Байки Чёрного Майя (СИ)

И какая разница, что никогда не придет за тобой настоящий корабль из Валинора, и что никогда ты не спрыгнешь на алмазный песок Амана – разве это важно? Задник сцены – твой парус, и волны наших рук, и золотые россыпи закатов, и серебро родников, и жемчуг утренней росы в волосах – все это здесь, рядом. Чтобы жить вечно…

Песня закончилась, и снова раздались аплодисменты и восторженные крики, и визжали поклонники, и улыбалась певица, и ее смех звенел под черными сводами сосен, и пылали разноцветные софиты, но я уже понял все, что Тинувиэль собиралась сказать мне и всем этим ребятам со свечками в руках. Ее новая песня называлась «Намариэ» – «Прощание». Прощание с нами…

Я оказался прав. Дортонионскому концерту суждено было стать последним в жизни великой певицы, поэтессы и композитора Сумрачных Земель. Через четыре года Лютиэн Тинувиэль не стало.

/Т.О. 21.12.2008г./

====== Пираты ангмарского кризиса ======

Высокий свод небес дышал величием и покоем, воздух благоухал ароматами трав и дивных цветов из Садов Йаванны. Там, за морями сейчас время холодов и вьюг, время сна природы, время белого безмолвия. Но здесь, в Благословенной Земле царит вечная весна. Таков Аман, край, не знающий скорби. Это сердце западного предела, Валмар Многозвонный. И даже боле того.

Владыка Мира, верховный Вала Манвэ, прозванный Сулимо, встречал рассвет на одной из смотровых площадок дворца Ильмарэн. В принципе, назвать сие творение надмирной архитектуры дворцом можно было весьма условно: жилище повелителя ветров и его супруги, возжигательницы звезд, представляло собой невероятно тугое переплетение террас, лесенок, разнообразных балконов и портиков, которым колонны заменяли сплошные стены. В центральном зале Ильмарэна стояло самое удивительное сокровище – Арфа Ветров – музыкальный инструмент, чьи струны, будучи натянуты в высокой сводчатой арке одного из внутренних переходов, звучали от малейшего движения воздуха, и голоса больших и малых ветров, пролетая насквозь, услаждали слух своей немолчной песней.

Взгляд Короля Мира как бы сам собой устремился к сияющим вершинам Таниквэтил. «Сам собой» – потому что менее всех остальных видов, открывавшихся из окон дворца, Манвэ устраивал именно этот. Белые пики льдов казались остриями клинков, приставленных к горлу небес, и вызывали чувство тревоги. Именно тревоги и неловкости, а вовсе не вины за тот давний приговор Круга Судеб, вынесенного Могуществами Арды Отступнику и его созданиям – при чем здесь вина, все случилось так, как следовало, росток зла, искажение, должно быть вырвано из мира с корнем подобно ядовитой траве. Это закон… Чушь какая! Кажется, он снова назвал этих существ «созданиями» Мелькора… тьфу! Ну, какие у него могут быть создания, ведь творение живых под силу лишь Единому – тут Манвэ счел нужным возвести очи в безмятежному небу – а тот мог только искажать. В конце концов, Маханаксар отнесся к ним без гнева и пристрастия – даже предложил сохранить им жизнь в обмен на отречение, и то, что эти… искаженные предпочли смерть, явилось лишь проявлением свободы выбора. Все было правильно… и тогда, и теперь.

На легкой, будто парящей в воздухе, хрустальной лестнице, перекинутой от башни до башни над ледяной расселиной, показалась тонкая девичья фигурка в бирюзовом платье. Льющийся с небес золотой свет плода Лаурелин пробивал лучами поток летящих локонов, и девушка сама казалась заблудившимся солнечным лучиком. Манвэ непроизвольно дернул бровью – а вот и одна из тех, кому права выбора не давали в силу возраста…. Да, вот и выросли детишки, ни о чем не догадываясь. Напиток забвения в Садах Ирмо подарил им новое имя, новую жизнь, новую память… впрочем, почему новую? – единственную, другой никогда не было и не будет. И все же, сколько беспокойства и переживаний доставили Могуществам Арды дети сгоревшего города. И особенно вот эта… Ну, скажите не милость, вот что сейчас у нее на уме? – прозрачно-дальнозоркий взгляд радужных глаз Верховного Валы не без опаски скользнул по личику воспитанницы, беззаботно прыгающей по ступенькам прозрачной лестницы. Невозможная девчонка, чем дальше, тем непонятнее. А в последнее время сама на себя сделалась непохожа: то плачет, то скачет… Манвэ припомнил, что, кажется, странности в поведении его воспитанницы начались одновременно с тем, как в Аман из Сумрачных Земель возвратилась Майя Мелиан. Хотя при чем тут это?

Легкий, пахнущий лавандой ветерок в туче визга и золотых кудряшек стремительно влетел на балкон, пронесся по полированному мрамору пола и остановился в шаге от края лазурной мантии Короля Мира. Раскраснелась, лучистые глаза смотрят с восторгом и обожанием, вот только где-то на самом дне притаилась грусть.

- Учитель… – она умудряется поклониться, не отрывая взора.

- Здравствуй, дитя мое, – улыбается Манвэ. В такие минуты как никогда хочется чувствовать себя настоящим Королем Мира.

- Учитель, я хотела бы спросить тебя…- стремительный хлопок ресниц, взгляд в пол и обратно, – Тебе ведь ведомо все-все в мире?

- Да, конечно, – куда более растерянно, чем следовало, произносит Манвэ. – Поведай, что тревожит тебя, дитя, я постараюсь найти ответ.

Полный печали вздох, дрожат ресницы, точно скрывают выступившие слезинки.

- Я хотела спросить о моих родителях, Учитель, – робко говорит девушка. – Нет-нет, – поспешно добавляет она, встречаясь испуганным взглядом с очами повелителя ветров, – ты дал мне все, и даже более того, чем могу заслужить. Ты стал для меня и отцом, и учителем, и я люблю тебя больше всех на свете, не подумай, что я неблагодарная и чем-то недовольна, просто…. Ведь я Элда, так?

И, не дождавшись кивка собеседника, выдыхает:

- Значит, у меня должны быть мать и отец! Понимаешь, Учитель, должны…

Холеная ладонь Верховного Валы ласково скользит по девичьим волосам, глубокий голос звучит успокаивающе:

- Амариэ, дитя мое, я ведь тоже очень люблю тебя. Так зачем же ты заставляешь меня снова и снова повторять о том ужасном несчастье, что случилось много лет тому назад? Зачем заставляешь причинять тебе боль, ну зачем, а?

Маленькая, хрупкая, она даже не достает ему до плеча. Поэтому утыкается покрасневшим носиком не в высокий воротник мантии, а точно в середину груди, где на золотой цепочке висит символ власти над воздушным пространством – огромный сапфир.

- Да, я все знаю, ты рассказывал, Учитель – слышен быстрый шепот, приглушенный тканью. – Я родилась в Сумрачных землях вдали от света Древ Валинора, мои родители погибли, когда я была совсем ребенком, и ты, не в силах спокойно смотреть на детское горе, забрал меня к себе…

Девушка стремительно опускается на колени, теплые губы касаются унизанной перстнями руки.

- … я совсем ничего не помню о своем детстве. Наверное, это хорошо, но…

- Что, Амариэ?

- Ничего, Учитель. Просто мне вдруг подумалось: а вдруг у меня были браться и сестры? Ну, вот как у госпожи Артанис, например? Или братья и сестры могли быть у моих родителей, почему нет? И я хотела спросить… нет, попросить: нельзя ли мне ненадолго, совсем на чуть-чуть вернуться обратно в Сумрачные земли, чтобы разыскать их. Пожалуйста, Учитель!

- В Сумрачные земли?! – Манвэ от неожиданности отпрянул назад, невольно выдернув руку из тонких пальцев воспитанницы. На прекрасном лице Амариэ отразилась почти физическая боль: то ли из-за тоски по родным, то ли из-за того, что горячо любимый Учитель разгневан и огорчен ее просьбой.

- Итак, Сумрачные земли – нарочито спокойно повторил Манвэ, – Что за странная фантазия, Амариэ? Разве ты не знаешь, что это за край? Это далекий материк с холодными зимами и тучами летней мошкары, который населен ужасными чудовищами, там повсюду чувствуется дыхание зла, принесенного в мир Отступником. Помнишь, каков он?

По тому, как вздрогнули девичьи плечи, Манвэ понял, что первый урок его воспитанница усвоила более чем успешно. А ведь он тогда еще сомневался, стоит ли позволять капризной девчонке лицезреть скованного и ослепленного Отступника за Вратами Ночи! Воистину, одному Единому ведомы последствия событий.