Золото и медь. Корона солнечных эльфов (СИ)

таким важным, тем, ради чего стоило спорить и переживать, вдруг

отдалилось, стало мелким и чуждым, вытесненное вихрем, что бушевал

теперь в нем. Он и сам не мог понять, что сейчас ощущает — столько

чувств одновременно теснились в сердце, что казалось, оно вот-вот

разорвется от этой переполненности!

Ему отчего-то было трудно и почти страшно мечтать о жизни с лесной

эльфой: он пытался представить картину их будущего счастья, однако

никакие ясные образы не приходили в голову — было лишь странное,

пугающее чувство ожидания чего-то неизвестного и прекрасного. С

удивлением Кравой вспоминал, как некогда думал о своей будущности с

Моав — совсем не так, как теперь о жизни с Соик. Как ясно и определенно

все казалось тогда! Он во всех красках видел сосуществование с

маленькой велларой, их отношения, то, как они будут воспитывать детей,

— возможно, все потому, что он чувствовал себя невероятно близким Моав,

знал ее с самого детства, понимал все оттенки характера, знал все, что в

ней есть, и все, что могло быть между ними. Но Соик! Он так мало знал ее,

так мало еще понимал, что любые картины, которые он представлял с ее

участием, выглядели фальшивыми и неправдивыми, и мечтать о ней было

одновременно и радостно и жутко… В таком состоянии он и подошел к

храму.

Храм Солнца в столице Эллар был куда скромнее, нежели тот, что некогда

был в Рас-Кайлале; так же, как и его прототип, он имел форму усеченной

пирамиды, однако ее размеры были куда меньше. Краантль не выбирали

место для храма: когда они беженцами прибыли в Рас-Сильван, золотая

статуя солнечного бога, точь-в-точь схожая с той, что осталась в

исчезнувшем городе, только меньше ростом, загадочным образом за одну

ночь очутилась в парке недалеко от замка. Вокруг нее и был выстроили

новый храм. Высокие ворота святилища были обрамлены с двух сторон

квадратными колоннами, на плоской верхушке каждой из них возвышались

каменные орлы — священные птицы Краана. Именно они сейчас взирали

на молодого краантль, в странном оживлении взбегавшего на крыльцо.

Храмовые жрецы встретили Кравоя удивленными взглядами: во-первых, он

опоздал — впервые за много лет; а во-вторых, его еще никогда не видели

в столь странном расположении духа. Оживленно поприветствовав всех, он

быстро переоделся в вышитую золотом мантию и с жаром принялся за

работу. Правда, продвигалась она не слишком успешно — сначала он чуть

не поджег одежду одного из жрецов, пока зажигал огонь в светильниках,

окружавших статую бога солнца, затем облил другого маслом для

воскурений, и в конце концов крайне удивил собравшихся, взяв свиток с

хвалебными текстами солнцу вверх ногами — благо, за много лет он успел

выучить их на память.

Краантль в алых мантиях только переглядывались да плечами пожимали —

спросить о причине происходящего было бы неучтиво. Кравой и сам

ощущал нелепость ситуации, но, к собственному удивлению, чувствовал,

что ему все равно, что о нем подумают. Ему приходилось прикладывать

массу усилий, чтобы тут же не рассказать всем о своем счастье, но что-то

останавливало — не хотелось разрушать словами ту тайну, что связала его

с зеленоглазой логимэ, не хотелось облекать в форму то, что так сумбурно

и радостно клубилось в его душе. Он честно пытался сосредоточиться на

работе, деловито перекладывал с места на место записки с просьбами к

всесильному богу, оставленными горожанами, но мысли то и дело

возвращались к женщине, оставшейся в его спальне. Что она сейчас

делает?!.. Проснулась ли уже? О чем думает? А вдруг она грустит?! Вдруг

жалеет о том, что произошло?!.. Примерно такие мысли занимали в эти

минуты голову избранного сына солнца, отодвигая на второй план все

иные помыслы. Поняв, что сегодня толку от работы не будет, он наспех,

едва не путаясь в словах, прочитал все необходимые тексты и, даже

толком не попрощавшись с друзьями, со скоростью вихря вылетел из

храма.

Ему хотелось на воздух, к солнцу и свету! Хотелось бросить все, сжать

своей рукой теплую руку Соик и уйти с ней куда-нибудь далеко-далеко! И

чтобы она улыбалась ему и смотрела своими удивительными, ни с чем не

сравнимыми глазами, и чтобы сердце его сладко сжималось под этим

взглядом… Словом, ему хотелось всех тех странных вещей, которых во все

времена хочется влюбленным.

Неожиданная мысль вдруг пришла в голову Кравоя. Развернувшись, он

быстро, почти бегом, направился в дальний угол парка. Вскоре среди

голых деревьев показался круглый купол — это была теплица.

Стрельчатые, похожие на полоски арбуза, стекла были присыпаны тонким,

почти прозрачным слоем снега, отчего все сооружение было похоже на

жилище какого-то фантастического существа. Запыхавшийся от быстрой

ходьбы жрец солнца остановился перед входом в оранжерею; несколько

секунд стоял, переводя дыхание, затем уже более умеренным шагом вошел

вовнутрь.

В оранжерее было влажно и душно, густой от испарений воздух приятно

пах мокрой землей, к этим ароматам примешивался тонкий, свежий, почти

неуловимый запах листвы. Буйно разросшиеся растения всех видов и

размеров образовывали густые заросли; маленькие островки цветов,

диковинные кусты с гладкими, точно кожа, листьями, высокие побеги,

напоминающие гигантскую траву — растительное царство вело здесь свою

незримую, тайную жизнь; дышало, шевелилось, разворачивая свитки

листьев и тугие узелки бутонов…

Осторожно отводя руками ярко-зеленые побеги растений, свешивающиеся

со всех сторон, Кравой углубился в этот лес. Ему нравилось иногда

заходить сюда — этот клочок земли казался каким-то отдельным, тайным

миром, отрезанным от всего, что находится с внешней стороны

ограничивающего его стекла, и живущего по своим правилам, известным

лишь посвященным. Одного из этих посвященных как раз и искал сейчас

Кравой: известный на весь Рас-Сильван садовник-эллари, лучший друг

Иштана, хранитель пяти сотен сортов роз — рано или поздно к нему

приходили все, ибо в жизни каждого хотя бы раз случается момент, когда

даже самые нежные слова требуют подкрепления подарком.

Новоявленный кейнар нашел его в розарии — стройный, изящный лунный

эльф с гладкими волосами, собранными для удобства в хвост,

прохаживался среди усыпанных цветами кустов. Каких роз здесь только не

было! Желтые с зеленоватой серединкой, винно-бордовые, похожие на

темный бархат, белые с алой каймой по краю лепестков, нежно-розовые,

точно утренние облачка… Со стороны могло показаться, будто садовник

ходит по пояс в драгоценных камнях! Кравой осторожно пробрался между

кустами.

— Ан синтари Эллар!

Эллари развернулся.

— Ан синтари, — вежливо отозвался он. — Снова нужен букет?

Жрец солнца улыбнулся, лицо садовника вдруг показалось ему невероятно

милым и понимающим — впрочем, как и лица всех, кого он встретил с

сегодняшнего утра…

— Да, пожалуйста.

Лунный эльф достал из-за пояса большие ножницы, задумчиво прошелся

между розовых кустов.

— Снова для очаровательной Аламнэй?.. — рассеянно спросил он, выбирая

между оранжевыми и солнечно-желтыми сортами.

Жрец солнца почувствовал, как его лицо невольно расплывается в

счастливой улыбке.

— Нет… — выдохнул он, не переставая улыбаться.

Рука с ножницами замерла над жизнерадостно-желтым кустом, эллари

удивленно взглянул на Кравоя. Солнечный эльф вдруг осознал, что

продолжает улыбаться чуть ли не до ушей. Как, должно быть, по-дурацки

он выглядит со стороны! Наверное, теперь садовник посчитает его за

сумасшедшего…

— Нет! — упрямо повторил он, уже не вполне помня, в чем состоял вопрос.