Ома Дзидай (СИ)

Воспоминания о нашей встрече хватило, чтобы мозг сломило от надуманной, но по-настоящему острой боли. За стенами замка, вереща, ударила молния и засветила вырвавшегося наружу внутреннего убийцу во всей безобразности.

Плотоядное существо завопило, заглушаемое злобным рычанием грома и ему вторящее. Оно схватилось лапами за голову, крутя ей в разные стороны.

События того лета не несли ничего прекрасного. Раны разошлись опять, кровоточа.

Я принялась повторно сбрасывать с себя слой, перевоплощаясь в Коногава Горо.

Тело застыло, как каменное изваяние, изображавшее нестерпимые муки. Непробиваемая броня чудовища в мгновение ока стала ломкой, как яичная скорлупа, а из него на сей раз вылупился отпрыск Дзунпея.

Посмотрелась в зеркало повторно, уже приодевшись: нагой эта шкура выглядела отвратно. Постояв какое-то время и покривлявшись вдоволь перед новым отражением, я пришла к выводу всецело положительному: вид у меня убедительный.

Он был съеден не зря.

– Пожалуйста, дождись! – воззвала я к папе голосом мертвеца.

Оставалось надеяться, что мое мнение сходится с действительностью.

Прежде, чем покинуть опочивальню, я старательно закатала грязный футон, обулась в гэта и прошла к фусуме. Тихонько закрыв ее за собой, направилась в сторону внутреннего двора, где ждал своего последнего часа папа…

Комментарий к Часть седьмая. Слезы Женщины (7-2)

162. Ёкай – широкое обозначение сверхъестественных существ японской мифологии.

========== Часть седьмая. Слезы Женщины (7-3) ==========

Глава двадцать седьмая. Плакса

Родителей все устраивало: у них родился красивый, здоровый и добросердечный мальчик, которому пророчили превосходное будущее. Новая надежда семьи. Сын пошел в маму. Нежный персиковый цвет глаз. Алые волосы. Черты лица, как две капли воды, материнские. Их радости не было предела.

Меня воспитывал папа. Рэй повезло больше. Она оставалась с мамой и училась быть женщиной. Но позже воспротивилась и присоединилась к нам, черпая знания из обоих источников равномерно. Он был только рад, уверенный в необходимости обороняться независимо от пола.

С папой у нас сложилось полное взаимопонимание, и мы проводили вместе большую часть времени, засыпая чуть ли не в одной постели. Он терпеливо учил, пока было, чему. Надеялся взрастить нового даймё Фурано.

К его сожалению, этому никогда не бывать.

Глубоко внутри лились слезы отчаяния. Я таила их, как могла.

Сердце не проникалось уготованным образом жизни, пускай такая судьба была не худшей. Наблюдать за мужчинами вызывало любопытство и даже восхищение. Но сама мысль стать одним из них отталкивала. Я не такая.

Другой разговор – женщины вокруг. В частности, Юки и мама. За упражнениями и босыми прогулками по первому снегу я дивилась, как они прекрасны, скромны и нежны. Утонченно сложены, изящны в движениях и словах… Миролюбивы, безвозмездны, милы и умны. Прекрасные создания…

Вот кем хотелось быть. Капелька по капельке зависть наводняла разум. Я отказывалась верить, что иду по правильному пути. Когда оставалась одна, в голове мигала мысль: это тело – не мое, я девочка.

Я девочка, я девочка, я девочка…

Это не было временным помешательством. Общий язык завязывался легче именно со сверстницами. Вопросы мы обсуждали сугубо девчачьи. Меня привлекало все женское.

Отпустив волосы подлиннее и украдкой одеваясь в наряды Рэй, я выглядела так волнующе и естественно. Даже подумала, что нравлюсь себе.

Сразу и не отличишь…

Но при внешнем сходстве оставалась неурядица, с которой ничего нельзя было поделать: под тканями скрывались определенные мужские признаки, разбивая мне сердце.

Окончательно оно рассыпалось, когда мы стали чаще гостить у Кадзитани. Пока родители болтали под сенью вишен, я и Хандзо осваивали округу замка, сближаясь.

Ни с кем из мальчиков не было так уютно! Что называется, в своей тарелке. Ум, доброта, открытость, щепотка дерзости, но мягкость в обращении – все, что притягивало в юношах, было при нем, сдобренное миловидностью.

Вот, за кого бы я вышла замуж.

Покидая Кадзитани, я мечтала поскорее вернуться назад. Без Хандзо жизнь была не мила. Волнующие воспоминания о времени с ним только подогревали эту тягу.

Человек, на которого не жалко потратить свою вечность…

Я влюбилась. Хотела открыться. Мы сидели у озера под ивой в тот день, как обычно. Я была, будто на иголках, но все-таки вывела разговор в нужное русло.

Папа верно подметил, как редко мы встречаем любовь: я до сих пор не нашла второго Хандзо. Но негласный закон Мэйнана не отменяет той правды что она – неотъемлемая часть жизни. Каждый сталкивается с ней – косвенно или прямо. Так и я.

Что касается Хандзо, он судил о любви из посторонних уст. Но тогда все же подхватил мою волну, пространно рисуя ее словесно, но ничего толком не объясняя. Гадать я не собиралась.

Я хотела признаться там и тогда.

Когда лицо Хандзо было прямо перед моим, я поцеловала его, не в силах устоять перед соблазном. В поцелуй я вложила все чувства, ожидавшие выплеснуться наружу. Он, искренний и неловкий, нес в себе трепет, нежность и невинность.

«Я хочу быть с тобой». Эти слова должны были вывести отношения на новый уровень близости, а лишь подорвали дружбу.

Тогда я еще мыслила по-детски. Глупо было ждать взаимности, когда оба мы – одного пола, ровесники, не освоившие бусидо полностью.

Все обернулось куда хуже. Хандзо оттолкнул меня, больно повалив на землю, и накричал. При падении голова ударилась об землю.

Больно. Больно… БОЛЬНО!..

Захлебываясь слезами, я молча слушала горькую истину, окончательно втоптавшую меня в грязь. Поцелуй вынудил его выговориться.

Он давно приметил Сачико – синеволосую девчушку, игравшую с нами, как и другие деревенские ребята.

Я и она во многом были похожи. Наверное, я тоже бы вызвала влечение у Хандзо. Куда большее, далеко идущее. Только вот родилась мальчиком.

Эти двое даже наладили связь. Глава семьи Кадзитани смотрел сквозь пальцы. Легкое увлечение наследника, считал он, не повредит. Хандзо ничего не мешало гулять с ней, пока не подошло бы время настоящей женитьбы.

Разгневанный, позже он остыл. Жилка доброты по-прежнему тянулась от его сердца. Извинившись, Хандзо тепло улыбнулся, предложил забыть это недоразумение и дружить дальше. Ко мне потянулась его ладонь как предложение помочь встать и скрепить уговор. Он даже не представлял, сколько ножей воткнул мне в грудь разом.

Умерев душой, я молила Богов, чтобы тело тоже не пощадили. Хандзо ждал непреклонный безрассудный отказ.

«Дурак!»

Мир вокруг развалился. Слезы потекли бурными ручейками. Ревя, я убежала глубоко в лес, куда глядели глаза, и мечтала потеряться там безвозвратно. Ничего лучше смерти было уже не придумать. Вроде как…

***

Кадзаны пробудились. Пожар гнался следом за мной. Я вдыхала его ядовитый дым, распыляясь ненавистью сама.

Я хотела умереть. Но ноги принесли меня к новой жизни. Взгляд зацепил…

Сачико. Шелковистые синие волосы были только у нее. Она собирала поспевшую после дождя красную смородину. Для родителей-пахарей… и Хандзо.

Эта встреча стала судьбоносной. Ей она стоила дыхания. А мне – собрала из осколков мир заново. Мне стыдно признавать, но… к лучшему.

Девочка услышала частый хруст веток под юношескими ступнями. Она перепугалась: в хане встречались волки и существа куда опаснее. Но тогда ей стоило остерегаться именно меня. Я была единственным чудовищем, которое жаждало ее крови.

Как только разглядела меня, Сачико поздоровалась. Предложила угоститься ягодами. Обеспокоенно спрашивала, почему плачу.

Но я была слепа и глуха к ее словам и действиям.

Запреты под страхом кровавой расправы не сработали бы. Они переждут. А я уеду на год или полтора.

Сачико будет с Хандзо. А я так и останусь в его глазах лишь другом – да и то с натяжкой, раз мы поссорились.