Ангелы не умирают

– Правда? Тогда я, наверное, просто ленюсь ходить? Это ведь так приятно, когда тебя в буквальном смысле слова носят на руках.

– Я серьёзно. Ты не парализован. Вернее, тебя парализует не отсутствие связи между нервными рецептарами.

Он всё ещё меня не понимал.

– Это делает боль, – пояснил он. – Ты живёшь с постоянным болевым шоком. Тут особенно не побегаешь.

На лице Артура отразилась смешенная игра чувств:

– То есть, если я сумею научиться терпеть то, что сейчас чувствую, способность ходить вернётся ко мне? – с надеждой спросил он.

– Теоретически можно сказать и так, – согласился я. – А вот практически научиться терпеть боль у тебя вряд ли получится. Пытаться её перешагнуть неправильный путь.

– Есть другой? – раздался за моей спиной голос Ливиана.

И тут же лицо Артура, маска на котором вроде как начала таять, мгновенно замкнулось.

Переведя взгляд с одного брата на другого, я кивнул:

– Думаю, что есть. В твоём организме восстановился не правильный баланс.

Наткнувшись на одинаковый вопрос в глазах так не похожих друг на друга братьев, я с трудом подавил вздох:

– Как бы это попонятнее объяснить? В нём достаточно наших гормонов для того, чтобы поддерживать в тебе жизнь, но их явно не хватает для того, чтобы продолжился процесс исцеления.

– И что ты предлагаешь сделать? – недовольно скривился уголок рта у Артура.

– Если у человека не хватает своей крови, ему вливают донорскую.

– Мы это уже проходили.

– Значит, нужно попробовать ещё раз, – заявил я с уверенность, которой отнюдь не испытывал. – К тому же количество нужных для восстановления веществ в разное время у одного и того же организма может варьироваться. Что же говорить о разных людях.

– Ты предлагаешь мне попробовать в качестве лекарства твою кровь? – снова тень усмешки коснулась губ Артура.

– Именно так.

– От хороших предложений грех отказывать, – демонстративно пожал он плечами. – Если не исцелюсь, так хоть развлекусь.

Ливиан шевельнулся, меняя положение и скрещивая на груди руки:

– Особенно приятно осознавать, что развлечение будет весьма близким к твоим самым любимым.

Братья обменялись взглядами, невольно наводящими на мысль о Каине и Авеле. Братской любви в них было – ноль. Отсутствовал даже намёк на симпатию, не говоря уже о взаимопонимании.

– Ты можешь остаться и посмотреть, – сладким голосом пропел Артур. – Это уже твоё любимое развлечение.

Я едва сдержался, чтобы не поморщиться:

– Разберётесь с вашими взаимными претензиями позже, без меня.

– У нас нет к друг другу претензий, – не допускающим возражения голосом отрезал Ливиан.

На этот раз тонкая усмешка Артура как бы говорила: «Вот видишь? С ним совершенно бесполезно спорить».

А кто бы собирался?

– Ну что, пациент? – присел я на край дивана рядом с Артуром. – Будем лечиться?

– Раз вы так решили, доктор, – откликнулся тот.

Мне было не по себе. Когда мы обменивались кровью с родственниками или любовниками, всё чувствовалось и ощущалось иначе. Атмосфера – половина дела. Если бы я знал себе меньше, сказал бы, что чувствую себя скованно и неловко. Чёрт! Да именно так я себя и чувствовал. Просто не хотел этого признавать.

Серые свет. Серая мебель. Похожий на серого ангела с переломанными крыльями мальчик с платиновыми волосами и глазами, где плескалась даже не грусть – спокойная безнадёжность отчаяния.

На мгновение я заколебался, стоит ли говорить всю правду до конца? Возможно, не зная, через что ему предстоит пройти, Артур перенесёт это легче? Поколебавшись про себя несколько секунд, я решил принять решение за него. Так нам обоим будет легче.

– Что мне нужно будет сделать? – полюбопытствовал мой симпатичный пациент.

– Ничего, – заверил я его. – Я всё сделаю сам. А ты наслаждайся. Или терпи – уж как получится.

Поначалу это всегда похоже на поцелуй. И даже сердце бьётся от волнения быстрее.

Артур не вызывал во мне похоти. Даже близко. Только щемящее чувство острой жалости. Я всегда это чувствуя, когда вижу перед собой что-то неправильно или неоправданно искажённое.

Он слабо вздрогнул, когда наши губы соприкоснулись.

Чтобы вызвать внутреннее кровотечение, необходимое для ритуала (или как ещё можно обозвать происходящее? В мою голову не сразу порой приходят необходимые нужные сравнения) пришлось с силой нажать в область желудка, посылая импульс энергии внутрь самого себя. Паршивые это вызывает ощущения. Особенно когда изначально чувствуешь себя далеко не хрустящим огурчиком с грядки. Боль крутым кипятком прокатилась по позвоночнику, снизу-вверх, до самой макушки. А рот наполнился вязкой и густой кровью.

Артур снова слабо вздрогнул, принимая мой дар. Спустя несколько секунд его словно каменное тело расслабилось в моих руках. Кровь Элленджайтов туманит голову лучше вина, её воздействие слаще наркотика.

Для обыкновенных людей наша кровь несёт с собой удовольствие, исцеление, омоложение, увеличение потенции или сексуального возбуждения и бог весть ещё какие чудеса в одном флаконе.

Что касается нас самих, то в здоровом состоянии мы друг с другом кровью делимся редко. А когда исцеляемся…

Тело Артура словно окаменело. Он резко отстранился, будто стараясь слиться с подушкой, на которой лежал. Зрачки его глаз резко сузились до такой степени, что они стали казаться незрячими. Его скрутило в резкой судороге боли. В следующую секунду кровь хлынула горлом словно чёрный фонтан.

И если я ждал этого эффекта, для Ливиана это, по всей видимости, стало полной неожиданностью.

– Какого чёрта?! – рыкнул он.

Когда он глянул на меня, взгляд его пустым от ярости.

– Ты уверен, что ему лучше?

– Сейчас нет – невозмутимо ответил я, не забывая заботливо поддерживать Артура. – Но ему станет лучше, когда его организм освободится от токсинов, образовавшихся в процессе распада клеток.

– Чего?!

– Потом объясню, – махнул я рукой.

– Мог хотя бы предупредить? – брезгливо поморщился Ливиан. – Я быть хоть таз какой приготовил. Мне же теперь всё это вымывать.

Кровь была почти чёрная, не многим светлее нефти. И сворачивалась почти моментально.

Приступ полностью обессилел Артура. Он выглядел таким измученным и слабым. Ещё одна особенность представителей нашего рода – кровь никогда не смотрится на нас так же отвратительно, как на остальных людях. И никогда не отдаёт запахом тлена. Наверное, из-за того, что по-своему составу она отличается от человеческой.

Ливиан бесстрастно, как куклу, отёр следы крови с лица, руки и груди брата. Потом мы помогли поменять ему одежду и постель.

Лежа на груде белых подушек Артур не переставал напоминать мне поломанную куклу.

– А знаешь, ты ведь прав, – голос его звучал слабо и тихо. – Мне и вправду лучше.

Кажется, он был этим удивлён?

– Так и должно быть. Наш организм устроен так, что обязательно должен освобождаться от отравляющих его веществ таким вот экзотическим способом. Иначе отравит сам себя. В чем-то Элленджайты напоминают скорпиона. Нас отравляет собственный яд. Но, в отличие от первого, он же нас и спасает. Если приступ не возникает естественным путём, его необходимо вызывать искусственно.

– Как всё сложно, – вздохнул Артур, вытягиваясь на своём ложе.

Ресницы его дрожали, опускаясь. Он боролся со сном, неизбежным при такой кровопотере. Полубессознательное состояние было для него сейчас благом. И я, и Ливиан это прекрасно понимали. Никто из нас не стал ему мешать.

Мы оба тихо вышли из комнаты.

Стены слегка покачивались, но идти особо это не мешало.

– Мне следует тебя поблагодарить, – голос Ливиана звучал суше, чем, мне казалось, должен.

– Раз следует – давай. Что тебе мешает? – огрызнулся я.

– Ты злишься на меня? Уверен, что есть повод? – прохладно поинтересовался Ливиан.

– Ну, чтобы злиться, повод, положим, нужен не всегда. Просто мне кажется, что в том, что случилось с Артуром, вина не только Энджела.