Старик и ящер (СИ)

Но вскоре казавшаяся бесконечной чаща оборвалась и уступила место широкому полю, покрытому жухлой травой без единого цветка. Солнечный свет, казалось, не задерживался здесь, и, как ни сияло небо, поле оставалось серовато-бурым, словно в пасмурный день поздней осени. Эйза порадовалась хоть какой-то перемене, но радоваться было рано. Тропинка, попетляв некоторое время у начала поля, ушла в траву и исчезла, и Эйзе не оставалось ничего другого, кроме как идти наугад. Существо, сидевшее позади шеи, вцепилось в нее еще крепче, словно боясь, что Эйза сбежит, но куда бы она могла сбежать?

Лес постепенно оставался вдалеке. Вот пропала последняя полоска, а поле все не кончалось, простираясь на четыре стороны. Невольно закралось подозрение: уж не пересекла ли она лес за четверть дня пешком? Что если с запада на восток он куда шире, чем с севера на юг, и ей следовало с самого начала пойти коротким путем?

Но поля она не могла узнать, и определенно его не проходила: то, где они остановились прежде, чем идти в лес, было наполнено жизнью: трава зеленела, в ней то и дело раздавались шорохи и треск насекомых, нынче лишь собственное дыхание да звук шагов различала Эйза. Гнетущая тишина давила на уши. Но хуже всего было то, что солнце стремительно катилось к краю небес и сумерки укрывали землю. Нынче рядом не было даже сосны, чтобы с ее вершины осмотреть окрестности, и Эйза с ужасом поняла, что вынуждена будет ночевать здесь.

На первый взгляд безжизненная пустошь не таила опасности: мертвая и безмолвная днем, вряд ли она могла ожить ночью, но Эйзу не покидало предчувствие беды. Наконец, когда вокруг сделалось совсем темно, она оборвала траву так, чтобы клин из голой земли указывал на север и поутру она не сбилась бы с пути. Затем уселась возле своего ненадежного указателя и обняла колени.

Несмотря на то, что этот лес находился куда севернее ее острова, темнело здесь почти так же быстро. Вот Эйза смотрит на стрелку, а вот перестала различать даже собственные стопы. Оставалась надежда, что на чистом небе покажется огрызок луны и хотя бы этот бледный свет спасет ее от окружающего мрака.

Луна действительно сияла все ярче: узкий серп явился на небосводе, но в его свете мертвое поле стало выглядеть только более зловещим. Ни единого дуновения не чувствовалось кругом, но казалось, что трава шевелится и в ней двигаются еле заметные тени, неразличимые прямым взглядом, но тревожащие боковое зрение. Эйза боялась закрыть глаза, но и держать их открытыми было страшно. Вокруг царила все та же вязкая тишина. Существо с острыми когтями и не думало покидать ее плечи.

По левую руку в беспорядочном шевелении теней ей почудился металлический блеск. Эйза моргнула несколько раз, но блеск не исчез, словно круглый щит, лежавший неподалеку, отражал лунный свет. Впрочем, она готова была поклясться, что днем не замечала в том месте ничего металлического. Выпрямившись во весь рост, чтобы лучше рассмотреть дивное видение, Эйза увидела блестящую черную гладь, будто отполированную лучшим из резчиков. Сняв с пояса нелепый амулет, который дал ей страж моста, Эйза воткнула рогатую палку в середину своего указателя, дабы днем смогла отыскать его. Сама же направилась к блестящему предмету.

Чем ближе подходила, тем больше становилось ясно, что это озеро. Черное и неподвижное, как зеркало, в котором она видела пантеру, оно не знало ни малейшей ряби – то ли от вечного безветрия, то ли от зловещих чар здешних мест. Вероятно, это и было то озеро, в которое ей велели окунуться. Тварь позади крепче запустила когти в шею. Если погрузиться в озеро с головой, она отцепится?

Эйза медленно сняла плащ и тунику, дотронулась стопой до неподвижной воды. На ощупь та оказалась прохладной, но не ледяной, однако стопа ушла в воду без единого круга ряби, словно в густую смолу. Опустившись на колени у водоема, Эйза погрузила в него руку – и снова не увидела ни малейшего движения. Озеро, пусть и не пугало, определенно не казалось дружелюбным. Но если она опустится в него, все закончится и можно будет отправиться обратно.

Набрав полные легкие воздуха, Эйза обхватила себя руками за плечи и единым движением погрузилась в воду с головой.

Под поверхностью озера оказалось куда светлее, чем снаружи. Здесь, под водой, отовсюду лился мертвенно-бледный свет, и Эйза с удивлением обнаружила, что может дышать. Она хотела было вынырнуть: ведьма ничего не говорила о времени, проведенном под водой, – но внезапно что-то схватило ее за ногу.

Эйза глянула вниз и распахнула глаза от удивления: ее держал юноша неземной красоты, обнаженный, словно тоже собрался здесь искупаться. Он был во всем похож на человека, лишь лоб его венчал небольшой и острый, загнутый кверху рог. Эйза показала ему наверх, пытаясь сказать, что лучше им выбраться из озера, но незнакомец, казалось, не понял ее жеста. Он подплыл ближе, так, что их лица оказались друг напротив друга, и проговорил ласково:

– Зачем тебе уходить, милая девица. Оставайся здесь, со мной. В лесу на поверхности ты погибнешь, а тут тепло и светло, тут мое царство. Солнце никогда не заглядывает сюда, а ты прекраснее всех солнц на земле.

– Поверь, я меньше прочих хочу вновь оказаться в лесу, но мне нужно вернуться к его хозяйке до того, как скроется луна. Если я не поспешу, навсегда останусь в его власти.

Этого Эйза не знала доподлинно, но более уважительной причины, чтобы покинуть общество озерного царя, придумать не смогла.

– Куда тебе спешить? – Он махнул рукой, и рядом с ними словно бы из ниоткуда проступили очертания огромного ложа, устланного мягчайшим пухом, украшенного самоцветами и черепами животных. – Будь моей женой, и мы вместе сделаемся господами озера: всякий, кто будет являться сюда, живой или мертвый, станет нашим слугой, а у меня много слуг. Они будут исполнять любые твои прихоти, только оставайся со мной.

Точно так же говорил ей ящер, обещая все сокровища земли, и слова озерного бога не тронули Эйзу. Однако она поняла, что так просто тот ее не отпустит, и попыталась схитрить.

– Твое предложение весьма заманчиво, добрый господин. Но я пришла сюда не с пустыми руками. Хозяйка леса сказала мне, что я должна отдариться другим его господам, и я принесла с собой золото и самоцветы, волшебные амулеты и зеркала – о, таких зеркал ты в жизни своей не видывал, даже если живешь многие столетия. Но все они остались на берегу: я боялась утонуть, спустившись с ними в воду. Позволь я выйду и принесу их, а затем вернусь к тебе и мы сочетаемся браком.

Некоторое время озерный царь глядел на нее с подозрением, словно пытаясь разгадать обман. Затем улыбнулся сладко и произнес:

– Зачем же ждать, милая девица, если ты согласна. Иди ко мне, будь моей, и ты никогда ни в чем не станешь нуждаться.

С этими словами он схватил ее в объятия и поволок на пуховое ложе. Эйза попыталась вырваться, но озерный бог был неизмеримо сильнее нее. Руками удерживая ее локти, он яростно целовал ее шею и грудь, коленом развел бедра, и Эйза увидела как растет на глазах красный детородный орган, будто единственная живая часть на мертвенно-бледном теле. Предчувствие беды говорило ей, что, как только этот орган войдет в нее, она станет госпожой озера и не сможет больше выйти на поверхность. Не сможет найти Синюю звезду и принести умирающему ящеру. Не сможет вернуться к отцу, не сможет слушать сказания Атры, не сможет увидеть, как закатный свет кровью катится по стенам лабиринта. По неясной причине это было ей дороже, чем все озерные сокровища, и Эйза закричала, вцепившись зубами в плечо царя.

Тотчас крупная птица вспорхнула словно из ниоткуда, издавая душераздирающие вопли. Она вцепилась когтями в лицо озерного бога и пыталась выклевать ему глаза. Пытаясь стряхнуть птицу, тот отпустил Эйзу, и она, не задерживаясь ни мгновения, стала грести к поверхности. Только увидев, что она сбегает, юноша перестал обращать внимание на птицу и ринулся за неудавшейся невестой, но Эйза прибавила ходу, и вскоре голова ее оказалась над водой. Тотчас вернулся холод, тьма и тишина опустились на глаза и уши, но больше не могли испугать ее. Поспешно выбравшись на берег, схватив одежду, Эйза помчалась к указателю, уверенная, что так далеко на сушу озерному богу не выбраться. Только оказавшись у воткнутой в землю палки, она смогла перевести дух. Стояла некоторое время с бешено колотящимся сердцем, неотрывно глядя на озеро: не покажется ли ее преследователь мертвенной тенью, не бросится ли в погоню. Но озерная гладь была неподвижна, будто самое совершенное зеркало, лишь крик, полный отчаяния и злобы, донесся из-под воды.