Нетореными тропами. Часть 2 (СИ)

- Тебе хорошо, а мне ужасно. Жизнь кончена! Я старая дряхлая никому не нужная мамаша, единственный смысл которой - вскармливать спиногрыза.

- Это временно. Совсем скоро он перестанет в тебе нуждаться, и тебе будет жаль, что ты так говорила и потратила все это драгоценное время зря, - я устала ее слушать и ушла с ребенком гулять на улицу.

А через неделю Ферранте устроил маленькую скромную церемонию наречения. До этого он запрещал давать малышу имя.

Через неделю, когда звезды на небе сошлись определенным образом, Ферранте устроил маленькую церемонию наречения – своеобразный единоверческий ритуал, когда ребенку, который уже точно останется в мире живых на сколь-нибудь долгий срок, давали имя. До этого Ферранте запрещал называть малыша хоть как-то по-иному, чем малыш, карапуз или «чудовище», как любила обзывать его Хлоя. Накануне церемонии Ферранте задержал меня на улице перед домом:

- Я все же решил, приходи завтра. Не важно, что у вас другая вера. Ты очень много для нас сделала, и я хочу, чтобы ты стала его заступницей.

- Заступницей?

- Да, тем, кто будет наставлять и защищать малыша, если с нами что-то случится. Это часть ритуала. Завтра в полдень.

- Но я не могу. Завтра возвращается воинство. Микаш будет ждать…

- Тогда решай, что тебе важнее: бросится ему шею в очередной раз или побыть с нами в этот самый важный из дней. Нельзя быть со всеми одновременно.

- А ты стал жестоким.

- Жизнь заставила.

- Я приду. Ведь это бывает всего раз в жизни?

Ферранте улыбнулся и счастливо кивнул, забирая у меня малыша.

День выдался погожий, жаркий. С утра я прибрала в комнате Микаша, чтобы он хотя бы вернулся в чистое, раз уж я не смогла его встретить. И ближе к полудню, одетая в легкую белую тунику, пришла на площадь с разбитым фонтаном.

На торжество собралось всего с десяток человек, только самые близкие знакомые. Где-то за углом, в тени домов я видела таящихся братьев Хлои. Тоже пришли… посмотреть. Видно, родная кровь все-таки оказалась для них важна.

Бледная, мрачная и осунувшаяся Хлоя качала запеленатого младенца на руках. Он захлебывался плачем и никак не хотел успокаиваться.

Рядом на высоком бортике фонтана стояли ведра с водой, миска с разведенной хной, деревянный поднос с постными лепешками для угощения.

Ферранте стоял рядом в праздничном белом балахоне, накинув глубокий капюшон на голову. Увидев меня, он заметно повеселел. Я забрала у Хлои малыша под ее облегченный вздох. Она тут же отстраненно отвернулась и все оставшееся время смотрела в темный проход между домами, где прятались ее братья.

Малыш быстро затих у меня на руках. Мы с Ферранте окунули его в тазик с чистой водой, и проповедник принялся возносить молитвы Единому-милостивому.

- Вверяю твоей мудрой воле и милости это дитя и нарекаю его по своему разумению Родриго Диасом, «Днем славным». Ибо пришел он в наши жизни также, как приходит «день славный» на смену ненастной и полной ужасов ночи. Пускай судьба твоя будет столь же светлой, а воля столь же крепкой, как и имя. Да укажет Единый тебе путь сквозь пустоши суетной жизни, да будет эта женщина, - Ферранте кивнул мне, - Лайсве Веломри, твоею защитой и указующей звездой, когда все остальные светила погаснут.

- Будь славным, мой сын, и будь сильным, - он поцеловал мальчика в лоб, окунул палец в миску с хной и нарисовал у малыша на месте, которого касались его губы рыжую точку. – А ты, Лайсве Веломри, будь ему преданным другом и заступником всю жизнь и даже после нее.

Он также поцеловал меня в лоб и нарисовал рыжую точку, скрепив тем самым наши узы. Родриго, или Руй, как позволил нам ласково называть его Ферранте, крепко уснул. Под сердечные поздравления гостей мы преломили лепешки и испили чистой ключевой воды. Задерживаться на домашнее застолье я не стала, памятуя, что меня ждет Микаш, и убежала к себе под печальный вздох Ферранте.

По моим подсчетам Микаш должен был уже придти с парада, да и аура его, которая только росла и тяжелела с возрастом, прекрасно ощущалась на втором этаже наемного дома, в его комнате. Но когда я открыла дверь, внутри никого не оказалось. Я настороженно сделала несколько шагов, внимательно оглядываясь по сторонам, как вдруг мне на талию легли сильные ладони. Горячее дыхание опалило шею.

- С любовником, небось, миловалась, неверная? – зашептал на самое ухо хриплый голос, требовательные губы щекотали мочку уха, бередили зубами. – Пока я защищал мир от демонов.

- Я же писала, что буду у друзей на празднике. Ты не получал? – замурлыкала я, прекрасно понимая, что Микаш шутит. Скучал, по всему заметно.

- Странные у тебя друзья, - продолжал шептать он, пока я привычно таяла в его объятиях, смаковала его терпкий запах, не в силах думать ни о чем, кроме близости его подтянутого мускулистого тела.

- Ты себя имеешь в виду? – усмехнулась я.

- Каждый раз возвращаясь домой, я боюсь, что не встречу тебя здесь, что ты ушла, ушла навсегда и я больше никогда не смогу ни обнимать тебя вот так, - он так крепко стиснул руки, что даже дышать стало тяжко, - ни целовать вот так, - губы впились в шею, затягивая нежную кожу, от чего по всему телу бежали искры, - ни даже видеть.

Отчаяние в его голосе вырвало меня из тенет наслаждения и заставило повернуться к нему лицом. Печально и пристально смотрели усталые серые глаза. Хотелось целовать их до тех пор, пока это выражение не сотрется с его лица.

- Но пока я здесь. Мы же договаривались быть вместе и наслаждаться каждым отведенным мгновением.

- Теперь мне этого мало.

- От разлуки никакие клятвы не спасут, ты же знаешь.

- Но они помогают верить. Вера – все, что у нас есть.

Он переплел со мной пальцы, и на этом голоса смолкли, уступив разговору изголодавшихся по близости тел.

На несколько дней я забыла о своих друзьях-единоверцах, наслаждаясь ухаживаниями Микаша, который отказывался отпускать меня от себя. Я жалела его, баловала и позволяла может быть даже слишком многое, боясь огорчить или обидеть. Его улыбки, его лучащиеся счастьем глаза, его умиротворенный голос пьянили и кружили голову, будто бы ничего в мире не может быть ярче и лучше этих моментов.

Праздник закончился, когда я все же решилась проведать друзей в нижнем городе. Утром, я думала, Ферранте уже ушел на приработок, но он оказался дома с Руем один, качал его на руках и никак не мог успокоить.

- Где Хлоя? – спросила я с порога, предчувствуя беду.

- Не знаю и знать не хочу. Вчера бросила Руя одного и ушла. Когда я вернулся, он уже орал на всю улицу, - раздраженно ответил Ферранте. Голос его был сухой и ломкий, а белки глаз подернуты красной сеточкой мелких жил явно из-за недосыпа.

- Надо ее найти. Руй похоже голоден.

- Нет, не надо. Помнишь, ты предлагала помощь. Так вот, теперь я согласен. Купи нам козьего молока, пожалуйста!

- Ферранте, так делу не поможешь. Ты должен зарабатывать на еду, а Хлоя – сидеть с Руем.

- Я справлюсь один, если она не хочет. Я устал утирать еще и ее сопливый нос и тянуть на своем горбу.

- Ты – справишься, а он будет всю жизнь страдать без матери. Поверь, я знаю, о чем говорю.

Он поднял на меня затравленный взгляд:

- Просто купи молока, а?

Пришлось согласиться, потому что Руй уже захлебывался ором.

За нормальным свежим молоком бежать пришлось в верхний город, но я постаралась вернуться так быстро, как только могла, с полным кувшином. Ферранте принялся поить осипшего Руя с ложечки, но тот сопротивлялся, сплевывал и заходился хриплым плачем еще больше.

- Я все-таки разыщу Хлою.

- Делай, что хочешь, - измученное отмахнулся Ферранте и продолжил бесполезную борьбу с собственным сыном.

Я пожала плечами и вышла. Отыскать Хлою не составила труда. Я прекрасно знала то единственное место, куда она могла пойти, к тому же настолько хорошо изучила ее ауру, что без проблем ощущала даже на большом расстоянии.

Как я и рассчитывала, Хлоя пряталась дома, в своем старом доме у братьев. Я вошла к ним без стука. Высокие крупные парни подскочили и окружили меня как свора псов, главный из них – заматеревший Лино. Несколько передних зубов уже потерял в уличных схватках, щетинистые щеки украшали несколько мелких шрамов, и глаза стали совсем шальные, как у вечноголодных бродячих собак.