Камень сердолик (СИ)

Что характерно, все трое делали это совершенно безвозмездно, ничего не требуя взамен, за что несчастный заключённый был им искренне благодарен.

Благодаря этой небольшой помощи Палый Лист стал выглядеть и чувствовать себя лучше. Конечно, постоянная слабость никуда не делась, но она стала хотя бы переносимой. Юноша и не догадывался, что будь с ним любящий супруг, всё было бы гораздо легче, а так малыш был вынужден использовать только его энергию и дар.

Так продолжалось два месяца. Палого Листа бросили в темницу и словно бы забыли о нём. Он и не догадывался, что это была обычная тактика жрецов – отправить жертву в невыносимые условия, дать испытать ужас и отчаяние, а уже потом, «дозревшей», вызывать на допрос, чтобы притворным сочувствием и ласковыми словами заставить признаться в несуществующих преступлениях и оговорить других. Обычно с неопытными юношами его возраста такая тактика сбоев не давала, не заставляя жрецов прибегать к особым методам допроса – так они скромно именовали пытки. Нет, жрецы Небесной Благодати не были садистами и особые методы допроса применяли с неохотой, сокрушаясь и скорбя о закосневшем в своих заблуждениях еретике. Мало кто мог выдержать особые методы и не сломаться, а уж кто не ломался – для тех существовала Ловушка Заблудших, за крепкими стенами которой нераскаянный еретик исчезал навсегда.

Да, Палый Лист ничего не знал о методах добрейших жрецов, но он понимал, что просто так его никто не отпустит, и томился неизвестностью, единственной его отдушиной были разговоры с неродившимся малышом. Он чувствовал любовь крошечного существа, и это помогало ему держаться.

Ровно два месяца спустя после ареста двери камеры Палого Листа разомкнулись, и вошедший тюремщик сказал:

- Собирайся. Тебя желает видеть брат Иммаир. Расскажешь ему о своих заблуждениях.

Палый Лист молча последовал за тюремщиком. У него было такое чувство, что его уже ведут на казнь. Он ожидал чего угодно – брани, пыток, насилия… Но только не того, что увидел.

Тюремщик помог ему подняться по высокой крутой лестнице, и впервые за два месяца Палый Лист оказался в чистой просторной комнате, которую ярко освещали солнечные лучи. Под ногами его оказался мягкий пёстрый ковёр, тюремщик подвёл его к удобному креслу и довольно мягко усадил в него. Кресло стояло напротив большого стола, за которым, в таком же кресле сидел добродушного вида ещё молодой Гортан с длинными волосами, собранными в хвост и пронзительными умными глазами, полускрытыми стёклами круглых очков. Гортан был одет в тёмно-синюю мантию с белой опушкой и белым же капюшоном, сейчас откинутым назад, на груди его, на золотой толстой цепочке висел разделённый круг, перечёркнутый молнией – символ жрецов Небесной Благодати, посвятившим свою жизнь не молитвам, а борьбе с ересью.

На столе не было ни плетей, ни игл, ни каких-либо атрибутов, с которыми братья-жрецы при случае управлялись весьма ловко, наставляя еретиков на путь истинный, зато стояла ваза с фруктами, кувшин со свежесваренным бодрящим напитком совершенно удивительного аромата и несколько тарелочек с сырными лепёшками, печеньем и пирожками.

Палый Лист сразу же понял, что перед ним не простой жрец-дознаватель, а кто-то из высших чинов, и испугался. Неужели его преступление в глазах жрецов столь велико? Или такой странный приём обозначает, что жрецы решили объявить его невиновным?

- Здравствуй, заблудшее дитя, - сказал жрец. – Меня зовут брат Иммаир, а ты ведь у нас…?

И он назвал Палого Листа по имени.

Палый Лист подтвердил, что его зовут именно так. Он вновь почувствовал слабость и дурноту, к тому же ароматы хорошей, вкусной еды подействовали на него не лучшим образом. Впервые за долгое время юноша почувствовал мучительный голод. Жрец, взглянув на него, тонко улыбнулся и заметил:

- Если ты голоден, дитя, то можешь вкусить еды и питья. Извини, что тебя не призывали ко мне так долго, но, увы, все наши братья заняты молитвами и неустанной борьбой с ересью. Но я думаю, что мы с тобой сможем разрешить то небольшое недоразумение, что с тобой произошло ко взаимному удовольствию.

Палый Лист с трудом удержал руку, которая потянулась к вкусной еде. Почему-то ему казалось неправильным брать что-либо у этого жреца, какое-то смутное ощущение опасности не позволяло принять слова брата Иммаира на веру. И он тихо ответил:

- Я готов ответить на все ваши вопросы, брат Иммаир. Но можете задавать их прямо сейчас – я не голоден.

Жрец отечески улыбнулся, кивнул и стал расспрашивать Палого Листа о книгах, найденных в доме. Но юноша, предполагая, о чём его будут спрашивать, твердил, что совершил ошибку, купив запрещённые книги в Книжном ряду рынка. И что купил он их за бесценок у неизвестного мужчины, сильно припадавшего на правую ногу и закутанного в плащ с накинутым капюшоном, так что он, Палый Лист, не разглядел ни лица, ни фигуры продавца. А в своих заблуждениях он искренне раскаивается и готов понести наказание.

Лицо жреца осталось спокойным, лишь глаза заледенели, и он заявил:

- Жаль мне тебя, юноша, вижу, что в ереси ты закоснел и не желаешь сказать правду.

- Но я уже сказал её… - прошептал Лист, полный решимости не выдавать любимого Янгиля.

- Что же, - сокрушённо покачал головой жрец, - ты сам сделал свой выбор. Идём же, я покажу тебе, что ждёт тебя, ежели ты продолжишь упорствовать. Лишь неизречённая милость Небесной Благодати не позволяет мне сразу же применять жёсткие методы к столь юному существу.

И брат Иммаир встал из-за стола и поманил Палого Листа за собой. На негнущихся ногах юноша последовал за жрецом, а тот, подойдя к стене, провел по ней рукой. Часть панели отъехала в сторону, и за ней обнаружилась дверь, которую и распахнул жрец, ещё раз поманив юношу за собой.

Палый Лист подошёл. За дверью обнаружилась просторная комната с толстыми стенами и без единого окна. Тем не менее, комната была ярко освещена большим количеством светильников, и разглядеть её можно было во всех подробностях.

На противоположной стене, на особых крючьях, были развешаны начищенные до блеска клещи, свёрла, большие и малые иглы с ручками, какие-то приспособления, напоминавшие маски с трубками, пилы, долота… и много ещё чего, о чём Палый Лист не имел ни малейшего понятия. Справа, у стены, стояла низенькая лавочка, а рядом с нею жаровня на ножках, полная тлеющих углей, слегка подёрнутых пеплом. Рядом с лавочкой стоял столик, на котором в большом порядке были расставлены какие-то баночки, иглы разных размеров, щипчики, соединённые друг с другом кольца с винтами. Кольца были разной толщины: от совсем маленьких – на палец, до довольно объёмных, которые можно было нацепить на запястье или лодыжку. Там тоже предметы непонятного предназначения, от одного вида которых у юноши по спине потёк холодный пот. Слева у третьей стены стояла лавка с вделанными в неё кольцами и отходящими от них цепями. Другие цепи разной толщины лежали в углу, свёрнутые в аккуратные клубки. Над лавкой же строго по ранжиру были развешаны плети и кнуты весьма зловещего вида. Самым толстым, пожалуй, при должном замахе можно было даже перебить руку или ногу.

Наконец, в центре комнаты находилось что-то вроде стола с валиком в изголовье, на валик была намотана толстая верёвка, которая тянулась к металлическим кольцам, вделанным по четырём углам стола. Рядом со столом на странном постаменте стояла железная клетка, повторявшая очертания стоящей фигуры. Изнутри к решётке клетки были приварены десятки, если не сотни трёхгранных тонких шипов.

И это было только то, что юноша заметил первым взглядом. Он сразу же опустил глаза, не желая рассматривать ужасные приспособления, так как понял, что добрейший брат Иммаир привёл его в пыточную.