Ангелы не умирают

При упоминании других девчонок Ирис ощутила неприятный, болезненный укол.

– Отлично одеваешься, классно дерёшься, готовишь вкусные коктейли и играешь на рояле. Впечатляющий список. Какие у тебя ещё скрыты таланты?

–Скрытых мало. Не отличаясь скромностью, я люблю всё делать напоказ. С превеликой радостью готов продемонстрировать один из самых любимых моих талантов.

– Это какой же? – с усмешкой поинтересовалась Ирис, вертя в пальцах коктейльную рюмку.

– Я отличный любовник.

Не сдержавшись, Ирис прыснула.

– Ты это сам с собой в душе проверял?

Вылетело прежде, чем удалось прикусить язык. Ирис вовсе не хотела конфликтов, просто само собой вырвалось.

По счастью, Энджел был не из тех, кто болезненно серьёзно относится к своей персоне.

– Случалось, – легкомысленно пожал он плечами. – Но обычно в этом нет нужды.

– Вижу, скромность в твой список талантов не попала.

– Не вместилась. Но мне и без неё не плохо. К тому же что такое скромность?

– Ты даже не знаешь?

– В большинстве случаев скромность либо комплекс, либо лицемерие. И то, и другое не слишком привлекательно.

– Самонадеянность и самодовольство, по-твоему, лучше?

– Адекватная ситуации самооценка в совокупности с чувством такта, по-моему, самое то.

– Ну и с чего ты взял, что можешь адекватно оценить свои таланты как любовника?

Энджел поглядел на неё в упор. Взгляд у него был насмешливый, ехидный и словно бы подначивающий. «Слабо поговорить на эту тему?», – будто подталкивал в спину он.

«Не слабо», – светился ответ в фиолетовых глазах Ирис.

– Я работаю в борделе и мне за это платят хорошие деньги.

Ирис недоверчиво уставилась в чёрные, словно матовые глаза. Лишь в самой дальней глубине мерцало отражение маленьких сияющих лампочек, отчего создавался эффект сияния.

– Ты гордишься тем, что работаешь проституткой? – недоверчиво протянула она. – Откровенно говоря, я не знала этого. И… мне неприятно.

– Ты не знала? Серьёзно? Тебе до сих пор не рассказали? Ая-яй-яй! Как нехорошо-то получилось? Ну, ничего, что раньше не знала. Теперь-то в курсе.

– Ты серьёзно? Или просто хочешь меня шокировать?

– Серьёзно, Фиалка, серьёзно. А ты и вправду шокирована?

– Нет. Но мне неприятно. Такое чувство, будто я польстилась на яркую обертку и не глядя проглотила что-то очень нехорошее.

– А ты не боишься, что я разозлюсь?

– Представь себе нет. Обычно, когда злюсь сама, напрочь теряю чувство самосохранения.

Злой огонёк, на мгновение промелькнувший во взгляде Энджела погас, как искорка на лету. Он вновь ухмыльнулся.

– А ты злишься на меня? Приятно знать.

– Что приятного в том, когда на тебя злятся?

Энджел не переставал её удивлять.

– Ну, пороки людей, нам безразличных, нас обычно не задевают.

– Почему мне кажется, что ты просто нарочно меня провоцируешь, сгущая краски?

– Потому что так думать тебе легче. Ты полагаешь, что я наговариваю на себя для того, чтобы привлечь твоё внимание. Но на самом деле всё не так.

– А как?

– На самом деле я пытаюсь снять с себя ответственность. Потом, когда ты придёшь и станешь меня упрекать в том, какой я нехороший, я смогу с чистой совестью сказать: «А я тебя предупреждал».

– Не пойму, что тебе это даст?

– Знаешь, я думаю, что даже у Люцифера иногда пробуждается совесть и ему нужно что-то отдать ей на съедение. И тогда такая вот показушная честность – самое то.

– При чём тут совесть? – изучающе поглядела на него Ирис.

– При том, что ты выглядишь настолько аппетитной и свежей, что отказать себе в реализации моего маленького каприза я не хочу. Но, в отличие от тебя, я наперёд знаю, что будет дальше. И от этого немного грустно.

– И что же, по-твоему, будет дальше? – подначивала Энджела Ирис.

Он улыбнулся ей обещающе. И в обещании, написанном на его лице поровну было и угрозы, и нежности.

– Я тебя съем, моя нежная красавица Фиалка. Мне, право, очень жаль. Но собственная прихоть дороже.

Ирис безотрывно глядела в чёрные глаза, пытаясь понять, шутит он? Издевается над ней? Провоцирует?

Но судя по всему, он это серьёзно?

– А отравиться не боишься? – гневно сузила глаза она.

– Фиалки цветочки не токсичные.

– А это смотря с чем их приготовить.

– С чем не приготовь, сахарная моя, с моим метаболизмом всё не смертельно, – нагло усмехнулся Энджел Ирис в лицо.

– Я понимаю, что ты меня провоцируешь. Но вот не пойму – Но вот не пойму – на что?

– На грубость или глупость. Сойдёт любой повод, лишь бы позволил с тобой не церемониться. Просто взять, что хочется, и поставить точку.

Ирис внимательно вглядывалась ему в лицо, пытаясь понять, шутит или всерьёз. И, если всерьёз, как следует вести себя дальше? Странно, почему она не боится? Ей совсем не было страшно. Какая-то часть неё не могла воспринимать Энджела Кинга как угрозу.

– А это, знаешь, обнадёживает.

– Что именно?

– То, что тебе для того, чтобы сорваться с цепи, всё-таки нужен повод.

– Но я же не сумасшедший. Хотя бывают моменты, когда я начинаю в этом сомневаться. Знаешь, Ирис, тебе не следовало соглашаться приходить сюда со мной.

– Почему?

– Что значит – почему? – дёрнул он бровью.

– Почему ты считаешь, что мне следовало тебе отказать?

– Потому что ни для одного из нас это сближение хорошо не закончится. И не может. Может быть мне и самому не хочется сейчас в этом тебе признаваться, но я не из хороших парней.

– А ты, случаем, не сгущаешь краски?

Снова короткий, сухой, лишённый веселья смешок.

– Я их, скорее, разбавляю.

– Ты просто скажи мне одно, но только честно, ладно?

– Ладно, – кивнул Энджел.

– Я тебе нравлюсь?

– В каком смысле?

– Эй, так не пойдёт! – возмутилась Ирис, в притворном раздражении легонько хлопнув Энджела по плечу, пользуясь поводом прикоснуться к нему. – Ты снова юлишь, прячешься за вопросами. В том самом смысле, в котором мужчине нравятся женщины.

– Я не уверен, что мы говорим на одном языке, Фиалка. Моё «да», может весьма сильно отличаться от твоего.

– А если они отличаются не так уж и сильно? – пришёл её черёд приподнимать брови выражая невысказанный вопрос.

– Вряд ли это так. Я понимаю, тебе не терпится поточить острые коготки твоей распускающейся необычной красоты, но поверь, ты выбрала не того парня.

– Почему – не того? Стоит ли мне поверить слухам о том, будто девушки тебя не интересуют? В этом всё дело?

– И зачем тогда, по-твоему, я пригласил тебя?

– Чтобы сыграть для меня Бетховена? – усмехнулась Ирис.

– Ну да, конечно. Сугубо с этой целью. Девушки меня интересуют, Фиалка, но цена вопроса в том, что мой интерес весьма быстротечен. Я хорош там, где дело идёт о простом удовольствии. Или пусть даже не о простом, а эксклюзивном, труднодостижимым другим способом. Но эмоции – с этим, признаюсь, у меня весьма и весьма туго. А жизненный опыт отчего-то подсказывает что ты из тех девушек, для которых романтика стоит выше секса.

– Я из тех девушек, которую в первую очередь интересует не романтика или секс сами по себе, а парень.

– И отношения с ним?

– И отношения с ним, – кивком подтвердила сказанное Ирис.

– Вот именно об этом я и говорил.

– Хорошо, – судя по всему поспешность, с которой Ирис отступила стала для Энджела не слишком приятной неожиданностью. – Ты меня убедил. Тебе нужна девушка на вечер без обязательств, и, хотя я замуж, вроде как, пока тоже не собираюсь, но на роль одноразовой шлюшки не рвусь. Потеряю свою девственность с кем-нибудь другим, как-нибудь в другой раз. Ну, я пошла? – захлопала Ирис густыми, как у куклы, ресницами.

Энджел рассмеялся, сгребая её в охапку и подтягивая к себе:

– Помни, я пытался тебя предупредить…

– Ну, нет! – оттолкнула его от себя Ирис.

Ну, ладно. Не оттолкнула. Сделала попытку.

– Даже и не пытайся снять с себя ответственность, чтобы потом тыкать меня носом, как котёнка в своё: «Я же тебе говорил?». Ты сказал – я услышала. И, для сведения, я тебе не навязывалась.