Навечно преданный (СИ)

Чтобы как-то отвлечься от неутешительных мыслей, Джон полюбопытствовал:

— Но всё-таки — как ты догадался о беременности миссис Хопкинс? И о том, что у них только дочери?

— Не догадался — слышал, как женщины судачили об этом возле рыбной лавки, — без тени улыбки доложил Преданный. — Я же говорил, что исследовал прилегающую к замку часть города. Эти дамы — видимо, соседки Хопкинса — упоминали безногого Карла и его жену Дулс, а также высказывали надежду, что на этот раз Господь пошлёт им сына.

— Всё так просто? — разочарованно скривился Джон, приготовившийся выслушать тираду о хитроумных умозаключениях. — Ну, а пол ребёнка? Или ткнул пальцем в небо, тоже надеясь на Господа?

— Женщины, беременные девочками, намного чаще подвержены утренней дурноте, государь. А в подобном состоянии трудно готовить завтрак, да ещё с таким насыщенным ароматом. Рагу приготовлено хорошо, но мяса значительно больше, чем требует рецепт этого блюда, да и приправ добавлено щедро, а вместо свежей капусты использована кислая. Хозяева, скорее всего, питаются тем же, что и клиенты, вот будущая мать и следовала своим вкусовым пристрастиям. Острое, кислое, солёное, много мяса — меню, больше подходящее для мальчика. К тому же, мистер Хопкинс, не отставая от супруги, явно поправился за последнее время, это заметно по одежде, и тоже косвенно указывает на будущего сына. Разумеется, это только приметы, но такая их совокупность позволяет предположить, что на этот раз их ожидания действительно оправдаются.

— Мда, не поспоришь… — Джон вдруг отчётливо осознал, что если он не желает, чтобы Шерлок как-то догадался о нюансах беременности леди Морстен, их придётся изолировать друг от друга. И не только по причине невольного отцовства Преданного, но ещё и потому, что, общаясь с Мэри, Шерлок мог рано или поздно ВСПОМНИТЬ, что же именно ему пришлось сделать во дворце князя Магнуссена, и кем была его жертва. И что будет с Преданным после того, как инстинктивно возникшая защитная блокада разрушится, Джон боялся даже представить. Во всяком случае, разговоров о беременности сейчас лучше избегать.

— Кстати, я не думал, что Преданного можно взять «на слабо», — нарушил король возникшее молчание, стараясь увести беседу в иное русло.

— Нельзя, — едва заметно дёрнул уголком рта Шерлок. — Но Вам ведь этого так хотелось.

— А звучало вполне убедительно, — немного огорчился Джон. — Скажи, ты всегда будешь мне подыгрывать? Говорить то, что я хочу услышать, делать лишь то, что я приказываю?

— Таковы законы поведения Преданных, их инстинкты.

— А если меня не будет рядом? Долго не будет? — не унимался король, сдвигая капюшон, чтобы видеть своего собеседника.

— Вы сами знаете, что случится, государь, — Шерлок ответил так спокойно, словно речь шла вовсе не о нём. — Без Хозяина Преданные погибают.

— Да знаю я, знаю! — начал горячиться Джон. — Но я говорю сейчас не о дурацких законах Школы и не о приобретённых инстинктах, а конкретно о тебе. Ты же не простой Преданный, ты — Универсал, а значит, превосходишь своих собратьев, и я думаю, не только в знаниях и умениях. Мэтр Ромус говорил, что чем выше интеллект, тем сложнее управлять его носителем. Я уверен — этим ребятам, вашим мастерам, не удалось до конца вытравить в тебе всё человеческое…

— Поверьте, государь, Мастера приложили все усилия… — заступился за учителей бывший воспитанник.

Пытаясь не думать, в какой именно форме эти усилия были приложены, Его Величество продолжил:

— Мне очень бы хотелось, чтобы ты постарался как-то это в себе… не знаю — отыскать, что ли? И я хочу помочь тебе в этом.

— Зачем Вам это, государь?

— Не хочу, чтобы ты умер, если меня по какой-то причине не будет рядом.

— Вы… планируете… избавиться от меня, господин? — сквозь всё ещё невозмутимый тон отчётливо прорезались нотки отчаяния и даже паники. — Я огорчил Вас? Я снова сделал что-то не так?

Еле сдерживаясь, чтобы не броситься к растерявшемуся парню, осыпая сведённое мучительной гримасой лицо успокаивающими поцелуями — таким трогательным и ранимым выглядел сейчас обычно бесстрастный Преданный — Джон ограничился лишь тем, что, дёрнув поводьями и приблизившись, положил ладонь Шерлоку на плечо.

— Не говори глупостей, а не то я начну сомневаться в уровне твоего интеллекта, — привычно отшутился он. — Дело не во мне, Шерлок, пойми наконец! Не в моих желаниях или интересах. Точнее, и в них тоже, но это не главное. Я, элементарно, просто смертен, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Кроме того, ты ведь прекрасно понимаешь, что мне не нужен раб, как бы его не называли. Это нехорошо, это унизительно. Это недостойно человека, а мы с тобой люди, Шерлок, оба, что бы там тебе ни внушали в твоей Школе, — с каждым произнесённым словом Джон всё больше заводился, чувствуя, как все накопившиеся по этому поводу мысли и эмоции, вдруг получившие возможность проявиться, так и вырываются наружу. — Там, внутри вымуштрованного непонятными мне способами Преданного, по-прежнему живёт яркая и жаждущая свободы личность. Я видел это, чувствовал в тебе во время установления Связи. Тот мальчик, который попал в лапы Мастеров много лет назад, никуда не исчез. Да, он заперт, закован, лишён возможности говорить и защищать себя, но он жив. Скажу больше: он вырос, возмужал, стал сильнее. И он больше не одинок. У него есть я. И, если он сам пока не в состоянии бороться за свою свободу, то тогда это следует делать мне. Я должен и хочу этого, понимаешь, Шерлок? Я хочу освободить тебя из той тюрьмы, которую твои учителя так тщательно выстроили и поместили вот сюда, — он дотронулся до груди Преданного, с волнением чувствуя, как учащённо бьётся у того сердце. Похоже, слова Его Величества не оставили парня безучастным. Приободрившись, Джон продолжил:

— Давай попробуем разрушить эту клетку, Шерлок? Ты сможешь. Мы вместе — сможем, я знаю. И я обещаю, что буду рядом. — Король призывно посмотрел в глаза Преданного и, не обнаружив в них желанной веры, с отчаянием добавил: — Хотя бы попытайся…

— Это невозможно, господин.

Они давно покинули пределы города и теперь остановились посреди широкого поля, пустынного и припорошенного кое-где влажным, чудом не растаявшим снегом. Лошади, нетерпеливо пофыркивая, прядали ушами и били копытами землю, чувствуя простор и свободу, но всадники словно забыли, зачем они здесь. Напряжённо вглядываясь друг в друга, каждый — со своими собственными вопросами, надеждами и чувствами, съехавшись так близко, что их колени соприкасались, заставляя кровь бежать ещё быстрее, а пульс — разрывать вены бешеными ударами, понимая при этом, что самым сокровенным, самым глубоким желаниям всё равно не сбыться, они, казалось, пытались превратиться в каменные изваяния, чтобы хотя бы так прекратить эту странную добровольную пытку, каждый миг которой наполнял тело не только горечью несбыточного, но и сладким привкусом пусть призрачной, но близости.

— Невозможно? — слово прозвучало, как оглашённый приговор. Джон, с усилием отрываясь от предмета своих призрачных мечтаний, отвёл скакуна немного в сторону и непонимающе уставился на Шерлока. — Почему? Неужели ты совсем этого не хочешь?

— Неважно, чего я хочу, государь, — заковываясь в привычную броню отстраненной учтивости, ответил его спутник. — Мне просто не удастся это сделать. Вместе с прочими усовершенствованиями, в тела Преданных встроен защитный механизм, не позволяющий им проявлять своеволие.

— Механизм? — облизал сухие губы Джон.

— Если не утруждать Ваше Величество ненужными описаниями и терминами, то это работает следующим образом: как только Преданный — намеренно или случайно — проявляет запретное самочинство, его пробивает мощный нервный разряд, похожий на удар молнии, парализующий тело и туманящий разум. После такого нет ни сил, ни желания следовать своим прихотям.

— Это, должно быть, очень болезненно? — побледнел Джон.

— Боль — наш союзник, государь. Она не позволяет нарушить закон и помогает избавиться от опасных сбоев.