Нетореными тропами. Часть 2 (СИ)

- Ну что, дорогая, как тебе наш герой?

- О, я так рада, что вы нас познакомили. Это как исполнение самого сокровенного желания, - она сложила ладоши на груди и заискивающе посмотрела на Микаша.

- Пригласи ее на танец, - шепнула я ему.

- Зачем это?

- Ну ей же так хочется, смотри. Это ведь совсем небольшое одолжение, правда, а она будет счастлива. Ее отец очень влиятельный человек в ордене, если ты ей понравишься, он замолвит за тебя словечко.

- Вот еще!

- Потанцуй с ней. Протанцуй с ней весь вечер. Я этого хочу, - прошипела я ему сквозь зубы свой последний аргумент, а глазам уже подступила мутная пелена слез вместе с болью, которая скручивала все внутренности в тугую спираль. Вот-вот не выдержу и упаду прямо здесь.

- Если ты так хочешь… - ответил Микаш упавшим голосом и послушно пригласил Корнелию на танец.

Она так воодушевилась, что захлопала в ладоши и едва не бросилась ему на шею, но высокородная выучка удержала. Они принялись чинно кружить по залу.

- Вам нужно уйти. Так будет легче для всех, - с поддельным участием посоветовал мне Вильгельм, хотя сам совет, конечно, не был лишен смысла.

- Вы правы, благодарю, - кивнула я ему и бросила последний взгляд на своего медведя.

Как быстро он возмужал и каким красивым, сильным и славным женихом стал. Жаль, что мне не шестнадцать и мы не у нас в Ильзаре на моей помолвке. Безвозвратно уходящее время не вернуть. Я решительно зашагала в выходу из зала. Приближалась самая активная часть танца - вряд ли Микаш заметит мое исчезновение, а потом будет уже поздно.

Я надеялась поскорее остаться одна, но в коридоре меня настиг Вильгельм.

- Я вижу, вы расстроены. Просто хотел сказать, что если вам плохо или одиноко или просто хочется поговорить по душам, я всегда готов выслушать и ободрить, - он улыбнулся приторно-сладко и потянулся за моей ладонью.

Я упредительно отошла на шаг:

- Не сочтите грубостью, но считаю, что нам надо объясниться прямо, чтобы не оставалось никаких недомолвок. Я не испытываю к вам никаких симпатий. Единственный мужчина, который когда-либо меня интересовал, это Микаш. Другие, на замену или просто скоротать скуку мне не нужны. Прошу покорнейше извинить.

Он все-таки ухватил меня за локоть, подтянул к себе и зашептал в самое ухо, почти касаясь губами мочки:

- Это вам сейчас так кажется - старые чувства еще не остыли. Но дайте время - полгода-год - и вы сами ко мне прибежите. Поверьте, я умею быть ласковым и обходительным. Никто еще не оставался разочарован.

Я вырвала у него руку и с силой оттолкнула:

- Ни сейчас, ни в любое другое время вы мне не интересны. А будете приставать - я закричу. Высокородным прощают все, кроме насилия над женщинами. Уж поверьте, это я знаю точно. Ступайте к своей жене, вот уж кто вас действительно ждет и очень любит.

- Пожалеешь, - процедил он сквозь зубы на прощание и вернулся в зал.

- Уже жалею. Микаш… - выдохнула я побрела восвояси, не чувствуя ни холодного ветра, ни накрапывающего дождя, ни тревоги на темных улицах в одиночестве.

Как в трансе я вернулась в комнату Микаша и принялась быстро собирать вещи. Нужно убраться до того, как он вернется, чтобы не делать больнее ни ему, ни себе. Мы же обещали друг другу. Вот сейчас самая пора сдержать слово. “Это правильно”, - повторяла я, как заведенная, стискивая в ладонях куклу Герду из веток. Я тщательно за ней ухаживала, подправляла, если что-то рвалось или ломалось. Единственный его подарок, который я возьму с собой на память. Он самый дорогой.

Я принялась укладывать одежду в тюк, а по лицу в два ручья уже текли слезы. Рвавшиеся изнутри всхлипывания душили, и так нестерпимо больно было, что хотелось забиться в угол, свернуться колачиком, кричать во весь голос и царапать себе руки в кровь ногтями, только бы прошло! Будто по живому рубишь, рвешь из себя такую родную важную часть.

Наткнулась на его поношенную походную форму. Сколько ни стирай, а все равно пахла им. Я зарылась в нее лицом, как оголтелая глотая его запах. Представляла, как всю эту невероятную затаенную нежность, доброту, ласку, бесконечную преданность он дарит той другой. Улыбается ей, как улыбался только мне. Раз за разом уверяет, что красивей ее на свете нет. Целует, ах как он целует. Ее. Не меня. И говорит свое вечное: “Как ты желаешь. Чего ты желаешь?”

Распахнувшая дверь грохнула о стену так, что весь дом до основания.

- Лайсве! - его низкий голос ударил по ушам громовым раскатом.

Я внутренне сжалась, не оборачиваясь. Не успела. Ах, почему он не задержался на приеме? В несколько гигантских шагов он пересек комнату и оказался у меня за спиной, я чувствовала его частое дыхание на затылке. Сильные руки властно развернули меня к нему лицом, хотя поднять взгляд я боялась.

- Какого демона ты творишь? Зачем кинула меня с этой сопливой девчонкой?

- Так будет лучше для нас обоих, - тихо просипела я севшим голосом.

- Что за чушь? Я понимаю, все понимаю. Я безродное ничтожество, которое ничего сам добиться не может. Только и делаю, что ною. Если хочешь бросить меня, так бы и сказала. Я бы не стал тебя удерживать. Но не надо делать из меня дурака и подсовывать этих тупых девок! Если не с тобой, то лучше одному, слышишь?!

Он орал так сильно, что у меня закладывало уши. Я вжималась спиной в стену и колотилась от страха. Я совсем забыла, какой он в ярости. Настоящий медведь, с ревом колотящий по воздуху лапами. Вот-вот задерет и не заметит. Но даже так, я и сама не понимала почему, мне до безумия хотелось его такого. Дикого, неистового, без тени страхов и рамок, что навязывало нам общество.

- Ты не понимаешь. Эта девушка помогла бы тебе упрочить положение в армии, - попыталась еще раз объясниться я, с трудом преодолевая собственные эмоции и желания.

Он был слишком близко, а мое тело слишком хорошо знала, какое удовольствием он может доставить. И мысли уже все шальные… не о том… силой возвращаешь их, а они чехардой скачут обратно.

- Что это? - вдруг спросил он, указывая на мой наполовину полный тюк.

- Я… собирала… вещи…

- Что? Нет!

Теперь он сам прижимал меня к стене, впившись губы поцелуем. Кусал, исследовал языком, не позволяя мне сделать и вздоха. Его колено властно протиснулось между моими. Я таяла в его руках, выгибаясь ближе, уже совсем не контролируя свои желания.

- Ну же, - оторвался он от моих распухших губ и зашептал неровным хриплым голосом. - Скажи это! Скажи, что тебе не нравятся мои поцелуи, - и он принялся покрывать ими мое лицо, шею, плечи. Стягивал лиф платья, освобождая томящуюся грудь. Я не могла уже произнести ни одного слова. Никогда еще я не желала его таки сильно.

- Скажи, что тебя тошнит от моих грязных лапищ и смрадного дыхания, - его ладони мяли мои груди, бередили и без того болезненно набухшие соски. Вскоре их сменили его твердые губы, втягивали, посасывали, кусали.

Он впервые не сдерживался - я это чувствовала по его резким и сильным движениям. Ощущения острые, почти болезненные, но такая сладкая боль, от которой не хочется отказываться, поднимаясь на пик наслаждения все выше и выше.

- Ну же, скажи, что я делаю тебе больно! Что я тебя насилую! - требовал он, стаскивая с меня платье. Легкая ткань треснула от резкого движения, разлетелась на лоскуты, но я была только рада свободе, своей уязвимой наготе перед ним.

Его жадные руки спускались все ниже к бедрам. Я раскрывала их ему навстречу, звала прикоснуться и утолить ту чудовищную жажду, что он во мне разбудил.

- Скажи, что ненавидишь и презираешь меня. Скажи, пошел вон, пропади, умри - и я все сделаю. Только скажи! - выкрикивал он, удерживая меня на весу, не позволяя дотянуться.

- П-п-пожалуйста, - только и смогла выдавить я, обхватывая его руками и ногами настолько туго, насколько могла.

Он только рыкнул, обозначив, что разговоры закончены, и потащил меня к кровати, на ходу расправляясь с собственной одеждой. Я смотрела на него затуманенным взором и наслаждалась каждым мгновением.