Золото и медь. Корона солнечных эльфов (СИ)

Быстро они дошли до опушки леса. Не оборачиваясь и не разговаривая с

Кравоем, Соик настойчиво уводила его все глубже в лес; ее светлое

платье, вспыхивающее в такт шагов из-под не по росту длинного плаща,

тускло светилось в темноте.

Некоторое время они шли через лес. Вокруг было темно, опавшие ветки

сухо хрустели под ногами, их хруст тут же замирал, точно утонув в

окружающей тишине. Пальцы логимэ крепко сжимали руку Кравоя — он

ясно чувствовал ее волнение. В какое-то мгновение он вдруг понял, что

она и сама не знает, куда надо идти, и оттого так торопится. Волна

нежности поднялась в нем, он резко остановился, Соик дернулась в его

руке, тоже остановилась и вопросительно обернулась. Поняв намерение

краантль, она смущенно опустила голову… Кравой решительно сжал

маленькую ладошку, быстро подвел логимэ к толстому дереву, и, взяв

двумя руками за плечи, прислонил к шершавой коре. Соик подняла голову

и взглянула ему прямо в лицо — так мягко и доверчиво, что у Кравоя аж

сердце зашлось. Неужели это все происходит с ним?!..

Охваченный страстью, он быстро подобрал подол платья Соик и прижался

к ее бедрам. По телу лесной эльфы пробежала дрожь, но она тут же

покорно обняла его за шею и, легко оторвавшись от земли, обвила стан

ногами… Кравой еще крепче прижал ее к себе, она снова вся задрожала, словно он обжег ее, но не отстранилась.

Все время, до самого конца, она не стонала, ничего не говорила — лишь

закрывала глаза и дышала часто-часто, покорно обнимая шею краантль, и

все ниже склоняла голову ему на плечо, словно все больше и больше

ослабевая по мере того, как расходилось его неистовство…

Домой они шли медленно и молча, держась за руки. Погода изменилась,

мохнатые тучи опустились еще ниже — казалось, их можно достать рукой;

ветер определился и теперь настойчиво дул с севера, наращивая силу и

трепля коричневые брюха облаков. Городская стена темнела впереди

однотонной глухой массой, одинокие деревья на подходах к городу стояли,

ярко выделяясь бархатной темнотой на фоне ночи и будто замирая после

каждого порыва ветра. Во всем — в небе, в ветре, в притаившейся земле —

было какое-то напряжение, словно в ожидании чего-то. «Погода

меняется», — подумал Кравой, взглядывая на небо.

Не сговариваясь и не разнимая рук, они вернулись в его комнату. Соик, не

спеша, разделась и легла в постель, жрец солнца вытянулся рядом с ней.

Ее тело под одеялом было прохладным, руки и ноги — и вовсе холодными.

— Ты совсем замерзла… — с новой нежностью в голосе прошептал Кравой,

прижимаясь к ней, чтобы согреть.

Лесная эльфа подняла к нему лицо и посмотрела своим удивительным

взглядом — недавнее волнение в нем улеглось, он потемнел и стал

спокойным и тайным, точно лесной сумрак. И снова Кравой почувствовал, как все внутри него переворачивается от этого взгляда.

— У тебя хорошая комната, — произнесла она очень тихо, очень мягко и

очень внятно. — Мне нравится здесь.

Кравой поцеловал ее чистый белый лоб — осторожно, точно святыню.

— Ты проведешь здесь еще много ночей, — так же тихо ответил он. — Я

обещаю, они будут счастливыми…

Глава 6

Кравой проснулся от какого-то необычного нежного чувства, наполнявшего

все его существо. Не открывая глаз, он некоторое время лежал

неподвижно. Еще не совсем проснувшись, он толком не мог понять, чем

обусловлено это ощущение, однако оно было настолько явным, что не

хотелось даже шевелиться, дабы не спугнуть его.

Наконец, он открыл глаза: на удивление яркий белый свет лился в комнату

сквозь большие окна, точно утверждая то легкое, восторженное

настроение, что царило в душе Кравоя. Он пошевелился — чудное

ощущение не проходило. Он повернул голову, и сердце в груди вдруг

стало горячим, как будто его разогрели в кузнечном горниле: рядом с ним,

лежа на спине и слегка запрокинув голову назад, спала Соик… Мягкие

каштановые волосы ореолом рассыпались по подушке и казались особенно

темными на фоне белизны простыней и нежного тона кожи; белая, точно

из фарфора, рука лежала совсем близко от лица краантль.

Словно все еще не веря в случившееся, он осторожно поднялся на локте,

склонился над этой мягкой ладонью с чуть загнутыми вверх пальчиками.

Замершее было сердце теперь разгонялось с каждой секундой, ударяя

пульсом в виски. Не смея дохнуть, Кравой рассматривал спящее лицо,

снова и снова пробегал взглядом по сгибу белой руки, и она казалась

такой невероятно красивой и длинной, точно чаячье крыло.

Растерянный, счастливый, старший жрец солнца смотрел и не мог

поверить, что перед ним — новая любовь; не мог поверить, что великая

Эллар подарила ему еще один шанс на счастье! С колотящимся сердцем он

наклонился и тихо, стараясь не разбудить спящую эльфу, поцеловал

раскрытую ладонь. Тонкие пальчики чуть заметно шевельнулись. Кравой

лег обратно и тут оказался перед дилеммой: что лучше — подождать

пробуждения логимэ или же дать ей возможность проснуться в его

отсутствие? Больше всего на свете ему хотелось затаиться здесь и,

дождавшись, когда она откроет глаза, тут же заверить в своей любви, но в

то же время ему пришло в голову, что ведь он еще до вчерашнего вечера

был совершенно чужим для Соик, и она может испытать смятение при виде

него. Нет, лучше, если у нее будет время привести мысли в порядок и

подготовиться к встрече; да, это будет лучше… Решив так, Кравой тихо

встал, оделся, и даже не взглянув в окно, поспешно вышел из комнаты.

Он не запомнил, как прошел по замку и добрался до выхода — он был

словно во сне! Ноги привычно двигались, а душа все еще не могла

расстаться с той, что спала в его комнате. Так, раздвоенный, счастливый,

он толкнул входную дверь и в тот же миг застыл, как вкопанный. Темные

глаза расширились — от изумления и света! Ясного, белого света — он

обрушился на стоящего в дверях краантль, точно яркая волна. Казалось,

сам воздух пропитан им! Прикрыв глаза рукой от этого неожиданного

сияния, Кравой смотрел на двор и не узнавал: мрамор фонтана, каменные

плиты площади, крыши домов — все было покрыто тонким слоем

ослепительно-белого снега! Над ним, отражаясь от его поверхности, мягко

струило свой свет белесое осеннее солнце.

Это было невероятно — еще никогда снег не выпадал так рано! Казалось,

сама природа в честь какого-то важного события вдруг нарушила свой

привычный ход, превратив осень в зиму. Сердце Кравоя вдруг

наполнилось какой-то светлой, по-детски легкой радостью, словно перед

ним и впрямь свершилось чудо, и, засыпая в самом начале осени, он

волшебным образом проснулся посреди зимы. Осторожно, точно боясь, что

белая сказка может вдруг исчезнуть, он ступил за порог. Мягкий упругий

ветер коснулся лица, Кравой блаженно закрыл глаза — неужели это все

происходит в реальности?! И этот неземной свет, и ветер, и молодой снег

— все казалось отмеченным прикосновением какого-то волшебства… Он

вспомнил Соик, лежащую на белой простыни, ее нежную, гладкую руку,

волосы, такие темные на фоне подушки — и ему вдруг показалось, что все

это тоже является частью свершившегося чуда, за одну ночь разом

преобразившего и землю, и небо, и всю его, Кравоя, жизнь! И этот снег —

несомненно, также чудесный и исполненный смыла — был сродни той

любви, что снизошла в эту ночь на старшего жреца солнца, снизошла так

же нежданно и прекрасно, как белые хлопья, упавшие с неба. Чувство

обновления и возрождения наполняло Кравоя, заставляя трепетать от

счастья.

Легко шагая по белому ковру, он пересек двор и направился к храму.

Солнечная корона, Рас-Кайлал — все, что еще вчера вечером казалось