Хуан Дьявол (ЛП)

- Ничего. Ничего не случилось. Простые выбросы Мон Пеле, как я сказал, не имеют ни малейшей важности. Возможно попортятся ближайшие засеянные поля рядом с вулканом, а пока не пойдет пепельный дождь, ничего не случится.

- Вы так уверены.

- Я придерживаюсь мнения доктора Ландеса, человека с мировым именем, который совершенно успокоил меня по этому поводу. Впрочем, признаюсь, на некоторое время мне стало страшно. Я решил, что эти нахалы дадут вам пищу для размышлений, сваляв дурака с захваченной бочкой пороха.

- И тем не менее, вы будете ждать?

- Конечно. И вам советую. Я думаю поехать в Фор-де-Франс на пару недель. Там у меня хороший дом для отдыха, где все дела покажутся незначительными и далекими. Вы бы хотели поехать со мной?

- Премного благодарен, но с вашей помощью или без, я сделаю то, что должен.

- Вы поступите очень плохо. Нет на земле женщины, которая бы стоила этого.

- За исключением той, которая скоро станет моей женой! – отрезал Ренато сухо и раздражительно. – И я больше не помешаю вам. Желаю счастливых недель отдыха, хотя, когда вы вернетесь, Сен-Пьер сгорит от края до края. С вашего разрешения.

Губернатор снова взглянул с балкона на черную и далекую точку Мыса Дьявола. Господским жестом он зажег сигарету, глядя туда. Внезапно он снова услышал глухой, долгий и отдаленный взрыв. Пугающий шум, казалось, шел теперь из-под земли, содрогая город. Другой клуб сажи разорвался в воздухе. Испуганная стая птиц летела через море, а мелкий дождь мягко падал, как снежинки, на крыши и улицы. Губернатор Мартиники протянул ладонь, ощутив некий странный дождь, сухой и нежный, который осыпался на пальцах, и пренебрежительно проговорил:

- Пепел… Испортит сады… Настоящее несчастье. В конце концов, пройдут майские дожди.

Он остановился на мгновение, посмотрел на город, такой же, как он, счастливый и доверчивый.

- Хуан, ты поднялся?

- Только на время, думаю, пора. Ты прекрасно позаботилась о моем ранении, Моника.

Увидев, как Хуан пытается пройти перекресток, и рука протягивается, ища опору в скалах, Моника с удивлением подошла к нему, и теперь шагала рядом медленно, со скоростью, с которой он мог идти. Лицо, менее загорелое, побледневшее, имело печать сурового благородства. Левая рука еще покоилась на шелковой повязке, и из-под белой рубашки выглядывали повязки.

- Какое безрассудство! Я думала, ты побудешь немного на солнце, а потом…

- Мое присутствие нужно там внизу, Моника. Бедные люди страдают. Мне сказали о твоем посещении, продуктах.

- Мне казалось несправедливым придерживать продукты, у меня есть печение и хлеб, когда у нас раненые.

- В один день они съедают столько, сколько тебе бы хватило на неделю.

- И что это дает? Я могу есть рыбу, как другие.

- Знаю, твоя щедрость безрассудна. Еще знаю, что ты лечила раненых. Брат Мартина, умиравший, теперь без лихорадки.

- У него только заражение раны. Его завязали в грязные тряпки. Я думала, не будет лишним научить женщин деревни полезности горячей воды и обеззараживания бинтов.

- Ты много сделала и все тебя благословляют.

- Я должна им, Хуан. Ты думаешь, я не знаю, что мое присутствие вызвало все это? Этот несчастный случай, когда Ренато пришел за мной, он и повлек за собой ранения. Хотя и косвенно, но я считаю себя ответственной.

- Ладно. А главный ответственный?

- Ты, Хуан, ты, но тоже по моей вине.

- Почему не скажешь, что по вине твоего кабальеро Ренато? – гневно оспорил Хуан.

- И по его вине тоже, хотя его намерение не было плохим. Если бы не твое плохое настроение. Что могло так разозлить тебя, что ты забыл, где находишься? Самолюбие? Нет, плохое настроение.

- Я знаю, ты поучала всех рыбаков кротости и любви к ближних. Но к каким ближним? Презренным солдатам, которые превратились в палачей, чтобы защитить ростовщичьи сундуки? Они заслужили, чтобы их разорвали на куски!

- Так это был твой план? Это был твой замысел?

- Ты прекрасно знаешь, что нет. Это не то, что ты думаешь. Я дал предлог губернатору уничтожить нас, взорвать пушечными выстрелами Утес Дьявола, деревню и пляж.

- Такое бы могло произойти?

- Конечно же могло. Иногда я спрашиваю себя, почему он этого еще не сделал. Разве что твой кабальеро Д`Отремон заступился, потому что ты здесь. Ты правда не знаешь о нем? Не получала ни известия, ни письма?

- Почему ты думаешь, что я лгу, Хуан?

Хуан приблизился к Монике и взял ее за руку. На миг сильные пальцы сжали ее какой-то грубой лаской. Затем рука, лишенная духа, опустилась, и Хуан отступил.

- Моника, нужно, чтобы ты выбралась из этой ловушки.

- Почему я? Что случилось?

- Ничего не случилось, но… – пытался успокоить Хуан, делая усилие. И услышав издалека приближающиеся шорохи, повелел ей: – Возвращайся в хижину.

- Почему я должна возвращаться? Что происходит? Кажется, будто плачут, сожалеют о чем-то. Я…

- Нет, Моника, не иди!

Моника ускользнула от него, побежала к краю скал. Жители деревни столпились внизу, где спускались с высокой горы две заводи ручьев пресной воды. Но бежала не вода. Густая грязь с сильным запахом серы медленно скатывалась, оставляя на берегу мертвую рыбу и вулканические камни. Непонимающая Моника повернулась к Хуану, и спросила:

- Что происходит?

- Не понимаешь? Эти ручьи – наше единственное водоснабжение. И посмотри на море, пляж.

Они прошли по труднопроходимому краю. Обеспокоенная Моника наклонилась, а единственная рука Хуана схватила ее с тревогой:

- Осторожнее! Ты можешь поскользнуться.

- Но пляж полон рыбы. Некоторые еще прыгают. Другие…

- Кто-то умирает, остальные уже погибли. Понимаешь? Они отравлены. Эта грязь из ручья, уверен, течет и в других ручьях.

- Отравлены? Отравили ручьи? Но кто? Кто это был?

- Вот это, Моника. Вулкан. Старый вулкан, который пробудился, чтобы выплюнуть свое проклятие над Мысом Дьявола!

С беспокойным любопытством Моника вновь взглянула на высокий конус вулкана. Отсюда было даже лучше видно, чем из Сен-Пьера. Голые крутые склоны казались зловещими. Из странного кратера сбегали маленькие клубы черного-пречерного дыма и виднелась тонкая раскаленная линия, переполнявшая через край одну за другой стороны вулкана, пока она не погасла. Моника повернулась с испуганным вопросом, глядя на спокойное и серьезное лицо Хуана.

- Что происходит, Хуан?

- Ладно. Происходит… происходит то, что видишь, Мон Пеле переполняет лавой ручьи, реки, и мы останемся без рыбы и питьевой воды.

- И может наступить землетрясение, да?

- Конечно, может случится. Это не в первый и не в последний раз.

- Я слышала ужасные истории о том, что может сделать вулкан.

- Уверен, извержение вулкана вытащило Мартинику из глубин морей, а другое извержение может снова похоронить.

- Почему ты так говоришь, Хуан? Словно тебя радует эта ужасная мысль.

- Нет, Моника, не радует. Хотя иногда, перед несправедливостью власть имущих, перед болью и страданиями вечных жертв, я начал думать, что у природы есть причина, чтобы смыть человека с поверхности земли. Посмотри на них, Моника.

Оба опустили головы и посмотрели на скорбный спектакль голой и жалкой группы. Мрачные мужчины сжимали кулаки, а напуганные женщины плакали или обнимали детей. Наивные и отважные, которые постарше, трогали маленькими темными ручками мертвую рыбу, вздувшуюся от грязи.

- Мы в двадцатом веке, в мире, который называют цивилизованным, а эти несчастные могут погибнуть от голода и жажды в портах города, потому что жадность ростовщика так приказывает.

- Умереть от голода и жажды? – поразилась Моника. – Но ты не можешь позволить этого!

- Скажи лучше, не могу предотвратить.

- Нет, Хуан, нет! Ты ослеплен. Власти не могут быть таким бесчеловечными. Если мы признаем себя побежденными, поднимем белый флаг…

- Губернатор не захотел слушать. Он хочет сказать, что не признает почетную сдачу. Мы лишь сдаем оружия без условий. Знаешь, что это значит? Ты приближалась когда-нибудь к подземельям тюрьмы Крепости Сан-Педро?