Хуан Дьявол (ЛП)

- Не клянись ни в чем! Дай мне выйти! Дай пройти! Я буду… я…! – София остановилась, словно задыхаясь, и вскоре упала на пол.

- Мама… Мама!

- Не приближайся, не трогай меня! – отвергла яростно София.

- Янина! – гневно позвал Ренато. И приблизившись, властно приказал: – Позаботься о матери, отведи ее в спальню и пусть она не встает с кровати. Пусть не выходит, даже если придется запереть ее на ключ!

- Ренато, Ренато…

- Прошу вас, оставить меня в покое, Отец.

- Я не могу уйти, не договорив. Кое в чем права донья София. Нужно поехать в Кампо Реаль, попросить помощи у властей. Пустить в ход все средства. Там творится ад, хаос. Понятно, что, используя только силу, это будет невозможно, но нужно найти средство. Возможно, эти люди уже насытились и будут слушать посредника. Я обещаю остаться рядом с доньей Софией и попытаюсь ее упокоить; но если бы вы прямо сейчас сходили в дом губернатора…

- Нашего губернатора нет в Сен-Пьере, – гневно и язвительно отозвался Ренато. – Он нашел удобное решение всех проблем. Ему нужно было поехать в свой дом отдыха в Фор-де-Франс.

- Это печально. Но остались власти, глава полиции, комендант Крепости. У кого можно попросить необходимой помощи.

- Я не буду ничего делать, Отец Вивье, пусть даже вы решите, как моя мать, что я трус.

- Ради Бога! Вы принимаете во внимание эту мимолетную вспышку злобы, лучше сказать отчаяния? Потому что она…

Холодный и режущий взгляд Ренато остановил последние слова священника. Это было красноречивее любых слов. Отец Вивье стоял неподвижно, пока тот удалялся через двор.

- Моника, посмотри туда! Подойди, скажи, что ты тоже видишь, что это не только мои глаза, я не сплю.

Изумленная, взволнованная, Моника позволила увести себя, Хуан почти тащил ее за руку к краю острых вершин скалистого берега. С кошачьей гибкостью спустился он, помогая, поддерживая ее, словно для его крепчайших ног не существовало скользких мест и трудностей. И наконец, они продвинулись к обломку камня, который выходил в море в виде площадки.

- Посмотри, смотри, Моника! Видишь? Понимаешь? Возвышенность, цепь из камней, которая образует водоворот.

- Возвышенность? – повторила Моника, сбитая с толку. И быстро поняла: – О, уже нет! Исчезло, скрылось!

- Вон, вон! Это сделали взрывом, который открыл ров. Нас отделили от земли, отрезали, превратив Мыс Дьявола в остров, но не учли кое-что. Разрушилась и помеха! Ты не помнишь, о чем мы говорили? Нужно пройти много миль, чтобы пройти эти течения. Невозможно было осмелиться на лодке пройти этот кипящий клубок, который образовывала эта возвышенность. Теперь нет помех, видишь? Не сталкиваются волны, море спокойно.

- Хуан, о чем ты думаешь?

- Есть способ сбежать. Твоя первая мысль была правильной, у нас остался путь на море и по этой дороге я спасу тебя.

Моника повернулась к нему и посмотрела прямо в лицо. На мгновение ее глаза осветились. Словно волна благодарности к тому, чья жажда спасти ее сейчас была выражена как нельзя сильнее. Затем она словно очнулась:

- Почему ты говоришь спасти меня, а не нас? Разве я не говорила…?

- Ты будешь делать то, что я посчитаю нужным. Разве ты не понимаешь? Мы воспользуемся одной лодкой, достаточно крепкой, чтобы с вероятным успехом совершить это путешествие. Воспользуемся спокойствием, темнотой ночи; думаю, мы сможем пройти в город незамеченными. Мы будем в южной бухте, рядом с твоим старым домом. Мы смогли бы это сделать, если удача будет на нашей стороне. Кроме нас двоих в лодке будет мальчик. Я возьму Колибри, оставлю его с тобой. Я смогу вернуться раньше рассвета. То, что случится потом, не имеет значения, потому что ты будешь в безопасности.

- Что не имеет значения?

- Я буду чувствовать себя спокойным после всего.

- Я так тебе мешаю, Хуан?

- Мешаешь мне? Неужели я не благодарен, что ты решила остаться со мной? Неужели…? О, нет, нет!

- Продолжай, Хуан. Прошу тебя, говори, что думаешь. Что ты думаешь о такой женщине, как я, Хуан?

- Я груб на похвалы.

- Эти люди не заслуживают, чтобы я приняла то, что ты намереваешься сделать. Нет, Хуан, я не согласна. Мы все решимся на это. Как ты говоришь, путь в море открыт, значит, мы можем последовать туда, навстречу судьбе. У этих людей есть древесина, инструменты, маленькие лодки. Ты знаешь, как мы должны все это отремонтировать, починить, собрать все необходимое. Они говорили о том, чтобы соорудить нечто вроде плота.

- Который разобьется о камни.

- Теперь нет. Ты сам только что сказал.

- Только на одной лодке можно остаться незамеченным. Когда их несколько, то это не то же самое. В любом случае, мы постараемся, но только когда ты уже пройдешь этот ров.

- Тогда это будет невозможно. Ты должен соединить всю волю в одно усилие.

- Так не получится. Остальные должны ехать дальше. Ты можешь высадиться в любом месте.

- Разве Люцифер не находится рядом с южной бухтой? Там ты бросал якорь. Он не сможет помочь нам сбежать?

- Да, возможно. Это довольно тяжело для него. Хотя, на самом деле, мы… Всего лишь маленькая кучка больных и нищих.

- Люцифер – морской корабль, сильный, его трюмы просторные. Как я полагаю, они пусты.

- Действительно. Туда могут спрятаться все, да. Понятно, он конфискован, но не думаю, что занят охраной. Достаточно увезти его подальше от пристани, и бросить якорь с другого конца Мыса Дьявола. Им не придет в голову искать нас там.

- Правда, не так ли?

- Твоя идея великолепна, Моника, но гораздо опаснее моей.

- Какое имеет значение опасность? Ты говорил, что готов на все, чтобы спасти всех. Ты хотел просить губернатора взять на себя ответственность за происходящее. Они должны быть очень важны для тебя, раз ты был готов к подобному.

- Да, Моника, очень. Но есть кое-что в тысячу раз важнее для меня.

Он снова странно посмотрел на нее, а она взволнованно ждала; но неожиданно он спросил:

- Моника, ты думаешь, Ренато оставил тебя? Думаешь, когда он начал свой труд мести, то это было против тебя?

- Может быть. Когда он ушел, то говорил со мной угрожающе, – нерешительно вспомнила Моника. – Но не думаю, Хуан. Наоборот. Я убеждена, что если бы он смог избежать этого, то избежал бы.

- Из-за любви к тебе? Как ты думаешь, чего больше в его сердце: любви к тебе или ненависти ко мне?

- В нем любовь сильнее ненависти, Хуан. Думаю, он был рожден не для ненависти. В его душе злоба и ненависть временны. Порыв, вспышка, а потом все развеется. Всегда так было, не думаю, что внезапно он изменился. Его учили быть вежливым для жизни мягкой и простой. Но чего ты ждешь всеми этими вопросами? Чего ждешь от него и чего опасаешься?

Моника беспокойно посмотрела на него, и суровый, глубокий, полный грусти взгляд Хуана был ответом.

- Думаю, я приму твой план, Моника. Я не должен соглашаться, потому что слишком опасно для тебя. Но в конце концов, все равно, потому что из большей опасности я не могу тебя освободить, потому что сам не смог бы передать весла другому, когда повезу тебя. Я поговорю с остальными, дам им последний луч надежды. Это будет ради тебя, как тот хлеб, что ты разделила за моей спиной. Идем. Я повезу тебя, как подарок.

- Янина, что происходит? Моя мать…?

- Сеньоре немного лучше. У нее был сильный нервный припадок, потом удар. Пришел доктор и почти силой влил в нее успокоительное. Но она уже спит, рядом с ней Хосефа и Хуана.

Ренато выпил еще рюмку, затем отодвинул поднос с выражением недовольства и досады. Он был в глубине библиотеки, чья пещера снова служила ему убежищем, пока он безуспешно искал в алкоголе спокойствие и безмятежность. В жадном ожидании он провел там несколько часов, не находя себе места. Это был день, когда, по его подсчетам, должны прислать бумаги. Это были бесконечно долгие часы, каждая минута превращалась в вечность.

- Моя мать не говорила больше о возвращении в Кампо Реаль?