Уличный целитель Якоб, или Твой выбор (СИ)

— Чего? — прохрипел он. — Не знаю никакого Тёмного, что за чушь?!

А я вспомнил, как липли к нему пацаны на площади, Ник, да и я сам в жажде любви — его самого. Его, чьим отражением я являлся.

«Что, сразу поверил?» — спросил внутренний голос.

«Я трахал своё отражение, точнее оригинал».

«Ах вот что тебя беспокоит. Считай это разновидностью мастурбации».

Довольно извращённая, но эта точка зрения меня немного успокоила. Хоть я и понимал, что сам себе вешаю лапшу на уши.

«Ох уж эта братская любовь», — вздохнул голос и заткнулся.

Я чувствовал взгляд Веля и боялся посмотреть ему прямо в глаза, но, осознав, что страшусь оказаться отвергнутым, поднял голову и увидел в друге точно такой же страх. В этой жизни я был старше и мудрее, и я улыбнулся ему — моей Любви.

— Из далёкого будущего, — продолжил неугомонный Дин, — Тьма похитила мальчика, что убивал её созданий, и создала из него прекрасный корабль, способный бороздить просторы времени. Плоть и кости преобразились в корпус; сердце и лёгкие — в аккумулирующую силу систему с парусами, ловящими солнечный ветер; душа — в магический кристалл самосознания. Говорят, что на Летучем она путешествовала в глубины Бездны Мира, что за пределами познаваемого, а вернувшись, разобрала и спрятала его, нарисовала карту…

— Этим похищенным мальчиком был Вик? — спросил я, чувствуя, как перехватывает горло.

Дин кивнул. Теперь я точно знал, кого напомнил мне чёрный матрос, — Вика.

— С тех пор Безликую никто не видел. Поговаривают, что она покинула наш мир, а маленькая королева стремится занять её место, взять монстров под свой контроль и захватить власть над всем сущим.

— Зачем вам Летучий?

— С Карлом мы соберём лучших воинов и вернёмся в прошлое, чтобы помешать Жестокости завладеть Домом и проникнуть в сердца жителей мира.

— А потом, что будет потом?

Дин непонимающе посмотрел на меня.

— Потом вы отдадите мне Летучий, — сказал я, — и я исцелю Вика, верну ему человеческую форму.

— Хорошо, — согласился Дин и поднял бокал. — За победу! Слышите? Кажется, буря стихает.

========== 19. На краю ==========

Койка была узкой для двоих, но я всё равно лёг спать с Велем. Закрыл глаза, убаюканный притворно ровным дыханием, и тут кончик его языка обогнул по краю моё ухо и поиграл с мочкой. Никогда не понимал тяги некоторых девушек к моим ушам, а тут ещё и Вель. Я-то после откровений Дина хотел предложить ему разнообразить нашу братскую любовь, даже задницу на всякий случай тщательно помыл так глубоко, как смог. Поэтому лежал не шевелясь в надежде, что он оставит моё ухо в покое и заинтересуется засовыванием… для начала языка в другое место, но он упорно продолжал вылизывать ушную раковину, а я — стоически молчать.

— А-а! Щекотно! — не выдержал я.

Он напоследок цапнул ухо зубами и, отпустив, произнёс:

— Знаешь, давно хотел тебе признаться, — начал он и многозначительно замолчал.

— Так признавайся, только не замолкай на полуслове, не буди во мне желание дать тебе хорошего пинка для ускорения.

— Пинка? А как же любовь и внимание?

— А я со всей любовью и вниманием.

— Вот все вы такие…

— Кто это — все?

— Мужики…

— Видимо, без пинка не обойтись?

— Видишь ли, я давно хотел сказать, что я девушка.

Я распахнул глаза и медленно-медленно повернул голову. Он смущённо и чуть виновато смотрел на меня.

— Это как понимать? — выдавил я, начиная замечать в чертах его лица что-то девчачье: хитрый блеск глаз и затаённую в уголках губ довольную улыбку.

— Прости, что сразу не сказал, заигрался в гомоеблю.

С виду он был всё тот же Вель, но внутри меня что-то оборвалось и похолодело. Я сел, спустив ноги на пол. Он обвил меня руками, прижался к спине.

— На самом деле я даже не человек, а порнобогиня-девственница. Мы творим себя словами и питаемся сладостью грёз.

— Что за бред! — Я не понимал, что происходит, но поверил, как и Дину, когда тот назвал меня Кридом. Как я сразу не догадался, что очарование Веля чисто девчоночьей природы. А потому не догадался, что между ног у него был член! — Зачем ты притворялся?

— Понимаешь, мы все здесь богини. А доказывать, что ты не дура и чего-то стоишь, в женском коллективе так утомительно. Проще прикинуться богом и избежать естественного отбора с конкуренцией. Это маскировка такая, мимикрия, а иначе никто тебя всерьёз не воспринимает. Я бы и хотела кому-нибудь отдаться по-настоящему, но страшно.

— И у вас совсем нет богов-мужиков?

— Ну, какой нормальный мужик, пусть даже бог, будет сидеть на небе и творить, если можно трахаться в реале? Но в семье, как говорится, не без урода, поэтому есть здесь пара старых пидоров — отъявленных творцов. Самое страшное, что именно на них мы в выдуманных мирах и натыкаемся, когда сами парнями притворяемся, ведь они такие, блядь, умные, интеллигентные, внимательные и проницательные. Благовоспитанные, и даже если и ругаются матом, то к месту и остроумно. Слушай, а ты случайно не один из них? Уж слишком ты хорош. Ты же не хочешь, чтобы я тебя трахнула? А то ведь я это только на словах умею.

Мне стало так горько и обидно, но я ничем себя не выдал.

— Сука, я теперь уже и сам не знаю, кто я и чего хочу.

Но кого я обманывал? Да кого угодно, но не своё тело. Оно точно знало, чего хотело, и было пиздец как разочаровано надувательством Веля. Эх, не зря мне казалось, что таких эмоциональных и тонко чувствующих парней не бывает.

«Да признайся уже себе, что тебе девчонки нравятся, — сказал наблюдатель, ставший внутренним голосом, и добавил: — Вот только тело у них должно быть мужское».

«А у меня, какое тело должно быть у меня?» — взмолился я.

«У тебя не должно быть тела, ты же бог-пи…»

«Нет! Нет! — закричал я. — Только не пидор, не пидор!» — и проснулся.

— Пирог будешь? Вкус божественный!

— Чего? — ошалело спросил я, воззрившись на…

— Ты чё, спишь ещё?

— Вель, ну-ка иди сюда, надо кое-что у тебя проверить, убедиться наверняка.

Вель встал с табурета и отступил на шаг, округлив глаза. Я протянул вперёд руку, будто приманивая котёнка, и ненатурально захихикал.

— Да ты чего, Вель, не бойся, иди ко мне.

— Нет, — сказал он, пятясь, — ты какой-то сегодня странный, больше обычного.

— Ай! — воскликнул я, хватаясь за грудь. — Ай! — начал задыхаться. — Проклятье, Вель, живой воды, скорее.

Вель бросился к мешку, достал бутылку и подскочил ко мне, тут-то я его и сцапал. Он пытался вырваться, но куда там: штаны я стащил с него в мгновение ока и, обхватив, прикусил головку. Он тут же перестал трепыхаться. И это, как ничто иное, доказало мне, что он парень, а никакая не девица. Слава тебе господи, кем бы ты ни был! Спустя пару движений языком я скинул штаны сам и сел на него, даже боль в заднице меня не остановила. Надо было ловить момент, пока Вель со мной и доступен. Я немного посидел, привыкая, но зная, что затягивать нельзя, а то ещё обмякнет и выскользнет; задвигался, нахлобучиваясь полнее и чувствуя, как он каменеет внутри. Эх, родные рефлексы, что бы мы без них делали? Им-то всё равно, собственная рука, девушка или жопа друга. Главное — трение скольжения, физика, мать её.