Ангелы не умирают

Ох уж эта Синтия!

И почему у человека только одно сердце? Хотя, если подумать, то и одного бывает больше, чем достаточно.

С другой, будь в моей груди их два, я каждой своей даме подарил бы по одному, и тогда все были бы довольны.

Интересно, что сказал бы об этой ситуации Ральф? Посмеялся бы?

Уверен, его голос тоже был бы отдан за Катрин.

На самом деле выбор свой я уже сделала. Теперь осталось самое сложное – убедить Синтию в том, что повлиять на ситуацию она не сможет.

И, что ещё сложнее (и об этом я старался не думать), поверить в это самому.

12. Ирис. Таланты и пороки

Ирис уже успела пожалеть, что согласилась на предложение Энджела нанести визит в его холостяцкую берлогу. Сейчас, когда они остались наедине, как не хорохорилась, в глубине души испытывала дискомфорт.

– Ты здесь живёшь? – поинтересовалась она, стараясь, чтобы голос звучал как можно небрежнее, чтобы Энджел, упаси бог, не догадался о её чувствах.

В чёрно-белой цветовой гамме интерьера явно прослеживались японские мотивы. Общий приглушённый свет заменяло множество сияющих то здесь, то там подсветок, создавая подчёркнуто-интимную атмосферу.

Движения Энджела отличались ленивой вальяжностью. Он напоминал расслабленного льва.

– Нет, я живу не здесь. Сюда я иногда захожу в приятной компании. Так и будешь стоять там в дверях? Думаешь, при случае оттуда сбежать будет легче? И не мечтай. Я тебя не отпущу. Одному коротать зимний вечер слишком скучно. Садись, расслабляйся. Что будешь пить?

– Содовую.

– Содовой нет. Только алкоголь. Зато на любой вкус.

– Тогда что-нибудь градусом поменьше, а на вкус – послаще.

– Ожидаемый вариант.

Сбросив пиджак, ослабив галстук и закатив рукава, Энджел подошёл к барной стойке, расположенной на возвышающемся над остальным уровнем пола, подиуме.

Взгляд Ирис задержался на твёрдых и узких запястьях, уверенно колдующих над шейкером. На них поблескивали дорогие часы, где цифры были отмечены сверкающими алмазами.

– Будешь делать коктейль? – спросила она об очевидном.

– Дамы любят коктейли.

– Ты, гляжу, их большой знаток?

– Ты коктейли или дам имеешь в виду? Ответ – да, в обоих случаях.

Как не хотелось Ирис лестно толковать для себя действия Энджела, она не могла с досадой не признать, что ничего лестного в его поведении на самом деле не было. Он был равнодушен, скорее даже холоден.

Даже за небольшой период их знакомства Кингу свойственны были резкие перепады настроения. Только что он мог быть бесшабашно весел, в следующий момент выглядел разъярённым. Но, как ни странно, меньше всего он нравился Ирис именно таким, как сейчас – отстранённым, замкнутым, сосредоточенным на чём-то другом, не на ней.

Ирис его совсем не понимала. Дело было даже не столько в том, что её безотказно действующая на других мужчин красота на этот раз не произвела привычного действия. Это как раз понятно. Слишком сам Энджел отличался от других парней, слишком необычным был.

Не хотелось даже думать о том, сколько же девушек, а может быть, даже зрелых опытных дам прошло через его постель. Возможно, сказывается опыт, может быть, она просто не в его вкусе? Может быть Энджел предпочитает блондинок?

Но если Ирис Энджелу не нравится, зачем он пригласил её?

Вариант ответа, приходящий на ум, ей совсем не нравился.

Она была для него очередной забавой. Может быть, даже не слишком желанной, но идущей самой в руки. Зачем отказываться?

Тщеславие Ирис было болезненно уязвлено. Гордость не могла с подобным положением смириться. В совокупности и то, и другое заставляло болезненно сожалеть об опрометчиво принятом решении приехать сюда, но они же, тщеславие и гордость, мешали просто встать и уйти.

Как она будет выглядеть в его глазах? Он решит, что она глупая пугливая девчонка, сама не знающая, чего хочет? Ну, уж нет! Даже если это правда – тем более, если это правда, – она останется.

– Ты какую музыку любишь? – поинтересовался Энджел, не переставая колдовать над высокими фужерами.

– Любую, лишь бы не слишком громкую и навязчивую.

Вместо того чтобы сесть, как ей предлагал хозяин, Ирис принялась с любопытством озираться по сторонам, изучая обстановку.

Её внимание привлёк огромный белый рояль.

– Ух ты? – подняв крышку, она пробежалась пальцами по косточкам клавиш.

Звук был объёмным и чувственным, ласкающий слух.

– Ты играешь?

– Иногда. Под настроение.

– Позволишь послушать?

– Да на здоровье. Когда настроение будет.

Перехватив её обиженный взгляд, Энджел рассмеялся.

– Сыграю. Мне не жалко.

– Никогда бы не подумала, что у тебя талант музыканта.

– Почему?

– Ну… ты как-то не ассоциируешься у меня с музыкантами. Если только с рокерами-металлистами. А тут вдруг рояль?

На сей раз смех Энджела звучал более живо и искренне.

– Интересно, почему ты всё-таки отнесла меня к рокерам-металлистам? Что в моём внешнем виде вызвало подобную ассоциацию? Я люблю кашемировое пальто, классические костюмы-тройки с галстуками, мягкие свитера. Всё это естественно дополнить свечами и классическим ноктюрном? Разве нет?

Не переставая улыбаться, он подхватил поднос с готовыми коктейлями откровенно жутковатого, ярко-голубого цвета, украшенного зонтиками в тон, и поставил его на крышку рояля.

– Ваш коктейль, дорогая?

– Он точно не опасен?

– Ну, пару других моих слушателей после него не умерли. Так что есть все шансы на то, что и ты, Фиалка, выживешь. Давай, бери, – вложил он изящную ножку бокала в пальчики Ирис. – И брысь со стула. Займи место в зрительном ряду.

Пальцы его легко пробежались по клавишам, разыгрываясь. Порхнули, как бабочки, от басов к высоким октавам и вернулись обратно.

– Ну-с, что сыграть?

– Шопена осилишь?

– Это вызов? – тряхнул головой Энджел. – На самом деле – легко.

К полному изумлению Ирис уровень исполнения оказался вовсе не любительский, а профессиональный. Музыка так и лилась из-под пальцев, звуки сплетались в мелодию из ярких фраз, по-шопеновски ярких и нежных.

– Здорово! – искренно восхитилась она. – А что насчёт Бетховена?

– Бетховен так Бетховен, – согласился Энджел и мощные аккорды Апоссианаты сотрясли комнату. – «Так судьба стучится в дверь», – с усмешкой прокомментировал он.

Мятеж, протест, ярость и отчаяние, то обрастающие надеждой, то теряющие её, заполняли пространство от пола до потолка.

Ирис слушала, почти не шелохнувшись. На самом деле она не была яростной поклонницей классики, но вполне готова была созреть для того, чтобы стать фанаткой Энджела Кинга.

– Здорово! А тяжёлый рок слабо?

– На рояле? – заразительно засмеялся Энджел. – Можно. Только звучать это будет уже не как рок, а как… даже и не знаю, с чем бы сравнить, чтобы точнее? Рафинированная стилизация из четырёх стилизованных аккордов – тоника, субдоминанта, доминанта – тоника.

– О! Я таких тонкостей не знаю. Ты сам учился или брал у кого-то уроки.

– Тайкой бегал в музыкальную школу.

Ирис, представив картину в красках, усмехнулась.

– Что? – саркастично выгнул брось Энджел. – Я серьёзно. Мой папаша таких душевных тонкостей явно бы не одобрил. Рояли-скрипки-гитары? Это ведь не брутально! Так что приходилось лгать и изворачиваться. Придумывать, что иду по какому-нибудь порочному делу, а самому втихую заворачивать в затерянную музыкалку. Правда, сольфеджио и хор даже для меня оказалось перебор… хотя в школе всё равно пару раз заставляли петь на какой-то там конкурс. Пока был маленький, получалось меня уломать.

Доиграв очередной музыкальный пассаж, Энджел потянулся к своей порции с коктейлем.

– Ты так и не попробовала свой «Изумрудный Бриз»?

– Так, это называется? И что намешено в этой немыслимой, режущей взгляд зелени?

– Ликёр со вкусом дыни, коксовый ром, газировка, сок лайма и сахарный сироп. В итоге, как ты и просила, должна получиться сладенькая ерунда. Девчонки такое любят.