Золото и медь. Корона солнечных эльфов (СИ)

Аламнэй робко взглянула на ирилай, улыбнулась застенчивой улыбкой и

помчалась прочь из кухни, унося любимые штаны. Няни со вздохами

поспешили следом.

— Ну и резвая она у тебя — прямо огонь! — отметил Гердерик, когда

процессия скрылась за дверью.

— Да уж — вся в меня…

— А ты знаешь — это даже хорошо! — оживился вдруг ирилай. — Говорят,

из девочек, которых воспитывают отцы, вырастают самые страстные

женщины. Правда-правда, я сам слышал. Я вот и Эйзили теперь говорю:

мол, девчонку буду сам растить! Она мне потом еще спасибо скажет!

— Это ее кейнар тебе спасибо скажет, — рассмеялся Кравой. — Если она

его не замучает еще до свадьбы. А она и так будет тебе благодарна —

просто за то, что ты ее любишь… Кстати, налить тебе вина?..

Гердерик кивнул. Кравой достал из шкафа кувшин с узким горлышком и, отыскав два стакана, налил себе и другу.

— Спасибо тебе, что приехал, — изменившимся голосом сказал он, подавая

вино озерному эльфу. Его лицо стало серьезным.

— Что, проблемы? — просто спросил ирилай, отхлебывая из стакана.

— Есть немного… Мне совестно было тебя выдергивать, правда…

Ирилай сверкнул светлыми глазами поверх края стакана и откачнулся

назад, так что передние ножки стула повисли в воздухе.

— Что врешь! Говори, что случилось.

Немного помедлив, жрец солнца сунул руку в карман и молча выложил на

стол золотой зубец. Гердерик вопросительно взглянул на представленную

вещь, затем на краантль.

— Ты знаешь, что это? — спросил Кравой, пристально глядя на друга.

— Конечно! — ехидно ответил Гердерик. — Кусок окантовки с седла,

зацепившийся за куст или… или пряжка от плаща, на которую кто-то сел, и

ее потом долго вытаскивали из мягкого места… или специальная такая

штука, чтобы чесать за ухом для пущей сообразительности — у вас в Рас-

Сильване таким разве не пользуются?..

— Мне про пряжку особенно понравилось, — отметил Кравой. — Надо

запомнить. Ну, а если серьезно, то твои ответы меня порадовали —

возможно, у тебя получится взглянуть на все непредвзято. Потому что это

— не пряжка и даже не чесалка за ухом, это… Да ты сам посмотри! Вот!

И, выхватив из-за пазухи свернутый в трубку пергамент, он широким

движением развернул его на столе перед ирилай, предварительно сдвинув

в сторону тарелки. Гердерик с грохотом опустил стул на место и воззрился

на документ.

Его центральную часть занимало большое — вероятно, в натуральный

размер — изображение короны; рисунок был очень подробным и поражал

великолепием — так что можно было лишь представить, какой

драгоценной красотой обладал оригинал. Двенадцать золотых зубцов

венчали корону по всей окружности: в передней части они были короче и

удлинялись к задней, словно лепестки, так что самые длинные и сложные

в узоре располагались сзади. В центр каждого из зубцов был вставлен

овальный желтый камень. Все это вместе — и очертания, и камни, и

золотая чеканка и другие узоры, густо испещрявшие венец, производило

впечатление законченности и красоты, исходящей из совершенного

сочетания форм, материалов и орнамента.

Некоторое время эльфы, склонившись над столом, изучали свиток. Кравой,

весь напрягшись, ждал, что скажет Гердерик, но тот молчал… Тогда он

решил начать сам: набрав в легкие побольше воздуха, он изложил перед

озерным эльфом все, что знал о короне Кайлала, — начиная от легенды о

двух братьях и заканчивая недавним приключением Коттравоя в лесу. Он

говорил, с каждым словом все больше волнуясь и вдохновляясь — начатая,

как простой пересказ, его речь превращалась в пламенный призыв.

Гердерик слушал — так, как умел слушать он один: не перебивая,

внимательно наблюдая глазами за собеседником и ловя каждое слово и

жест. Он дал краантль высказать все, что тот мог сказать; после этого,

выждав на всякий случай еще пару секунд, снова задумчиво откинулся на

стуле. Кравой не сводил с друга нетерпеливо-выжидающего взгляда.

— Ну, так что думаешь?! — не выдержал он.

Озерный эльф окинул его с ног до головы неспешным оценивающим

взглядом.

— Кейнару тебе найти надо — вот, что я думаю. Кей-на-ру! Хоть будет, чем

голову занять! Да и все остальное тоже… Глядишь, лишние мысли-то сами

и выветрятся.

Кравой с досадой махнул рукой.

— Ну вот, я тебе дело говорю, а ты!.. — Он отхлебнул вина. — Нет, друг,

не для меня все это — не хочу я никакой любви… Хватит уже с меня!

— Можно подумать, Эллар станет тебя спрашивать, хочешь ты или нет!

Увидишь какую-нибудь красавицу и, хлоп! — уже и не помнишь, как тебя

зовут. А как вспомнишь, так уже стоишь по колено в фонтане, мокрый как

курица, а лучший друг тебя водой окатывает — так ведь в вашем лунном

бассейне свадьбы гуляют? А ты не можешь и слова сказать, только

улыбаешься, как дурак, а чему — и сам не знаешь…

Кравой рассмеялся — обескураживающая простота рассуждений ирилай

всегда восхищала его! На мгновение он даже отвлекся от короны.

— Это все прекрасно, но, боюсь, не стоять мне мокрому как курица, —

покачал головой он. — Та, которую я хотел назвать своей кейнарой,

погибла, а другую я не хочу… Доживу уж как-нибудь один. К тому же мне

нужно воспитывать Аламнэй — где уж тут взять время еще и на кейнару!

— Ладно-ладно, посмотрим еще, — отмахнулся Гердерик, и тут же принял

серьезный вид. — Ну а если серьезно — не нравится мне, что у вас под

городом рыси бродят. Я-то думал, через наши кордоны и мышь не

проберется, а они вон куда забрались. Надо будет поговорить с нашими по

душам — чтоб такого больше не было!

— Да, неприятно, конечно…

— А кстати, что твой, не приходил еще, — спросил Гердерик, бросая

внимательный взгляд на друга.

— Да нет, ни слуху, ни духу; сколько уж я катался один по Риану, пока с

людьми договаривался — ни одной рыси не видел.

— Ну вот и плохо, — строго отрезал ирилай. — Разобрался бы с ним — и

дело с концом! Сначала рысь убей, потом детей делай — вот что я думаю.

— Тогда я уже, похоже, опоздал, — нетерпеливо бросил Кравой — мысль о

венце Кайлала, снова возникнув в его голове, настойчиво требовала

внимания. — Ну, так а что ты думаешь о короне?!

— Об этой штукенции? — ирилай кинул быстрый и, как показалось Кравою, неприязненный взгляд на зубец, лежащий на столе рядом с собственным

изображением. — Ты правда думаешь, что это — один из этих, на

рисунке?..

— Да! Я уверен! — оживился Кравой, склоняясь над свитком. — Вот

смотри: судя по размеру и узору, это ННатайар, «камень рассвета»! —

видишь: он вот тут, впереди, первый по счету… В нем собрана сила солнца

в миг, когда оно появляется из-за горизонта; это очень сильный камень —

сильнее его только НТинсайар, «камень полудня»… — продолжал он,

увлекаясь все больше, — «Камень заката», конечно, тоже очень силен, но

он совсем другой…

Гердерик осторожно кашлянул, прерывая этот поток мысли. Кравой умолк

и почти умоляюще уставился на него.

— Ну да, я не сомневаюсь… — проговорил ирилай со сдержанной

осторожностью — в его лице застыло странно-напряженное выражение, а

когда голубой взгляд падал на зубец, в его глубине что-то словно

недовольно темнело. — Но я не сильно смыслю в силах закатов… Почему

бы тебе не рассказать все своим из Дома Солнца? Как-никак, ведь речь

идет об их реликвии — может, они что и скажут по этому поводу…

Кравой взволновано поднялся со стула и прошелся по кухне.

— Я заранее знаю, что они скажут! Они сразу ухватятся за эту идею

мертвой хваткой: венец Кайлала ведь для краантль — как конфета для

ребенка, а я не хочу заранее обнадеживать их. Что, если все это окажется