Соблазнение Джен Эйр

Наклонившись, он провел языком по гладкой коже, которую только что так искусно освободил от волос, оставив только тонкую полоску, уходящую вверх от моего бутона, притаившегося в складках кожи. Я не смогла сдержать стона, потому что желание, родившееся внутри моего лона, было неодолимым. Страх каким-то чудесным образом лишь усилил его. Опустив взгляд, я почувствовала, что он, возможно, знает это и ему это тоже приятно.

— На этом все, — произнес мистер Рочестер довольно грубым тоном, совсем не таким, какого можно было ожидать. Я ахнула от неожиданности, когда он отпрянул. — Теперь оставь меня. Когда придешь ко мне ночью, я хочу знать, что ты чувствовала весь день. К тому времени, я думаю, ты будешь сама не своя от желания.

Он выпрямился в полный рост. Я посмотрела на его тело, блестящее от воды, увидела его крепкий, гордо торчащий член и потянулась к нему, надеясь взять его в рот, но он отступил.

— Не трогай. Если тронешь, мне придется наказать тебя, привязав к кровати. Ты хочешь этого?

Мистер Рочестер опустил взгляд на только что обритое место. На какой-то миг мне показалось, что он был готов схватить меня и отнести на кровать. И я бы подчинилась, читатель, — такой властной была тяга плоти. Я растворилась в его силе.

Будущий муж становился для меня целым миром, да что там мир — он начал заменять мне надежду на Царствие Небесное. Он стоял между мною и религией, как Луна во время затмения вклинивается между человеком и солнцем. В те дни Бога затмили его черты, черты человека, который стал для меня идолом.

21

Две недели ухаживаний пролетели, на исходе были их последние часы. День свадьбы неумолимо приближался, и все приготовления были окончены. Церемония планировалась скромная, и я в душе была рада, что мистер Рочестер решил не приглашать гостей. Мне казалось уместным и правильным, что свадьба, как и наша любовная связь, должна предназначаться только нам двоим.

В этот день мне нечем было заняться. Чемоданы и коробки, упакованные, закрытые на ключ, перевязанные, выстроились вдоль стены в моей маленькой комнате. Завтра в это же время они будут уже на пути в Лондон. И я вместе с ними. Вернее, не я, а некая Джен Рочестер, особа, с которой я еще не знакома. Осталось только прикрепить карточки с адресом. Эти четыре маленьких квадратика лежали в ящике стола.

Надписал их сам мистер Рочестер, но я не могла заставить себя прикрепить их или попросить кого-нибудь сделать это. Миссис Рочестер! Ее пока не существовало. Она появится лишь завтра, примерно после восьми утра, и, прежде чем вручить ей все это имущество, мне нужно было подождать и удостовериться в том, что она действительно явится в этот мир.

Достаточно было того, что в шкафу напротив моего туалетного столика место черного школьного платья и соломенной шляпки уже заняли принадлежащие ей наряды. Там висели жемчужного цвета подвенечное платье и вуаль, которые в этот поздний час (а было девять) озаряли призрачным мерцанием мою полутемную комнату. «Оставайся пока одна, белая греза, — сказала я. — Мне тревожно. Я слышу ветер. Я выйду и почувствую его дыхание».

Но не только суматоха сборов взбудоражила меня, и не только предчувствие новой жизни, которая должна была начаться с завтрашнего дня. Существовала третья сила, которая воздействовала на мой разум, и, пожалуй, именно она выгнала меня из дома в сгущающиеся сумерки.

Мне не давала покоя странная, тревожная мысль. Ночью произошло нечто такое, чего я не могла понять. Никто, кроме меня, не знал об этом событии.

Мистер Рочестер не ночевал дома и еще не вернулся. Дела призвали его в принадлежавшее ему небольшое имение из двух-трех ферм, расположенное в тридцати милях от Тернфилда. Заняться делами ему нужно было лично, до отъезда. Я ждала его возвращения, сгорая от желания снять с себя бремя терзавшей меня загадки и истребовать от него ответа. Дождись его возвращения, читатель, и, когда я поведаю жуткую историю ему, узнаешь ее и ты.

Я направилась во фруктовый сад, куда звал меня сильный ветер, дувший весь день с юга, но не принесший ни капли дождя. В упоении я бежала навстречу ветру, делясь тревогой со своевольными воздушными течениями, со свистом проносящимися сквозь пространство.

Спустившись по лавровой аллее, я оказалась у старого каштана. Черный ствол был расколот пополам прямо посередине, но расщепленные половины отделились друг от друга не окончательно, потому что твердое основание и прочные корни удержали их вместе.

— Вы правы в том, что держитесь друг за друга, — сказала я, как будто чудовищные щепы были живыми существами и слышали меня. — Вы изувечены, обуглены и сожжены, но, мне кажется, в вас еще теплится жизнь. Она поднимается из вросших в землю преданных корней. Никогда вам больше не покрыться зеленой листвой, птицы больше не станут вить гнезда и выводить безмятежные трели в ваших кронах, но вы не одиноки. У каждого из вас есть товарищ, который сочувствует ему в угасании.

Подняв голову, я увидела, что из-за облака показалась луна.

— Уже так поздно! — воскликнула я.

Побегу к воротам. В лунном свете дорогу далеко видно. Возможно, он уже скачет домой, и, если я его встречу, томительное ожидание станет на несколько минут короче.

Высоко в ветвях окружавших ворота деревьев ревел ветер, но дорога, сколько хватало глаз, и справа, и слева была пустынна и неподвижна, лишь тени облаков прорезали ее время от времени, когда на небе проглядывала луна. Дорога выглядела длинной бледной застывшей полосой.

Невольные слезы затуманили мои глаза, пока я всматривалась в пустынную даль, — слезы разочарования и досады. Устыдившись, я вытерла их.

— Хочу, чтобы он приехал! Хочу, чтобы он приехал! — воскликнула я, охваченная каким-то мрачным предчувствием. Я ждала его еще до чая, но уже стемнело, а он все не возвращался. Что могло задержать его? Что-то случилось?

Мне снова отчетливо вспомнилось ночное событие, и теперь оно показалось мне предвестием беды. Я так высоко вознеслась в своих мечтах, за последние дни испытала столько счастья — вдруг моя фортуна решила, что с меня хватит, и покатилась вниз?

«Возвращаться в дом я не могу, — подумала я. — Лучше уставшие ноги, чем тяжесть на сердце. Пойду-ка я вперед, ему навстречу».

И я двинулась в путь. Отойдя довольно далеко, я услышала стук копыт, и в следующий миг на дорогу вылетел всадник. Он несся галопом, и рядом с ним мчалась большая собака. Прочь, дурные предчувствия! Это были мистер Рочестер на своем Месруре и Лоцман. Хозяин видел меня, потому что луна открыла в ночном небе синее озеро, и теперь он скакал в ее водянистом свечении. Мистер Рочестер сдернул с головы шляпу и помахал ею. Я побежала навстречу.

— Держись! — воскликнул он, нагнувшись и протянув мне руку. — Без меня ты не можешь, это очевидно. Становись на носок моего сапога, давай обе руки и запрыгивай!

Я повиновалась. Радость придала мне ловкости, и я проворно вскарабкалась на лошадь перед ним. Он приветствовал меня нежным поцелуем, хотя было заметно, что он торжествует. Однако вскоре хозяин унял свой восторг, чтобы спросить:

— Почему ты пришла встречать меня в столь поздний час, Джен? Что-нибудь случилось?

— Нет. Я просто подумала, что вы можете сейчас приехать. Мне было невыносимо дожидаться вас, сидя дома, когда такой ветер и… дождь.

— О да, ветер и дождь. Ты ведь промокла до нитки. С тебя льет, как с русалки. Накинь на плечи мой плащ, закутайся. Вот так. Тебе будет уютнее. Перекинь ногу через седло. Вот так. — Я сделала, как он велел, и оказалась верхом спиной к мистеру Рочестеру. — Спрошу снова, любовь моя. Что-нибудь случилось?

— Теперь ничего. Сейчас я счастлива и ничего не боюсь.

— Значит, до этого была несчастлива и боялась?

— Да, очень. Но я расскажу все по порядку, сэр, хотя, думаю, что вы только посмеетесь над моими мучениями.

Я прижалась к нему спиной, ощущая его тепло, купаясь в мужских запахах его плаща и едва не лишаясь чувств от радостного облегчения.