Уличный целитель Якоб, или Твой выбор (СИ)

— Кончай ржать, конь тыгыдымский, — сказал я и протянул Игорю руку, чтобы помочь подняться.

Я видел, как он смотрит на столь желанный объект своих мечтаний, обтянутый тканью. Принюхивается, решаясь, и протягивает руки, собираясь стащить с меня трусы.

— Ням-ням, — сказал он, облизываясь.*

Сердце Вика сделало удар, и волна иной жизни или столь живого сна, что казался абсолютно реальным, прошла сквозь меня.

— Живот болит? — спросил я.

Он окинул меня взглядом, будто решая, стоит отвечать или нет.

— На футболе мячом врезали, — сказал он, продолжая смотреть и ожидая ответной реакции.

Я понятия не имел, что ещё сказать.

— Макс, — представился я и протянул руку.

— Роман, — сказал он, пожимая её. — Я видел, как вы по утрам бегаете.

Я действительно несколько раз в неделю выходил перед работой на пробежку, чтобы держать себя в форме.

— Мне бы тоже побегать не помешало, — сказал он.

— Так присоединяйся.

— А можно?

— Конечно, вдвоём веселее будет.**

Вель вздрогнул и сжал мне руку.

Мы забрались на алтарь. Вель лёг, копируя позу Ника, и тот оказался внутри его тела. Сердца Вика и Веля совпали.

— Ты ведь сделаешь это для меня? — с мольбой в голосе спросил он.

Я чувствовал себя не целителем, а магом-хирургом, пересаживающим сердце, переключающим энергетические каналы и перенаправляющим потоки сил. Я заменил сердце Вика в призрачном Нике на живое сердце Веля и, держа за руку, почувствовал, как плоть его теряет материальность, а сердце Вика обретает плоть.

— Я люблю тебя. — Сердце моё сжималось от боли.

А Вель молча смотрел мне в глаза. Весь мой мир был в них и вся моя боль. Лишь когда я проник руками в его бесплотное тело и вынул скользкое, горячее и пульсирующее сердце Вика, он беззвучно шевельнул губами: «Спасибо». А затем сделал усилие, смещая око духа в иную грань-жизнь кристалла души, и вместе с Ником исчез из Мира Спокойствия.

Один в нахлынувшей со всех сторон тишине, не ощущая внутри больше никакого наблюдателя, я сидел на алтаре, а из глаз капали бесполезные слёзы. Я встал и, прижимая к груди сердце друга, направился в обратный путь.

— Вы нашли его?! — обрадованно спросил Дин, сбегая по сходням.

— Да.

— А где Вель?

Я весь внутренне сжался, чтобы вновь не расплакаться.

— Надеюсь, там, где он будет счастлив.

— Не понимаю…

— Дин, позже. Что мне делать с сердцем? — спросил я, поднимаясь на борт.

Но не успел Дин ответить, как один из матросов подошёл ко мне и протянул руки. Осторожно я передал ему сердце. Взяв, он погрузил его в раскрывшуюся грудь. Под гладью пустого лика началось движение, проступили знакомые черты, и оно превратилось в лицо Вика. Лицо без всякого выражения.

— Вик, — я взял его за плечи и встряхнул, — Вик, очнись!

— Якоб, это бесполезно, у него ещё нет души, она на третьем острове.

— Но он приходил ко мне в каюту, он узнал меня!

— Иногда у него бывают похожие на человеческие позывы, — пожал плечами Дин. — Мы ждём Веля?

— Нет, — холодно бросил я. — Отправляемся.

Обретший лицо, но оставшийся куклой в руках Дина, Вик вместе с другими копиями бросился готовить корабль к отплытию.

— Дин, почему паруса стали чёрными?

— Это его родные паруса, проросшие из сердца.

Да, из моего бы сейчас выросли и распустились такие же. Ветра не было, но паруса надулись, а Летучий так и остался на месте.

— Якоб, сосредоточься на Вике, вспомни его, каким он был, и с этими парусами мы тут же перенесёмся сквозь пространство к острову души.

Но все мои мысли были сейчас о Веле. Я не мог думать ни о ком другом. Ко мне подошли и окружили матросы. Я глянул на Дина: тот делал вид, что это не его рук дело. Вик, которому я отдал сердце, механически обнял меня. Я понимал, что он лишь выполняет команду, но я узнал эти руки и прикосновения, я вспомнил его. И, поймав не узнающий меня взгляд, позвал: «Вик…»

Летучий вздрогнул… и завис над бескрайним заснеженным лесом, что тонул в пелене густых хлопьев снега, летящих из низко нависшей тучи. В отдалении виднелась чёрная громада замка.

— Прости, Якоб, но его душу мы с Дином нашли раньше, — произнесла девочка в простом белом сарафане, вертя в руках красивый чёрный кристалл с алыми прожилками.

Я глянул на Дина, что подошёл и встал за её спиной.

— У нас никак не получалось материализовать сердце Вика, все подопытные паршивцы гибли от одного соприкосновения с ним, сколько бы стихийных духов мы в них предварительно ни подселяли для тренировки. Я поняла, что нам нужен не простой паршивец, а особенный, и привела Олега в Мир Спокойствия. Он не погиб, но потерял память и стал Велем. Его душу надо было подлечить, прежде чем пробовать снова, и тогда я вспомнила о тебе, мой дорогой братец Якоб и беглец Крид. Кто как ни его отражение смог бы его поправить своей безусловной любовью?

Я закрыл глаза, меня трясло от ярости, но я видел кристалл в её руках и не мог не спросить:

— Почему его душа так похожа на кристалл из древа Гран?

— Якоб, ты меня разочаровываешь. Неужели ты думал, что такой корабль мог получиться из обычного мальчишки? Ты никогда не спрашивал себя, почему он видит монстров и смог занять место одного из них в паутине? Якоб, Якоб, это поспешное перерождение не пошло на пользу твоему интеллекту. Наша безликая матушка создала и вырастила его для своих нужд специально. Кто же знал, что он начнёт охоту на братьев своих меньших?

Ярость во мне была готова вырваться на волю в любую секунду, но я скручивал, уплотнял её, не позволял выплеснуться, желал усилить и потому спросил:

— Зачем тебе Летучий?

— На нём я вернусь в прошлое и помогу Чёрному Богу победить детей. Заберу себе шар власти и войду изнутри в каждое из сердец.

— Вот значит как… Дин, ответь мне, каково это, быть предателем?

— Он не предатель, — ответила за него Жестокость, — всегда и везде он служил только мне.

— Дин, ты ведь и правда жил в Доме, неужели ты забыл всех своих друзей и меня?

— Нет! Тебя, Крид, я прекрасно помню!

Я зацепился сознанием за его взгляд и, используя память Дина как прицел, ударил всей яростью в стену, отделявшую меня нынешнего от меня прежнего. Стена рухнула, и я улыбнулся.

«Города, в чёрной копоти стены.

Города разбивают сердца.

Города, бритвой вспороты вены.

Города — как зрачки мертвеца».

Как же сладко было смотреть в ничего не понимающие округлившиеся глазёнки Дина и сжимать в пальцах его ещё бьющееся сердце, прежде чем раздавить. Он упал мне под ноги, из развёрстой в груди раны текла кровь.