Плененный принц (ЛП)

– Мы тебе омерзительны, да? – а потом, пока Деймен не успел ничего сказать, произнес: – Не отвечай. Тебя что-то заставило улыбнуться не так давно. Что это было?

– Ничего такого. Анкель. Он наконец обрел королевское покровительство, которого искал.

Лоран проследил за его взглядом. Он спокойно смотрел, как Анкель склонялся, чтобы налить вино, как регент провел окольцованными пальцами по его щеке.

– Нет, – без особого интереса отозвался Лоран. – Это сделано лишь для вида. Не думаю, что все привычки этого двора найдут одобрение посольства Торвельда.

– Что вы имеете в виду?

Лоран оторвал взгляд от регента и посмотрел на Деймена, в голубых глазах не нашлось обычной враждебности, высокомерия или презрения, но скрывалось там что-то такое, что Деймен никак не мог разобрать.

– Я предостерегал тебя о Никезе, потому что он – пет не советника Одина. Еще не догадался, чей он? – спросил Лоран, а когда в ответ промолчали, продолжил: – Анкелю слишком много лет, чтобы интересовать моего дядю.

Глава 9

На встречу с Торвельдом его отвели рано утром после долгой беседы с двумя патрасскими слугами, в течение которой он попытался вспомнить все, что знал о дворцовых рабах. На некоторые из заданных вопросов он даже не имел представления, что сказать. По другим он был больше осведомлен. Их обучали патрасскому этикету и каких гостей предположительно они могли бы развлекать? Да, их обучали языку и обычаям Патраса, как и Васка, хотя, наверное, не северным диалектам. И конечно, они знали все, что требовалось об Акилосе и Истиме. Но не о Вире, услышал он себя. Никто никогда не предполагал, что будет договор или обмен.

Комнаты Торвельда походили на покои Лорана, лишь чуть меньше размером. Торвельд, одетый лишь в штаны и халат, вышел из спальни, выглядя хорошо отдохнувшим. Не завязанные полы открывали сильную с редкой порослью грудь.

Через сводчатый проход Деймен увидел сверкающую золотом голову и раскинувшиеся на кровати молочные руки-ноги. На одно мгновенье он вспомнил слова признания Торвельда Лорану, но потом разглядел – волосы на тон темнее и вьющиеся волнами.

– Он спит, – сказал Торвельд тихо, чтобы не потревожить Эрасмуса. Он указал Деймену на стол, за который они оба сели. Халат Торвельда лег вокруг тяжелыми шелковыми складками.

– Мы все еще не… – произнес Торвельд, а потом повисла тишина. Деймен уже привык к откровенным вирским выражениям и поэтому молча ждал, что Торвельд продолжит. И только потом понял, что молчание для патрасца сказало все само за себя. – Он… проявляет большую охоту, но я подозреваю, что с ним дурно обращались, и клеймо еще не самое страшное. Я позвал тебя сюда, потому что хотел узнать, насколько далеко могли тут зайти. Я беспокоюсь, что по неосторожности… – вновь тишина. У Торвельда потемнели глаза. – Думаю, это знание будет мне в помощь.

Деймен сообразил, что это Вир и патрасским деликатным языком не описать произошедшее здесь.

– Его обучали как личного раба для принца Акилоса, – сказал Деймен. – Вполне вероятно, что до прибытия в Вир он был девственником. Но не после.

– Ясно.

– Я не знаю, чем дело ограничилось.

– Можешь больше ничего не говорить. Я так и думал. Что ж, я благодарю тебя за честность и помощь этим утром. Как понимаю, по обычаям пета одаривают после исполненной услуги, – Торвельд окинул его внимательным взглядом. – Полагаю, ты не любитель драгоценностей.

С легкой улыбкой Деймен отказался:

– Нет, спасибо.

– Могу я предложить что-то другое?

Он подумал над ответом. Нашлось бы кое-что, что он очень хотел. Но просить о таком опасно. Стол был черным и лишь края имели резной рисунок, остальное – гладкая чистая поверхность.

– Вы приехали из Акилоса. Вы оставались там после похоронных обрядов?

– Да, верно.

– Что случилось с двором принца… после его смерти?

– Как я понимаю, его распустили. Я слышал, что его личные рабы перерезали себе горло от горя. Больше ничего не знаю.

– От горя, – повторил Деймен, вспоминая звон мечей и собственное удивление, непонимание происходящего, пока не стало слишком поздно.

– Кастор был в ярости. За то, что это допустили, казнили смотрителя королевских рабов. И нескольких стражей.

Да. Он предупреждал Адрастуса. Кастор захочет скрыть все доказательства содеянного. Адрастус, стражи, наверное, даже златовласая рабыня, которая обмывала его в купальнях. Всех, кто знал правду, методично убили.

Почти всех. Деймен глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться. Каждой частицей своего тела он знал, что не должен спрашивать, но все же не мог сдержаться.

– А Иокаста? – по привычке он назвал ее имя так, как обращался к ней, без титула. Торвельд с любопытством взглянул на него.

– Любовница Кастора? Она в добром здравии. Беременность протекает без осложнений… Ты не знал? Она носит дитя Кастора. Все еще под вопросом, будет ли свадьба, но, конечно, в интересах Кастора закрепить порядок наследования. Все намекает на то, что он вырастит этого ребенка как…

– Своего наследника, – закончил Деймен.

Это ее цена. Он помнил каждый идеальный завиток ее волос, переливающийся, словно шелк. Закрой эти двери.

Он поднял взгляд. И вдруг сообразил по тому, как смотрел на него Торвельд, что слишком настойчиво расспрашивал о том, что не должно бы его касаться.

– Знаешь, – медленно произнес Торвельд, – ты немного походишь на Кастора. Что-то есть в глазах. В форме лица. Чем больше я смотрю на тебя…

Нет.

– …тем больше я вижу. Кто-нибудь когда-нибудь…