Старик и ящер (СИ)

А здесь было на что посмотреть. Громадная тень укрывала ее от солнца, и кусок белесого неба над головой выглядел недосягаемым и безобидным. Вокруг нее вверх тянулись мрачные стены из остывшего базальта. Сама она лежала на широком уступе на высоте сосны от земли. Все стены и пол странного зала покрывали отвратительно пахнущие желтые наслоения. С ужасом Эйза поняла, что находится внутри спящего вулкана. Она зажала себе рот, чтобы не закричать и не разбудить тем самым царящий здесь злобный дух. Когда первый ужас стал отпускать ее сердце, Эйза смогла рассудить здраво и понять, что положение ее, пускай и незавидно, не так кошмарно. Очевидно, кто-то перенес ее сюда, либо чтобы защитить от солнца, либо чтобы убить в каменном мешке. Но если бы ее хотели убить, она лежала бы на дне жерла, а не на выступе, с которого до поверхности, конечно, не добраться, но куда ближе, чем со дна. Но кто же царит здесь, кроме сил неживой природы и слабосильных духов, подчиняющихся им беспрекословно?

Осторожно, будто боясь потревожить покой вулкана, Эйза позвала:

– Господин мой Сабхати.

Ее голос несколько раз отразился от стен и погас, как огонек, запаленный в безвидной ночи. Казалось, он ушел вниз и родил там гул, подобного которому Эйза не слышала в короткой своей жизни. Гул, между тем, становился сильнее и громче, будто разрастаясь, заполняя собой все пространство жерла, и с горькой обреченностью Эйза поняла, что вулкан сейчас взорвется. Сколько мучений придется испытать ей прежде, чем жизнь согласится оставить ее? Или дочери бога суждено страдать вечно, будучи погребенной в остывшей лаве, пока ее остров не скроется под водой?

Оглушительный удар раздался внизу, и Эйза зажала уши, падая на колени. Но не зажмурилась и смотрела, смотрела во все глаза, ибо до того, как огонь ослепит ее, желала знать, что с ней происходит. Столб горячего воздуха вырвался со дна, разбросав вокруг себя мерзкое желтое вещество. Он был так силен, что сорвал выступ Эйзы, будто лист с дерева, и поднял выше самых высоких гор так, что солнце показалось на расстоянии вытянутой руки. Эйза закричала в ужасе, чувствуя, как слепнут глаза, и съежилась, подобрав колени к груди и закрыв лицо.

Какая-то сила вертела и качала выступ и Эйзу вместе с ним, словно необычную игрушку. Солнце уже привычно палило с высоты, и Эйза осмелилась глянуть, куда занесло ее взрывом.

Выступ висел над вулканом, качаясь в объятиях горячей воздушной воронки. Поднятое со дна мерзкое вещество кружилось, как безумное, в страшном вихре и рассыпалось в пыль. Но каменную глыбу ветер держал довольно ровно, словно видел на ней живое существо, которому не хотел повредить.

То был Сабхати.

Грубый, безоглядный Сабхати, выше всех преимуществ ценящий силу, неожиданно пощадил обожженную девицу, нелепо застывшую на уступе. Эйза подумала, что нынче как никогда понадобился бы ей передаренный амулет.

– Господин мой Сабхати, владыка запада, царь засух, не знаю, как и благодарить тебя за мое спасение! – закричала она, потому что в шуме ветра голос ее терялся. – Но я не из праздного любопытства пришла на твою землю! Ходит слух, что ты унес Синюю звезду с моего острова и забрал себе, и я проделала долгий путь от лаорской пустыни к твоей земле, чтобы просить тебя вернуть ее. Ты велик и могуществен, ни одно дурное колдовство не повредит тебе…

Она хотела сказать: “а я заплачу за нее чем захочешь”, но пыль попала ей в горло, и Эйза закашлялась, так и не предложив Сабхати сделку. Теперь слова ее звучали как вымогательство, и Эйза боялась, что владыка запада рассердится. Но вместо этого Сабхати расхохотался оглушительно и жутко, так что Эйза вновь пала на плиту и закрыла голову руками. Горячий воздух жег ее, словно огненный смерч, пепел, осевший на дне вулкана и теперь поднятый в воздух, душил ее, и сами волосы, казалось, начали тлеть.

Но то не было расправой, ибо Сабхати не злился на нее.

– До чего же смелое дитя, – проревел ветер, и в голосе его слышался вой того огня, что лижет изнанку земного шара. – Забирай ее, мне она не нужна.

Не в силах поверить странной удаче, Эйза боялась переспросить. На какое-то время они зависли друг напротив друга: она не знала, что сказать, а Сабхати не хотел говорить, видимо, одним из бесчисленных вихрей разыскивая Синюю звезду. Наконец, драгоценный камень упал Эйзе под ноги, и она тут же схватила его, боясь потерять, и прижала к груди. Теперь, верно, нужно было попрощаться, но удача первой просьбы заставила Эйзу думать, что она может попросить еще об одной услуге.

– Господин мой, владыка запада, не прогневайся на меня, но сроку мне дано было до новой луны, чтобы принести звезду в Лаор, иначе мой друг погибнет. Ты быстрее всех существ на земле: ни гепард, ни ястреб, падающий на добычу, ни горная река, низвергающая свои потоки в водопад, ни одно создание Творца, живое или неживое, не может равняться с тобой и твоими братьями. Если я еще не надоела тебе, отнеси меня в пустыню на границе Ласса и Лаора, там лежит мой ящер, пораженный страшным недугом. Если я не принесу Звезду в срок, болезнь сожжет его, как сухое полено, и все мое путешествие окажется напрасным.

– Твои слова тронули мое сердце, – проревел в ответ Сабхати. – Покажи дорогу к твоему ящеру, и я домчу тебя туда меньше, чем за три дня.

Эйза давно заметила этот странный обычай: силы неживой природы больше всего любили рассуждать о сердце, коего не имели, как будто подобные разговоры доставляли им неизъяснимое удовольствие. Она поклонилась как могла на своем уступе и прижала ладонь к груди. Затем, пока Сабхати еще не начал яростного своего движения, смазала Синюю звезду слюной и вложила между бедер: руки ее будут заняты, а камень, лежащий во рту, легко проглотить. Эйза не сомневалась, что в этом случае старуха-смерть не преминет рассечь ей утробу, дабы достать Синюю звезду. Скользкие стенки сжали камень, словно в нежном объятии, и Эйза вытянулась на уступе, вцепившись в обломанные края как могла крепко.

Тут же Сабхати тряхнул каменную плиту так легко, словно она была тростниковой, и, стремительно набрав скорость, понес ее на восток. Эйза взвизгнула от неожиданности: ей показалось, что руки ее соскользнут с камня и она полетит вниз. Но страх быстро прошел, и Эйза уткнулась лбом в горячий камень, по-детски надеясь, что дорога пройдет быстрее, если на нее не смотреть.

Вскоре, однако, Эйза приноровилась к скорости и осмелилась подтянуться на локтях, дабы рассмотреть землю, над которой они летели. Но с высоты она мало что могла разглядеть. Вспомнив, что оставила пантеру на побережье Срединного Лаурадамана, она закричала Сабхати, надеясь, что за собственным ревом он ее услышит.

– Стой! Стой! Я оставила чудище на берегу, большую черную кошку, остановись у нее, я пересяду ей на спину!

Она не знала, услышал ли Сабхати, но к полудню он действительно остановился и довольно грубо бросил плиту наземь. Эйза скатилась с нее, ударившись головой, и первое время пыталась сообразить, что за местность лежит вокруг и куда подевался ветер. Шершавый язык облизывал ее плечи, и, подняв глаза, Эйза увидела над собой морду старого друга. Увидев, что она поднялась, кошка деловито облизала ей лицо, словно неразумному котенку, который не мог самостоятельно умыться. Не желая заставлять Сабхати ждать, Эйза взобралась пантере на спину и обхватила руками шею чудовища.

– Сейчас ты помчишься как ветер, – пробормотала она, – не найдется в мире кошки стремительнее тебя.

Только сказала – как Сабхати подхватил обоих, зверя и человека, и понес над землей – уже не так высоко, как каменную плиту. На такой скорости, прячась за могучей шеей от бьющих в лицо потоков воздуха, Эйза смогла открыть глаза и рассмотреть проносящуюся под ней землю. Пантера летела, едва касаясь ее лапами, иногда взмывая ввысь, к чему относилась на удивление сдержанно. Но вот ветка гигантской сосны ударила Эйзу по лицу, едва не выбив глаз, и она снова спряталась за шеей пантеры. Сабхати просил ее показывать дорогу, но теперь сам выбирал, куда лететь, и Эйза, изредка свешиваясь с пушистой спины, следила только, чтобы он не миновал Лаор.