопку на постаменте. Клетка начала раскачиваться, мешок двигался туда-сюда, и острые шипы вонзались в него. А потом жрец остановил клетку и вытащил из неё мешок. Тот был изодран в клочья.

- А ведь ты весишь больше, чем сухая трава, - заметил брат Иммаир, - нет, конечно, истечь кровью тебе не дадут, но как будет изуродовано твоё тело, юноша… Не желаешь ли назвать имя того, кто дал тебе эти книги?

Палый Лист был в отчаянии. Он прекрасно понимал, что после таких методов допроса сохранить малыша ему не удастся, но и выдать Янгиля не мог. С ужасом юноша взглянул на кошмарные орудия, в голове его помутилось, и он потерял сознание.

Очнулся он оттого что кто-то поднёс к его лицу пузырёк с чем-то удивительно вонючим и гадким. Палый Лист открыл глаза, чихнул и потряс головой. Он находился уже не в пыточной, а лежал в углу кабинета брата Иммаира на низкой кушетке, которую, входя, и не заметил. Флакон с противной жидкостью подносил ему незнакомый жрец со строгим лицом, в зелёной мантии с белой оторочкой. Увидев, что юноша очнулся, он строго сказал:

- Велики же грехи твои. Брат Иммаир полагал тебя невинным, случайно попавшим в сети еретиков. Ты же закоснел во грехе и носишь в себе плод своего распутства. Ты будешь заклеймён и наказан по всей строгости.

Палый Лист приподнялся на кушетке и, прикрыв руками живот, сказал:

- Вы не тронете моего ребёнка!

- Мы не тронем твоё дитя, даже если это и плод греха, - отозвался жрец. – Во всяком случае, пока…

Затем жрец поднялся и сказал тем же строгим тоном:

- Пусть за ним наблюдают брат Иммаир. У учёных братьев может возникнуть нужда в изучении этого отвратительного феномена. Дождитесь, пока отродье еретика появится на свет, а уж потом решим, какого наказания заслуживает этот сосуд греха.

Брат Иммаир, стоявший поодаль, лишь коротко кивнул:

- Всё будет исполнено, брат Закель.

После этого второй жрец быстрым шагом вышел из кабинета Иммаира, а тот обратился к Палому Листу:

- Сколь низко ты пал в глазах моих! Но я, как добрый слуга Небесной Благодати, буду молиться о твоей заблудшей душе. Твое место в Ловушке Заблудших, но вряд ли ты перенесёшь дорогу, и учёные братья будут недовольны, если потеряют столь ценный экземпляр испытуемого.

Палый Лист просто молчал, не в силах ничего сказать. Он понял только одно – будущее не сулит ему ничего хорошего. Но жрец на этом не успокоился. Он подошёл к столу, достал из кожаной обложки какую-то бумагу и произнёс:

- Это уже не имеет значения, ибо твоя злокозненная природа сама разоблачила тебя. Но вот – это тот донос, который был написан на тебя, юноша. Он без подписи, но, может быть, тебе знаком этот почерк?

И он поднёс бумагу с доносом прямо к лицу юноши.

Палый Лист чуть не потерял сознание вновь. Почерк, которым был написан донос, хоть и пытался писавший его изменить, был ему знаком. Даже слишком хорошо знаком.

========== Глава 37. Палый Лист. Часть третья ==========

Палый Лист чуть не потерял сознание вновь. Почерк, которым был написан донос, хоть и пытался писавший его изменить, был ему знаком. Даже слишком хорошо знаком. Из своей поездки Янгиль несколько раз писал ему. Сколько раз Палый Лист читал эти письма, перечитывал, рассматривал… Каждая буква их врезалась в его память. Конечно, почерк, которым был написан донос, был ему знаком. Это был почерк Янгиля.

Юноша снова чуть не потерял сознание. Такое чудовищное предательство подкосило его.

Брат Иммаир, видя молчание и бледность Палого Листа, сказал даже с некоторым сочувствием в голосе:

- Вижу, что этот почерк тебе знаком. Ведь это писал сын твоего опекуна, не так ли?

Палый Лист сжал зубы и замер. Нет, любовь к Янгилю испарилась без следа, но… Что-то глубоко внутри мешало ему подтвердить слова брата Иммаира.

- Глупое дитя, - с сокрушением в голосе вздохнул жрец, - неужели ты не понимаешь, сколь абсурдна твоя верность? Я не в первый раз имею дело с анонимными доносами, и, что бы ни говорили о братьях-расследователях, я всегда стремился кончить дело справедливо. Этот донос поступил в Храм ещё два месяца тому назад…

Палый Лист вздрогнул. Два месяца тому назад было зачато их дитя… Их малыш, у которого теперь, как выяснилось, нет и не будет второго отца. Жрец же, сделав небольшую паузу, взглянул на Палого Листа пронзительными, налитыми чернотой глазами без белков и продолжил:

- Я много чего разузнал о семье твоих опекунов. Они практически не имеют собственных денег и растратили уже третью часть огромного наследства твоих родителей. А ведь ты скоро вступаешь в совершеннолетие и имеешь право потребовать от них отчёта в растрате твоих средств. Такой судебный процесс уничтожил бы доброе имя твоих дяди и тётки. Думаю, что твой кузен действовал по заданию твоих родных. Ты глупый, наивный мальчик, ему было легко влюбить тебя в себя, не так ли? Кивни, если я прав…

Но Палый Лист по-прежнему был неподвижен, словно каменный. Однако жрец не собирался отступать:

- Это ведь он отец твоего дитяти? Расскажи мне правду, тогда он будет судим за то, что растлил тебя, а твоё наказание будет не столь суровым. Хоть ты и погубил своё будущее этой противоестественной связью, но у тебя будет шанс искупить всё перед Небесной Благодатью.

Вкрадчивый голос жреца проникал, казалось, в каждую клеточку существа юноши, обволакивал, подчинял, заставлял сделать то, чего он хочет.

«Так у него же дар! – промелькнула в голове Палого Листа заполошная мысль. – Он наверняка не чистокровный Гортан! Вот как он понял, что я ношу дитя – в нём есть Фаэрская кровь и дар!»

Едва Палый Лист понял, что происходит, как он сумел сбросить с себя наваждение и тихо сказал:

- Я прошу о снисхождении… Мне очень дурно и я не всё понимаю, что вы говорите, брат Иммаир… Позвольте мне вернуться туда, откуда меня привели, и всё хорошо обдумать? Обещаю, что, придя в себя, я дам ответ на все вопросы…

Брат Иммаир не казался слишком довольным таким оборотом дела, но давить на юношу не стал. Палый Лист в самом деле выглядел слишком больным, к тому же брат Закель велел проследить за тем, чтобы мальчишка доносил ребёнка и тот появился на свет. Интриги Высших братьев… Их брат Иммаир не слишком любил, оттого и предпочёл духовной карьере скромный чин брата-расследователя, которые, несмотря ни на что, придерживались своеобразного кодекса чести, стараясь оправдывать невиновных. А вот о Высших братьях говорили всякое… Да и глупого мальчишку, погубившего собственную жизнь, жрецу было не то, чтобы жаль… но какое-то неясное, давно забытое чувство он вызывал. Может быть, дело в том, что у несгибаемого в вере жреца был когда-то любимый младший братишка, умерший примерно в возрасте Палого Листа от непонятной болезни? Брат Иммаир предпочёл не анализировать, понимая, что грешит, уже мысленно сочувствуя еретику. Он решил, что, позволив мальчишке отдохнуть, он совершит разом два нужных дела – выполнит наилучшим образом указ брата Закеля и приведёт в порядок собственные мысли.

Поэтому брат Иммаир призвал охранников и велел отвести юношу в подготовленную для него камеру.