Уличный целитель Якоб, или Твой выбор (СИ)

Из мальчика выбрался чёрный паук размером с грудную клетку и уселся на ней. Я уже был готов волевым усилием раздавить мерзкого гада, если он кинется на меня или попытается укусить пацана, но услышал голос: «Жить! Жить! Жить…»

Я замер в нерешительности, всмотрелся в паука. Тот родился в горе, страдании ребёнка, в его боли утраты и одиночестве. Он не хотел зла мальчику.

«Жить! Жить!» — вновь услышал я и увидел высокие кроны деревьев Заповедного леса.

Мальчик очень сильно любил этот лес с его резными папоротниками, таинственной тишиной и косыми лучами солнца, пронизывающими зелёный сумрак.

«Ты хочешь в лес?» — спросил я у паука.

«Жить! Жить!»

«Хорошо», — сказал я и коснулся его рукой.

Паук тут же скользнул в неё, а затем в мою голову. Эти ощущения нельзя было назвать приятными, но я стерпел, представил Заповедный лес на холмах за городом и перенёс в него паука. Тот мелькнул среди деревьев и исчез.

«Жить», — донеслось издалека.

Я посмотрел в глаза мальчика, они стремительно наполнялись слезами, что копились в нём все эти дни, не находя выхода. Губы скривились, и он разрыдался. Сестра бросилась обнимать брата, а я гладил его по голове, успокаивая. Через несколько минут, излив своё горе, он, уже смеясь, носился с другими детьми, играя в догонялки.

— Как мне вас отблагодарить? — спросила сияющая девушка.

— У меня нет ни гроша, и я очень голоден, — сказал я.

Девушка смутилась и, торопливо открыв сумочку, достала из неё монеты, среди которых даже золотой блеснул.

— Это всё, что у меня есть с собой, — сказала она. — Возьмите.

Я взял, еле сдерживая радость, чтобы не расплыться в улыбке — этих денег, если не шиковать, мне с лихвой хватит на пару недель и на погашение долга старухе, что уже грозилась выставить меня на улицу.

— Благодарю, — сказал я, встал и поцеловал ей ручку.

— Огромное спасибо, от всего сердца!

Я развернулся и направился в сторону рынка. Из-за ограниченного резерва волшебства или каких-то иных личных особенностей я не мог позволить себе больше одного клиента в два-три дня, не рискуя погрузиться в пучины беспросветной депрессии. И пока меня, как обычно после сеанса, не накрыло откатом самосожаления и тоски, я хотел побродить по городу и съесть чего-нибудь вкусненького.

Весь день я гулял, встречаясь и болтая со старыми знакомыми, чтобы хоть как-то отвлечься от одолевавших меня мрачных мыслей и воспоминаний о приютском детстве, лишённом человеческого тепла и любви, как бы ни старались жрицы храма его нам дать. И эта ущербность, не замечаемая в детстве, потому что не знал ничего иного, обращала на себя внимание сейчас, создавая фантомные боли в несуществующих уголках души. Тянула, звала вернуться обратно, чтобы оживить и попытаться пережить навсегда утраченное. Я же как мог сопротивлялся этим позывам, потому что ничего, кроме бездны отчаяния, они дать не могли.

Уже вечером, возвращаясь домой, в одном из безлюдных закоулков я увидел пару подвыпивших дегенератов, что пинали кого-то свернувшегося калачиком в грязи подворотни и закрывавшего голову руками.

— Урод, выблядок, — донеслось до меня, — мерзкое отродьё! Сейчас я тебе устрою!

Говоривший закачался, развязывая штаны, а затем в лежащего ударила тугая струя мутной мочи.

— Ну-ка, открой ему пасть, прополощу его поганый рот.

Второй толкнул несчастного носком сапога в лицо.

— Пасть открыл, а то все зубы выбью!

Истязаемый повернул голову и приоткрыл рот. Я увидел, что это юноша, лет семнадцати-девятнадцати, не больше, с бесформенным, будто клякса, родимым пятном на левой скуле.

Я уже собрался пройти мимо, чтобы не смотреть на это, но что-то остановило меня. Забытое днём ощущение стороннего взгляда буравило душу. Ну, чего тебе? Не насмотрелся ещё мерзостей?

Как вообще можно узнать кого-то, если никогда его не видел? Как вообще можно кого-то узнать? Только дав ему проявить себя. А почему бы и нет? Эй, ты, наблюдатель! Я даю тебе право выбора, прямо здесь, прямо сейчас. Я могу пройти мимо, могу попытаться выручить беднягу, а могу присоединиться к этой парочке и вдоволь над ним поиздеваться. Каков будет твой выбор? Сделав мысленный шаг назад, я отрешился от тела, позволяя чужой воле наполнить его.

========== 2. Тыр дырым херым! ==========

— Эй, дебила кусок! — крикнул я.

Тот, что ссал — нарочито медленный и скользкий, — прыснул последний раз и, пряча хозяйство, обернулся.

— Ты чё-то вякнул, дядя?

— Ты чё, дебил, не видишь, что он паршивый, или тебе твой хер не дорог?

С каким удовольствием я наблюдал, как на лице этого недоумка проступил страх, как он сделал суетливый шаг назад, таращась на парня округлившимися глазами, словно его обидели в лучших чувствах, и трезвея на глазах.

— Бля! Ты что, пятна не видел?! — накинулся он на долговязого и изогнутого, как знак вопроса, собутыльника.

— Я думал, что это фингал.

— А я — что грязь! Что же делать?

Он схватился за свой член, будто боялся, что тот исчезнет прямо сейчас.

Пока они препирались, я подошёл ближе. Скользкий всмотрелся в меня.

— Якоб, ты, что ли?!

— Ну я.

Было стыдно перед самим собой за знакомство с этой шушерой, но времена бывали разные, а улица есть улица. Да чего я оправдываюсь?

— Ты же этот… — он сморщил рожу, вспоминая нужное слово, — целитель! Ёб твою налево!

— Само собой… — сказал я, глядя на него, как на навозного жука.

— Так исцели меня, сними порчу, ёб!

Я зло усмехнулся.

— Проклятие чёрных колдунов просто так не снять, нужна равноценная кровавая жертва.

Не успел я закончить фразу, как скользкий выхватил из-за голенища нож, одним движением оказался под «знаком вопроса» и полоснул того по горлу. Длинный захрипел, зажимая рану руками и заваливаясь набок, пару раз дёрнулся и затих. Он и парень лежали теперь лицом к лицу, напоминая любовников после жаркого секса, если бы не расползающаяся лужа крови.

— Такая?

— А ты шустрый, но дурной. Не длинный своим хером размахивал, а ты, кретин.

— Ещё раз обзовёшь, я и тебя, падла, пришью. Посмотрим тогда, какой ты целитель, сука.

— Отсеки себе палец. Как говорится, око за око, палец за палец, или палец в рот не клади? Нет, не бери? Ладно, не напрягайся так. Режь свой мизинец, умник, судя по твоему гнилому отростку, его с лихвой хватит…

— Сука, напрашиваешься…

— Ты выпендриваться будешь или дело делать?

— Хер с тобой, давай!

Он приложил ладонь к воротному столбу, пристроил к оттопыренному мизинцу нож.

— Не поможет — я тебя найду, Якоб.