Золото и медь. Корона солнечных эльфов (СИ)

безмолвный участник беседы.

— А там вино еще осталось? — спросил вдруг Гердерик.

Жрец солнца, не поднимая головы, взял кувшин, наполнил стакан и сел

рядом. Ему было грустно и темно, как если бы его вдруг обманули или

вдруг резко испортилась погода…

— Славное у вас вино, — удовлетворено отметил ирилай, делая большой

глоток. — А вот в Инкре виноград не растет — только яблоки, и те мелкие.

Правда, Эйзили из них сидр делает — отменный! Ну да все равно с

настоящим вином ничего не сравнится.

— Это ты еще не пробовал, какое вино делали в Рас-Кайлале, —

проговорил Кравой, чуть оживившись после недавнего словесного фиаско.

— Если бы ты видел, какие там виноградники! Все залитые солнцем,

каждая ягода — прозрачный мед! Лагд когда-то давно угощал меня вином

из Рас-Кайлала — много лет назад Иорлай прислал ему несколько бочек. Я

до сих пор помню этот дивный вкус…

— Иорлай-Иорлай… — пробормотал Гердерик, припоминая, — это тот

краантль, что служил в храме до тебя?

— Ну да, он самый, — подтвердил Кравой: Иорлай был его учителем и

старшим в солнечном круге до него; незадолго до Великой битвы он

удивил весь Рас-Сильван, внезапно отказавшись от высокого поста и

покинув город.

— И который потом вдруг ни с того ни с сего ушел и как в воду канул? —

уточнил Гердерик.

— Он.

— И что, с тех пор о нем ничего не слышно? Жив он вообще или нет?..

— Никто не знает — он не давал о себе знать с тех пор, как выехал за

ворота Рас-Сильвана.

— Наверное, пошел искать солнечную корону… — с нарочито задумчивым

вздохом предположил ирилай.

Кравой едва сдержался, чтобы не ответить грубостью, хотя в глубине души

вынужден был признать, что озерный эльф прав в своем скептицизме.

— Давай больше не будем говорить обо всем этом, — предложил он,

поднимая стакан и заставив себя улыбнуться.

— Отличная идея! Может, выпьем за нее? Пока я не уехал.

— Может, останешься до завтра? Ты ж только прискакал — отдохнул бы

хоть день, — с сожалением в голосе предложил Кравой, но Гердерик лишь

покачал головой.

— Нет, надо ехать. Сорванца-то своего я на Эйзили оставил — не знаю, как

она с ним одна хотя бы день справится! А ведь еще и маленькой уход

нужен… В общем, давай еще немного посидим, и поеду я.

— Ну, давай посидим… Давай стакан.

Он налил солнечному эльфу, они выпили. На Кравоя нашло чувствительное

настроение.

— А помнишь, как мы на твоей свадьбе гуляли? — спросил он.

— Да… — мечтательно протянул Гердерик, вспоминая. — Хорошая была

тогда гулянка!

— Это точно! — воскликнул краантль, улыбнувшись. — Я столько в жизни

не пил!

— Столько, что наши девки тебя уже было поделили между собой, — со

смехом заметил ирилай. — Еле спасли тебя!

— Да ну! — возмущенно воскликнул Кравой. — Неправда все это! — Я,

конечно, выпил тогда…

Гердерик перебил:

— Другому рассказывай! — Я сам видел, как они сидели у тебя на коленях

— две разом.

Жрец солнца густо покраснел и уклончиво покачал головой.

— Ну, может быть… — пробормотал он. — Я мало что запомнил. Разве что,

как были танцы, а потом ты с кем-то подрался, а мы вас разнимали. А

потом вы подожгли соседский амбар…

— Он сам загорелся! — обиженно воскликнул Гердерик.

— Ну да, конечно, — съязвил краантль. — Так сам и загорелся. Да если бы

не я, огонь бы сожрал все в радиусе лиронга вокруг!

Гердерик усмехнулся.

— Хорошо, что среди нас оказался жрец солнца… Выпьем за удачу!..

Подкрепляемые вином, посиделки затянулись едва ли не до полуночи.

Несмотря на всю дружелюбность ирилай, какая-то едва заметная печаль не

покидала Кравоя — радужные мечты его примялись и потускнели; то, что

еще утром казалось таким радостным, теперь было сложным и

неоднозначным. И все же он был рад приезду друга: Гердерик был едва ли

не единственным во всем Риане, в чьей компании он не испытывал

привычного гнета ответственности, да и сама прямота озерного эльфа, как

бы там ни было, располагала к легкости и задушевности беседы. О короне

они больше не заговаривали…

Остаток вечера они говорили, вспоминали Великую битву, шутили, не

замечая времени, так что Кравой даже удивился, когда Гердерик, наконец,

решительно поднялся с кресла, заметив, что час уже поздний, и пора

ехать.

— Долго же мы с тобой сидели! — улыбнулся Кравой, кладя руку ему на

плечо. — Что ж, если решил ехать — в добрый путь! Передай мой самый

горячий привет Эйзили, а если не ревнуешь, то даже поцелуй ее от меня.

— Разве что в руку! — нахмурился ирилай.

Жрец солнца удивленно поднял брови, но тут же снова заулыбался: у

эллари и краантль целовать руку могут лишь самые близкие, так как

именно через руки проходит энергия для магических действий. Ирилай же

вряд ли придерживались этого правила…

— Ну да, я и забыл — у вас это можно, - с улыбкой пояснил Кравой.

— В Инкре не придают значения таким мелочам — даже те, у кого есть дар, спокойно пожимают руки: тот, кто задумал причинить вред ирилай,

быстрее умрет от его руки, чем успеет пустить через нее свои чары.

— Ну, самонадеянности озерным воинам не занимать, как я погляжу!

— Уверен в себе тот, кто уверен в своих друзьях, — ответил Гердерик с

неожиданной серьезностью.

Кравой молча склонил голову.

— А вино у вас все-таки отменное… — заметил на прощание озерный эльф.

Он протянул руку, они обменялись рукопожатием. Проворно собрав вещи и

надев мохнатую шапку и плащ, Гердерик двинулся к выходу;

остановившись в дверях, в последний раз помахал солнечному эльфу

рукой. Кравой помахал в ответ. В следующее мгновение плечистая фигура

озерного эльфа исчезла в темноте, как будто его и не было вовсе. Жрец

солнца некоторое время еще посидел на кухне, затем встал из-за стола,

спрятал обратно свиток и медленно побрел наверх.

***

В коридорах было темно и пусто — краантль уже спали, а эллари ушли в

храм. Тусклый ночной свет струился сквозь резные рамы, рисуя на полу и

стенах узоры из теней; за окнами тихо шелестел, точно лаская камень

стен, ночной ветер.

Старший жрец солнца шел по пустынному коридору; в душе у него царила

путаница, выпитое вино смешивало мысли, противоречивые чувства

клубились в груди, распирая ее и наводя тоску. Может, Гердерик прав?..

Может, он и впрямь устремил силы своей жизни не в то русло? Придумал

сам себе цель и вцепился в нее, как волк в добычу, лишь оттого, что

нужно иметь какую-то цель… От этой мысли Кравою стало грустно и почти

жалко себя. Цель, цель… К чему обманывать себя: какая у него есть цель?

Он так молод, так полон сил, но жизнь его — разве она не бессмысленна?

Пораженный этим выводом, он резко остановился у раскрытого окна, судорожно глотая ночной воздух. Может, в словах ирилай и заключена

высшая мудрость — жить, любить свою кейнару, своих детей и защищать

все, что ты любишь, от зла, которое может ему навредить?.. Любить эту

жизнь, эту ночь, а все эти поиски янтарного венца — лишь бред и

неудовлетворенное честолюбие!.. Опершись руками на подоконник,

Кравой порывисто высунулся наружу.

На улице было как-то по-особенному неподвижно и тихо, небо застилали

мягкие облака; ночь была темная и безлунная, приглушенные шорохи

мягко витали в ней. Что-то необычное было в этой ночи, но что —

солнечный эльф понять не мог… Душистый ветерок внезапно дохнул в

лицо Кравою; зажмурившись, он вдохнул полной грудью. Что за ночь!..

Удивительная, необыкновенная ночь! С такими мягкими, бархатными

тенями. Ночь, созданная для любви! Для поцелуев и тихого шепота…