Навечно преданный (СИ)

Ей было почти жаль Джона — всё-таки он проявил ангельское терпение, немногие из встречающихся на её пути мужчин были так благородны. Женщина искренне надеялась, что в отношении будущего ребёнка король проявит такое же благородство. Увы, собственное тело подвело её, дав знать о неожиданном приобретении только перед самым возвращением в Эдинбург. Хотя большой роли это не играло. Теперь главное — чтобы Его Величество проникся её бедой и простил несчастную жертву. А ещё нужно найти кого-то, кто согласится оказать леди Морстен небольшую услугу.

Кажется, доктор Андерсон имеет слабость к азартным карточным играм?

Комментарий к Глава 19 Арт к главе:

https://pp.userapi.com/c639324/v639324451/11a35/RxGCcDrz9hg.jpg

====== Глава 20 ======

Князь шествовал по выстуженным аллеям, зябко кутаясь в меховой плащ и проклиная решение о ежевечернем моционе вместе с настойчиво порекомендовавшим его доктором. Высаженные вдоль вычурной анфилады стройных внешних колонн молодые дубки, сбросив к приближающейся зиме листву, выглядели голо и печально, хотя, надо отдать должное, их затейливые на просвет кроны в таком виде ничуть не скрывали поразительной красоты замка, возведённого на новый, непривычный лад, без узких бойниц и высоких башен, а напротив, придавали ему ещё большее своеобразие и манерность. Округлые изгибы внешних стен, повторяющие ландшафт, огромные стрельчатые окна, большие пространства наружных и внутренних дворов и помещений. И подвалы. О, эти подвалы Эплдора…

Князь чуть прищурил и без того маленькие глазки и потёр переносицу под замёрзшей на промозглом ветру металлической оправой. Заслышав позади топоток торопливых шагов, резко обернулся.

Приблизившийся, одетый в тёплую, но короткую накидку, лакей изогнулся перед господином в нижайшем поклоне, привычно и, видимо, традиционно перетёкшем в коленопреклонённую позу. Мелкое крошево льда тут же впилось в острые, почти незащищенные колени, прикрытые не по сезону лишь тонким серым шёлком, однако, на покорном, уже немолодом лице не отразилось ни единого намёка на испытываемые боль, холод или неудобство. Голова покорно склонилась долу, а руки с тщательно обработанными и ухоженными ногтями на коротких пальцах протянули замершему в презрительном ожидании хозяину небольшой конверт.

Тот, не снимая перчаток, молча принял подношение и, сковырнув скрепляющую печать извлеченным из голенища высокого сапога кинжалом, быстро пробежал глазами короткий текст. Обращая внимание на так и оставшегося на коленях в ожидании его дальнейших распоряжений человека не более, чем на пожухлую листву под каблуком, скривил тонкие губы в едком сарказме:

— О, дорогая моя! Неужели ревность? Плохая, плохая девочка! А я ведь говорил — моя игрушка привнесёт остроты в твои матримониальные развлечения! — он довольно усмехнулся и поднял узкое лицо к алому диску заходящего за холмы солнца. — Впрочем, ты права — пора.

Скомкав послание, оценивающим взглядом посмотрел на не смеющего поднять голову слугу. «Заставить сожрать?» — но тут же лениво передумал: «Черт с ним, ещё сургучом подавится,» — сунул тугой комок в карман и, развернувшись на месте, уже удаляясь от замершего на коленях силуэта, кинул через плечо, не повышая голоса, но зная — каждое слово будет услышано и принято к немедленному исполнению:

— Позвать Джима.

За круглыми стёклами в прозрачных акульих глазах разгоралось пламя азарта.

— Раз, два, три, четыре, пять — я иду искать! Настало время проверить качество нашей замечательной забавы!

Джон, высвободив руку из-под широкого плаща и пытаясь не бряцать амуницией, легко толкнул тут же подавшуюся дверь и скользнул в комнату.

— Шерлок? — он старался говорить негромко, но чётко, чтобы разбудить Преданного, если тот спит, но при этом не слишком шуметь. Ответ послышался вовсе не со стороны ложа, как предполагалось, а от полуприкрытого портьерой окна.

— Ваше Величество, — голос был глухим и, Джону на миг показалось, чуть дрогнувшим. Приглядевшись, он различил стройный силуэт в свете бледнеющей луны и прорывающейся сквозь завесу нахмуренного неба звёздной россыпи.

Молодой король и сам не знал, что толкнуло его прийти именно сегодня в эту комнату, да ещё и с такой дурацкой идеей, но идея эта прочно засела в монаршей голове и никак не хотела оттуда исчезать.

Хотя нет. Знал.

С памятного дня Принятия Решения у апартаментов рыдающей Мэри прошла неделя. Несанкционированные птицы были конфискованы и заперты в голубятне, а сама леди Морстен находилась под негласной охраной и, признаться, практически под замком, что явно не добавляло ей оптимизма и хорошего настроения, но доставляло Джону, изо всех сил оттягивающему момент объявления невесте своего миротворческого вердикта, некоторое мстительное удовлетворение.

И хотя он понимал, что медлить с разговором больше нет никакой возможности, что пора дать знать о новой дате венчания и невесте, и всем остальным, что он просто малодушничает и вообще-то поступает довольно жестоко, продлевая для несчастной женщины мучения от неопределённости и ужаса в ожидании приговора… Но ничего не мог с собой поделать. И причина этому была, даже в его собственных глазах, нелепа до идиотизма: объявить о своём намерении ему предстояло не только Мэри, не только придворным, но и Шерлоку.

Несмотря на то, что это не должно было быть проблемой, оно абсолютно точно ею было. Чёрт его знает, почему! Но Джону до тошноты, до томительной рези в животе не хотелось увидеть реакцию своего Преданного на известие, что король Шотландии станет счастливым обладателем супружеских обязательств ещё до наступления Рождества. И дело было даже не в реакции, как таковой, а, скорее, в страхе самого Джона перед той неопределённостью, которой он, на данный момент, так восхитительно мучил свою суженую. Хотя неопределённость эта проистекала из совершенно определённых опасений.

Что он увидит в глазах Шерлока, когда объявит о своём решении? Будет ли это затаённое недоумение? И как при этом избежать настойчивой прозорливости вечно всё подмечающего Преданного, для которого загадка — что красная тряпка для быка? Не станет ли он искать дополнительную причину королевской поспешности и не выяснит ли по каким-нибудь пятнам на салфетках или оброненном в запале междометии больше, чем Джон может ему в этой ситуации позволить?

Будет ли это искра печали? Вот уж кого не хотелось бы ещё сильнее огорчать, так это его… Преданному и так досталось — кошмары по ночам; королевские метания, ощутимым рикошетом бьющие по его чересчур восприимчивой к настроениям Хозяина душе; приезд невесты, внёсший ещё большую сумятицу в их и без того сложные отношения; эта изоляция теперь… Ну да, изоляции могло и не быть, Джон явно перегнул палку. Снова. Но ему тоже требовалось время, чтобы прийти в себя и всё обдумать. Ох… И как же всё это некстати… Вся эта ситуация. Парень только начал оживать, появилась надежда, а он, Джон, снова всё испортил…

А может быть, Шерлок воспримет известие с ледяным безразличием и очередным бесстрастным энтузиазмом? Снова ринется в подготовку, теперь уже свадьбы, и станет с методичной добросовестностью изучать цвета тканей и форму затейливо сложённых салфеток?

Джона передёрнуло. А чего он, собственно, ждёт и какой вариант реакции его самого больше устроит?

Никакой.

Его Величество больше не хотел этой свадьбы, не хотел такого решения неожиданной проблемы, он хотел… Шерлока. Шерлока, в глазах которого была бы любовь, а не печаль, холод или неуместный энтузиазм. Шерлока, которого он не сможет получить, потому что и свадьба будет, и печаль, и энтузиазма этого, будь он неладен, тоже не избежать. Потому что другого выхода просто нет. По-иному поступить будет неправильно и не по-совести. И Джон понимал — дольше откладывать неизбежное невозможно.

Он должен сделать это чёртово заявление. И должен начать именно с того, кому эту новость меньше всего хочется огласить. Но до того, как всё станет необратимым, он урвёт ещё хотя бы несколько часов. Пусть не полного счастья, но хотя бы свободы. Ветра, открытого пространства, свежего воздуха и скачки, разделённых лишь на двоих. Пусть хотя бы несколько часов ещё будет так, как будто всё идеально, и нет никаких проблем. Ни одной.