Нетореными тропами. Часть 2 (СИ)

Ферранте смастерил деревянную колыбель на ножках с дугами, которую легко можно было раскачивать одной рукой. Я подобрала из собранных в Верхнем вещей для пожертвований самые лучшие пеленки и сорочки, еще всякие вещички по-мелочи, кое-что докупила, очень надеясь, что это хоть как-то поможет . Ферранте смотрел очень недовольно, когда я принесла все это в его дом:

- Я же сказал, мы не нуждаемся…

- Это же подарок. Вы мне как семья, мне тоже хочется… внести лепту.

- Но мы не твоя семья. И ребенок это не твой. Хватит уже вести себя так, будто ты тут хозяйка!

Я внутренне сжалась, щеки опалило, будто ударили. Я сложила все вещи аккуратной стопкой на столе и вышла на улицу. Он в чем-то прав, наверное, я слишком пытаюсь заботой о них заглушить свою тоску по семье: отцу, шалопаю Вейасу, Микашу, который постоянно мотается по всему Мидгарду с этим демоновым интриганом-маршалом.

- Лайсве, постой! - послышался голос Ферранте у меня за спиной. Я остановилась и обернулась. - Прости, я зря вспылил. Просто… у меня ничего не выходит, и я уже не знаю, как расхлебать все то, что я сам натворил.

- И ты прости. Я не должна была так настырно вмешиваться в вашу жизнь. Просто вы мои друзья, и я не могу смотреть, как вы страдаете.

- Люди все равно будут страдать, как бы ты ни старалась. Это первое, чем меня научил отец в детстве.

- Пока божественные посланники не приведут в мир Единого и не наступит всеобщее благоденствие? - улыбнулась я.

Он добродушно рассмеялся и кивнул в ответ:

- И каждый наш хороший поступок приближает это светлое время.

- Жаль только, что с моим богом все совсем не так просто.

- Да, вы, Стражи, слишком любите сложности: все эти ритуалы, порядки, чины. Наигранное показное благородство, хотя в душе гниль и бурьян. А на самом деле все просто. Помогай страждущим, не причиняй вреда другим, не требуй благодарности - и ты уже хороший и достоин счастья, даже если нищий и больной. И для тебя тоже все на самом деле очень просто: пожелай, протяни руку - и у тебя будет своя семья, и свое счастье.

- Нет. Я хочу пробудить Безликого. Это все, чего я хочу. А остальным готова пожертвовать.

- Ну и кто из нас фанатик?

Тут уже невесело рассмеяться пришлось мне.

- Чего ржоте, как кони?! - вдруг заорала на нас показавшаяся из-за угла Хлоя. Она была красной и с трудом ковыляла, держась за свой огромный живот рукой. - Не видите, я умираю!!!

Ферранте подхватил ее на руки, и мы побежали к бабке-повитухе. В храме мне доводилось помогать при родах, хотя, конечно, до настоящих целителей я не дотягивала. И дар другой. Но помочь постараюсь, если что-то пойдет не так.

Я забежала на порог приземистой лачуги повитухи вперед Ферранте и требовательно постучала. Изнутри донеслось неспешное шарканье, сварливое ворчание хриплого старческого голоса.

- Чего тарабанитесь как на пожар? – недовольно вопросила распахнувшая ветхую дверь дородная бабка.

- Так ведь роды, - посторонилась я, пропуская вперед Ферранте с Хлоей на руках.

Она глотала ртом воздух, бледнела и обливалась потом. Широкая юбка летнего платья промокла насквозь от отошедших вод.

- Так не пожар ведь. Рожают бабы каждый день, и никакой беды. Незачем столько шуму устраивать, - обругала она нас, провожая Ферранте неодобряющим взглядом до самого ложа, застеленного, на мой взгляд, не слишком свежим бельем.

- Помоги-и-и-и-те! Убивают! – зашлась истошным криком Хлоя, когда Ферранте ее укладывал и подставлял под голову валик. – Это вы! Вы виноваты! Душегу-у-у-убы!

- Ах, ты ж мои старые уши, зачем так орать, - заворчала бабка, отгоняя бледного от волнения Ферранте в сторону. – Первый раз, шоль? Потерпи ж ты, недотрога. Чай, не в последний, и совсем не больно. А ты пошел вон! Мужикам у родильного ложа не место!

Не вдаваясь в лишние споры, Ферранте шмыгнул за дверь, явно полностью согласный не досматривать это зрелище до конца. Мужчины!

- Ну а ты, белоручка, помогать шоль пришла? – со всей строгостью обратилась бабка ко мне.

Я кивнула.

- Ну иди тада чан с водой принеси, тряпки почище и нож на огне раскали. Только чур мне тут в обмороки не падать. Я рожать помогаю, а не за малохольными бегаю.

Я снова послушно кивнула.

- Ненави-и-и-ижу! Тебя и этого козла недоде-е-е-еланного! – продолжала изрыгать проклятья Хлоя. – И чудовище это внутри тоже… ненави-и-и-и-жу!

- Да будет тебе голосить. Давай, сгибай ноги в коленях и тужься, - бабка, наконец, повернулась к роженице и убрала с ее ног юбку, - Может, еще и не разродишься сейчас. Весь день ждать придется. Сохраняй силы.

- Не хочу-у-у-у-у!

- А, нет, уже головка показалась. Радуйся! Толкай!

- А-а-а-а-а!

Я сделала все, что велела мне бабка и вернулась к Хлое.

- Дыши, помнишь, как я тебя учила? Ху-ху-ху! – принялась я приговаривать и утирать ее лоб от пота мокрой тряпицей. – Скоро все закончится. Потерпи. Ну же, ху-ху-ху!

- Отстаа-а-а-ань! Вырежьте это из меня! Вырежьте! А-а-а-а-а! – совсем невменяемо кричала Хлоя.

- Отойди, не мешай. Делай только то, что говорю, иначе выгоню, - пригрозила мне бабка.

Я недовольно скривилась, но все же послушалась. Не время ругаться.

- А-а-а-а-а!

- Тужься, дура, тужься, не ори! Кроме тебя самой никто тебе не поможет! И выродку твоему тоже.

Я встала за спиной у бабки и выглянула из-за ее плеча. Уже показались плечики. Последнее усилие!

- А-а-а-а-а!

Багровый комок оказался у старухи на руках. Она передала его мне, и, ловко пережав пуповину щипцами, перерезала ее. Хлоя истощенно распласталась на ложе и закрыла глаза. Малыш молчал, не дышал, как мне казалось. Я взяла ее за пятки и аккуратно хлопнула по спине. Он тут же закашлялся и разразился громогласным криком. Голосом весь в мамочку – это точно.

- Ты чего творишь! А ну-ка шась отседа, - повитуха отобрала у меня младенца и принялась отмывать его от слизи и заворачивать в пеленки. – Тоже мне, деятельница великая нашлась.

Потом протянула его Хлое.

- Во, малец крепкий. Хорошим помощником будет. Держи!

- Уберите, - пробормотала Хлоя севшим голосом, не открывая глаз. – Им отдайте. Ненавижу.

- Да дура ты! – махнула на ее рукой повитуха и уже с чистой совестью вручила орущего ребенка мне.

Я принялась его раскачивать, и он тут же успокоился, мирно засопев.

- Ну чо, все? Так проваливайте. И в следующий раз ищите себе другую повитуху, раз вести себя не умеете.

Да с радостью! Я открыла дверь и позвала нервно мявшегося по улице Ферранте. Лучше бы было, конечно, если бы Хлое дали отлежаться некоторое время, но уж лучше у себя, чем у сварливой бабки. У себя и стены помогают.

Я показала мальчика Ферранте.

- Смотри, у него твои глаза и подбородок.

Малыш и вправду от Хлои взял разве что голос, а всем остальных походил на отца от темных курчавых волос и смуглой кожи до теплых медовых глаз и курносого носа. Хотя, может, с возрастом он и изменится. С малышами никогда не скажешь. Покачав его немного на руках, Ферранте вернул его мне, а сам поднял ослабшую и размякшую Хлою и понес домой.

Хлоя потихоньку приходила в себя. Ферранте старательно освобождал ее от всех забот, кроме кормления. Я старалась приходить как можно чаще, чтобы помогать по дому, готовить еду, стирать пеленки, гулять и приглядывать за малышом.

Я старалась приходить как можно чаще, чтобы помогать по дому, готовить еду, стирать пеленки, гулять и приглядывать за малышом.

Хлоя пребывала в мрачном настроении и каждый раз, когда слышала, как малыш плачет, начинала ругаться или рыдать сама:

- Заберите его! Заберите! Заставьте его замолчать!

- Ну а как ты с младшими сидела? - спросила однажды я.

- Не сидела я с ними, таких даже помню. И не хочу, не хочу, чтобы это повторялось. Не хочу хоронить себя под этим!

- Хлоя, никто тебя не хоронит. Ведь все же хорошо, - пыталась увещевать я ее, но все было тщетно.

И все время мучило предчувствие, что она вот-вот сорвется, устроит что-нибудь жуткое, несмотря на все наши попытки ее оградить.