Золото и медь. Корона солнечных эльфов (СИ)

Золото и медь

Корона солнечных эльфов

Часть 1

Если принять на веру слова лунных эльфов, что их солнечные сородичи

любят ходить в свой храм, потому как там всегда весело, то можно сказать,

что сегодня у детей бога солнца Краана были абсолютно все причины

побросать дела и бежать в святилище бегом, ибо так весело, как нынче,

даже здесь бывало нечасто.

С самого утра все жрецы были подняты приказом немедленно явиться,

одевшись в будничную одежду, которую было бы не жалко потом

выбросить. «Гнев огня» — явление, в честь которого были приняты

подобные меры, случался в храме раз в несколько лет без какой-либо

четкой периодичности и зависел от поведения солнца. В такие дни

храмовое пламя разыгрывалось не на шутку: оно неистово гудело,

выплескиваясь из костра, пожирая любые предметы, неосмотрительно

оставленные в зоне его досягаемости и взвиваясь до самого полотка

здания, отчего он давно покрылся черным налетом копоти. Само же

помещение святилища наполнялось дымом, так что со стороны

происходящее больше всего напоминало пожар; основное отличие от

последнего заключалось в невозможности укротить огонь доступными

смертным силами — единственное, что могли предпринять жрецы, это по

возможности ограничивать зону возгорания, спасая ценные предметы, и

ждать, когда великий Краан сменит гнев на милость.

Именно этим сейчас и были заняты находящиеся в храме краантль или

солнечные эльфы: бегали в дыму, уворачиваясь от пламени, с ведрами

воды, и заливали норовившие расползтись края костра. Ослепительно

желтые языки пламени бичами хлестали им вслед, точно пытаясь ухватить,

густой дым мешал дышать, от жара каменное здание раскалилось хуже

печки; крики, плеск воды и грохот шагов дополняли картину суматохи.

Хотя, по сути, происходящее представляло собой не более чем рабочий

момент, на молодых жрецов это зрелище все еще производило большое

впечатление: они бегали, суетясь, возбужденно перекрикивались между

собой; жрецы постарше тоже бегали, но медленнее и с более спокойными

лицами. Старшего же жреца солнца и вовсе было не видно и не слышно —

он безмятежно работал у себя в подсобке: «гнев огня» был слишком

привычным явлением для него, чтобы нарушить обычный ход занятий и

мыслей, чего нельзя было сказать обо всех остальных, находящихся в

храме…

Молодой краантль, лишь на днях прошедший посвящение, вынырнул из-за

дымовой завесы, со сверкающими от возбуждения и усердия темными

глазами промчался к огню, поднося ведро воды, чтобы ограничить пламя, и

тут же стрелой кинулся за новой порцией. Однако до двери так и не

добежал, замерев вдруг на месте, как вкопанный: шагах в десяти от него,

в непосредственной близости от бушующего пламени стоял ребенок!

Краантль прищурился, не веря собственным глазам, но зрение не обмануло

его: и впрямь ребенок, маленький эльфин. Его буйные кудри

удивительного ярко-рыжего цвета непокорно выбивались из небрежно

собранного пучка, вся поза выражала полнейшее бесстрашие перед

бушующей стихией: отделенный от молодого жреца пеленой дыма, он с

поразительной невозмутимостью, даже с интересом, стоял посреди храма,

глядя на царящую вокруг панику — казалось, она не только не пугает, но

даже развлекает его!

В ужасе за судьбу малыша краантль, бросив ведро, со всех ног ринулся к

нему, но тут подстерегала новая неожиданность: маленький храбрец

оказался вовсе не мальчиком, а девочкой! Впрочем, это заблуждение было

простительно — с первого взгляда ее и впрямь легко было спутать с

мальчишкой: на ней был мальчишеский костюмчик, выражение смуглого,

усеянного веснушками личика упрямо и решительно, да и прическа

забредшей в храм гостьи имела мало общего с тем, как укладывают свои

холеные косы дочери луны и солнца. Вот только глаза — такие глаза могли

принадлежать только маленькой женщине: возможно, дело было в

широком промежутке между ними — странном, притягательном… И так

примечателен был этот контраст задорного веснушчатого личика и по-

женски широко расставленных глаз, что неудивительно, что подбежавший

молодой краантль на несколько секунд застыл в полной растерянности,

разглядывая представшее его взору необычное явление. Изумленный

взгляд перебегал с бесстрашного лица эльфины на ее удивительные

медные волосы — они словно чудесным образом вобрали в себя цвет

близкого огня, бушующего тут же в храме: точно почувствовав это

родство, пламя костра рядом с краантль вдруг взвилось особенно яро,

заставив прикрыться рукой от жара.

— Ты бы шла отсюда, деточка, — обеспокоенно проговорил он, глядя из-

под руки на странную гостью. — Тут у нас, видишь ли, все горит…

Эльфина придирчиво осмотрела его с ног до головы, видимо, решая, стоит

ли вообще с ним разговаривать. Судя по всему, служитель солнца внушил

ей достаточное доверие…

— Я ищу папу, — твердо заявила она, вперяя в него взгляд столь

пристальный, что он аж растерялся.

— Кого?!

Храбрая крошка продолжала смотреть на него снизу вверх, ее взгляд

выражал явную жалость. «Надо же, такой большой, а не знает, кто такой

папа», — словно говорил он. Видимо, решив помочь незадачливому

собеседнику, она уточнила:

— Моего папу…

Однако даже после столь исчерпывающей приметы солнечный эльф

продолжал пребывать в затруднении. Вероятно, его сообразительность

рисковала подвергнуться еще большему сомнению, если бы его не спас

подоспевший товарищ.

— Да где ж ведро?! Ты что, заснул?! — крикнул он, появившись вдруг из

дыма, и, увидев растерянность друга, добавил: — Что тут у тебя такое?!

— Да вот, девочка…

Подошедший краантль скользнул быстрым взглядом по детской фигурке.

— Так это же Аламнэй, дочка Кравоя!

— У него есть дочка?! — удивился молодой краантль. — А я не знал…

— Ты бы еще дольше тыквы у себя на ферме выращивал, так еще бы

меньше знал, — буркнул второй, и, схватив ведро, тут же умчался на

улицу, крикнув что-то по дороге эльфу, стоящему ближе всех к подсобке.

Через несколько секунд из подсобки появился старший жрец солнца

собственной персоной. Он выглядел одновременно озабоченным и

усталым, хотя даже это не могло скрыть того, как он хорош собой: золотые

волосы, высокий рост, правильные черты лица, тронутого загаром, темные,

тепло-карие глаза. Они не сразу смогли отыскать маленькую гостью в

задымленном пространстве храма — когда же нашли, лицо старшего жреца

в одну секунду преобразилось, озарившись улыбкой, точно лучом света:

казалось, все происходящее вокруг вдруг исчезло для него, оставив лишь

маленькую, одетую под мальчика фигурку. Походя быстро кивнув все еще

стоящему как столб молодому краантль, он быстро подошел к эльфине и

присел так, чтобы их головы были вровень.

— Что ты здесь делаешь, мое перышко?! — произнес он тем небрежным, привычно-ласковым тоном, который свойственен родителям, с детства

балующим своих детей.

Девочка, просияв, с радостью рванулась к нему.

— Папочка!!! — возбужденно заговорила она, ее широко расставленные,

огромные глаза сверкали, разве что не сыпля искрами. — Я сидела у тебя в

комнате, и вдруг в окно залетела птичка…

Встревоженный голос, доносящийся откуда-то из-за дымовой завесы,

перебил ее:

— Кравой, огонь прорвался в твою подсобку! Нам нужна твоя помощь!!!..

— Сейчас! Иду! — с досадой отозвался старший жрец солнца и тут же

снова обернулся к дочери, причем лицо его при этом выразило куда

больший интерес и живость; да и вообще во всем их разговоре, в том, как

они говорили, как смотрели друг на друга, было нечто, превосходящее по