Нетореными тропами. Часть 2 (СИ)

- Так быстро надоело?

- Мне здесь всегда душно, ты же знаешь. Ну, визит вежливости мы оплатили сполна. Думаю, можно.

- Ура! – он подхватил меня на руки и закружил.

- Тише, не здесь. На нас все смотрят, - укорила я его, но счастливую улыбку сдержать не могла.

Под всеобщими любопытными ли, осуждающими ли взглядами мы покинули Дворец Стражей.

Звездная осенняя ночь веяла прохладой, таинственно мерцали свечные фонари, изукрашивая богатые фронтоны домов причудливыми тенями, легкий ветерок с шелестов волок по земле пригоршни опавшей с тополей и каштанов листвы. Мы кутались в плащи, не размыкая рук, и тесно жались друг к другу.

- Скоро праздник урожая. Сходим?

- Как ты хочешь. Ты хочешь?

Я улыбнулась и кивнула. Осень – странная пора. Даже здесь на юге. Вроде и все прекрасно, тихо и мирно, а чувствуется близость ненастий, скоротечная поступь увядания и разлуки. Но оттого все ощущения острее и слаще, томление сжимает грудь и заставляет дорожить и наслаждаться каждым мгновением, каждым вздохом, каждым слитым воедино ударом сердец.

Через несколько дней принесли приглашения от Вильгельма. Я до сих пор не решила показывать ли их Микашу или забыть, но сама постоянно думала об этом. Особенно после того, как мастер Жерард накануне упрекнул меня, что из-за моей связи с Микашем страдает репутация его лаборатории и проекта, а сама я ничуть не продвинулась в том, чтобы снова услышать Безликого. «Выбирай, - сказал он в очередной раз: - С нами ты движешься к запредельной реальности, недоступной никому, кроме богов и их норн, или с обычными людьми как обычная женщина. Нельзя жить в двух мирах одновременно, нельзя получить все сразу, нельзя поддерживать обе стороны конфликта». Приходилось согласиться с его стройной логикой.

- Как прошел разговор с лордом Мнишеком? Удалось его смягчить? – спросила я, наблюдая, как Микаш заканчивает бриться над тазом с горячей водой.

- Наговорил лишнего, лучше бы и не начинал. Не умею я с высокородными. Они оскорбляют – я не могу ни ответить, ни возмутиться. Но и молчать тоже нельзя. А больше всего хочется ударить, чтобы они ощутили, наконец, на своей шкуре, каково тем, кого они не считают за людей.

- Не надо.

- Сам знаю, что только себе наврежу. Что бы я ни делал. Но знаешь, если кто-нибудь посмеет оскорбить тебя словом или действием, я не стану сдерживаться. Это все… показные приличия, законы… не имеют смысла, если тебя они никак не защищают.

- Микаш! Я вполне могу за себя постоять. Не стоит нарываться.

Он молча вытер мыло со щек полотенцем и принялся натягивать рубашку через голову.

- Не пори горячку. Уверена, маршал Комри найдет лазейку. Ты ему нужен, хотя мне и не нравятся его мотивы.

- У него самого забот невпроворот. Знаешь, что он мне сказал, когда уезжал: “Решай все сам”. Все ждут его отставки, потому что с единоверцами он воевать не станет, а на походы против демонов золота не дают. К тому же с тех пор, как он уехал домой, от него не было никаких вестей. Я, конечно, понимаю, смерть жены - большое горе, траур. Никто его не осудит, если он плюнет на все и будет решать семейные проблемы вместо военных. А мне без него идти некуда, я слишком от него зависим. Безродный, да еще телепат, к которым сейчас повышенное недоверие из-за этих предательств. Вот уж свезло так свезло. Теперь все равно что заклеймённым.

- Ну я ведь тоже телепат.

- Угу, высокородная леди. Не сравнивай. Ай, все пустое. Не желаю об этом думать.

Он уселся за стол и снова зарылся в свои книги и записи по военной тактике, словно бы они имели какой-то смысл в сложившейся ситуации. А может он просто искренне любит это дело. И как же жаль, что ему не позволяют этим заниматься, а его место занимают те, кто не хочет и не может. Так быть не должно.

- Может, сходим на прием к мастеру Холлесу? Смотри, он прислал приглашения. Развеемся, - я подсунула распечатанный конверт ему под руку, будто только вспомнила.

- Ох, - горестно вздохнул он, вглядываясь в излишне вычурную и витиеватую подпись Вильгельма. - Ты правда хочешь?

Я кивнула, хотя к горлу подступил комок.

Прием в честь Вильгельма и его жены был, естественно, немного скромнее, чем пир в честь победы маршала Комри, но скорее из соображений вежливости. Только для “родственников и близких знакомых”, коих собралось не меньше сотни. С большей частью мы даже не были знакомы и только кланялись на церемониальные представления, из которых мало что запоминали.

Женой Вильгельма оказалась бледная стеснительная девушка, которая говорила очень тихо и все время прятала взгляд. Жидкие каштановые волосы были аккуратно уложены в высокую прическу, круглые каре-зеленые глаза навыкате блестели, как от слез. Она все время подтягивала глубокий лиф роскошного платья выше, зябко сутулила худые плечи и единственно заглядывала в рот своего мужа, ожидая от него внимания, как собака ожидает косточку для хозяина. И почему-то очень напоминала мне себя во время помолвки с Йорденом. Нет, некоторые вещи происходить не должны.

Я развлекала Микаша танцами и разговорами, терпеливо дожидаясь, пока настанет подходящий момент познакомить его с невестой, хотя в душе хотелось то ли выть, то ли плакать. Обнять и не выпускать, крича так, чтобы все слышали “мой, мой, мой, не отдам!” Но видно правду говорят, если действительно любишь кого-то - отпусти. Отпусти, потому что его счастье важнее. В таких вещах глупого детского эгоизма быть не должно.

По-особенному нежно и романтично заиграла музыка, свечи чуть приглушили явно по приказу Вильгельма, и он сам подвел к нам молодую особу.

- Позвольте представить мою двоюродную кузину, Корнелию Мотильон. Она давно мечтала познакомиться с героем стольких сражений и, каюсь, не смог отказать ей в удовольствии, - велеречиво обратился к Микашу Вильгельм.

Девушка и правда была очаровательной: светлые кудряшки обрамляли миленькое чистое личико, голубые глаза сияли добродушной улыбкой. Скромное, но вместе с тем элегантное небесно-голубое платье прекрасно сидело на ладной фигурке. Самой не больше шестнадцати.

- Микаш Остенский, помощник капитана роты Красноклювов. Весьма польщен, - сухо представился Микаш и строго по этикету приложил ее обернутую в белую перчатку ладонь к губам. Потом обернулся ко мне: - А это…

- О, я столько слышала о вашей доблести и силе, но в рассказах все преуменьшают, - она хлопнула пушистыми белыми ресницами и смущенно покраснела.

- Моя спутница Лайсве Веломри, - закончил свою фразу Микаш, как только она замолчала.

- Я знаю все-все о вашей битве при Огненных Скалах, и о тайной вылазке на Терракотовую башню, и о ночном обстреле в Чернолесье. Но это только с чужих слов, расскажите вы сами!

- Корнелия, душенька, не налетайте вот так на человека. Это невежливо, - шутливо укорил ее Вильгельм, и она снова забавно зарделась.

- Ну расскажи ей, чего тебе стоит? - шепнула я на ухо Микашу, видя, что он все также отстранен, как обычно.

Он пожал плечами и принялся рассказывать, сухо, без интонации, теми же словами, какими обычно писал отчеты в орден.

Вильгельм глазами позвал меня за собой.

- Не очень воодушевился, да?

- Зато ее энтузиазма на двоих хватит.

- Уговорите его пригласить ее на танец, а лучше вообще протанцевать с ней до конца вечера. Вы же знаете, в танце все по-другому смотрится.

Знаю. И почему-то некстати вспомнился наш первый танец у шамана в тяжелых медвежьих шкурах, и потом на свадьбе туатов, хотя нет, первый наверное был у меня на помолвке. Он так хотел потанцевать со мной, что позаимствовал тело одного из наперсников моего жениха. Украденный танец. Тогда я испугалась, случайно проникнув сквозь его внушение, но сейчас все его порывы казались такими романтичными и искренними, что щемило сердце.

- Я попробую, - согласилась я, заталкивая все чувства глубже внутрь себя. Сейчас нельзя отступать, дома, дома все вспомню и поплачу. Когда никто не увидит моих слез.

Микаш закончил свой скупой рассказ очень быстро и обернулся к нам, оставив Корнелию скучать в недоумении. Мы поспешили вернуться.