Соблазнение Джен Эйр

— Я часто чувствую усталость, иногда меня клонит в сон, но грустно мне не бывает.

— Тогда, наверное, у вас есть тайная мечта, которая придает вам сил и радует, нашептывая о будущем?

— Нет, ничего такого. Я мечтаю только об одном: накопить денег, чтобы когда-нибудь арендовать домик и открыть собственную школу.

— Такой пищи для духа недостаточно. А сидя у стеклянной двери, — видите, я знаю ваши привычки…

— Вы узнали их от слуг.

— Ах, считаете себя такой проницательной? Что ж, возможно, и от слуг. С одной из них я вожу знакомство. Миссис Пул…

Услышав это имя, я вскочила на ноги.

«Ах вот оно что! — подумала я. — Значит, дело все-таки нечисто».

— Не тревожьтесь, — продолжило тем временем странное создание. — Миссис Пул надежная помощница. Замкнутая и неразговорчивая. Любой ей может доверять без страха. Но все же, сидя у той двери, неужели вы не думаете ни о чем другом, кроме своей будущей школы? Неужто вас не привлекает никто из сидящих перед вами на диванах и в креслах? Неужто вы не присматривались ни к одному из лиц? Ни к одной фигуре, движения которой вызывают у вас хотя бы любопытство?

— Я люблю смотреть на все лица и наблюдать за всеми фигурами.

— Но неужели вы не выделяете кого-то одного? Или, возможно, двух?

— Да, такое часто бывает, когда мне кажется, что я вижу у пары какие-то особенные, говорящие взгляды или жесты. Тогда мне интересно за ними наблюдать.

— Какие рассказы вам доставляют наибольшее удовольствие? Какие сцены вы наблюдаете охотнее всего?

В памяти тут же всплыла тайная игра в шарады, но рассказать цыганке об этом я не могла. У меня не было желания навлекать дурную славу на дом мистера Рочестера или же признаваться в том, что я люблю подсматривать.

— Обычно говорят они об одном и том же: ухаживанье, флирт и, как результат, катастрофа, то есть брак.

— И вам это кажется скучным?

— Мне до этого нет дела. Мне все равно.

— Нет дела? Когда барышня, юная и полная жизни, с прелестной внешностью и наделенная всеми благами происхождения и богатства, улыбается джентльмену, которого вы…

— Я — что? Я не знакома здесь ни с одним джентльменом. Ни с одним из них я и парой слов не перебросилась. А что касается моего мнения о них, то некоторых я считаю почтенными, других — молодыми, неотразимыми, красивыми и веселыми, но каждый из них волен сам решать, на чьи улыбки смотреть. Мне и в голову не приходило, что для меня это может иметь какое-то значение.

— Не знакомы ни с одним джентльменом? Не перебросились и парой слов? Это относится и к хозяину дома?

— Он уехал.

— Гениальное замечание! Великолепная увертка! Он уехал в Милкот этим утром и вернется не сегодня, так завтра. Это обстоятельство исключает его из списка ваших знакомых? От этого он перестает существовать?

— Нет, но я не понимаю, какое отношение мистер Рочестер имеет к тому, о чем вы говорите.

— Я говорю о барышнях, улыбающихся джентльменам. А в последнее время в адрес мистера Рочестера расточалось столько улыбок, что его глаза переполнились ими, как налитые до краев чаши. Вы этого не замечали?

— Мистер Рочестер имеет право наслаждаться обществом своих гостей. Разговор не о его правах.

— Но разве вам никогда не бросалось в глаза, что в разговорах о браках здесь чаще всего и больше всего обсуждается мистер Рочестер? Разве, заглядывая в будущее, вы не представляли его счастливо женатым и любящим свою супругу?

— Гм. Не совсем. Ваше искусство порой подводит вас.

— Так что же вы видели, черт возьми?!

— Это неважно. А сюда я пришла для того, чтобы спрашивать, а не исповедоваться. Уже известно, что мистер Рочестер должен жениться?

— Да. На прекрасной мисс Ингрэм.

— Скоро?

— Все указывает на это, и, несомненно (хоть вы и отказываетесь понимать это с упрямством, которое нужно бы из вас выбить), они станут по-настоящему счастливой парой. Он не может не полюбить такую красивую, знатную, остроумную и достойную барышню, и она, вероятно, тоже его любит. Если не его самого, то по крайней мере его состояние. Я знаю, эта дама считает поместье мистера Рочестера весьма выгодным приобретением. Хотя, когда я час назад, прости Господи, сказала что-то на этот счет, она сделалась мрачнее тучи — рот так и искривился. Нужно будет посоветовать ее кавалеру поостеречься. Если ей подвернется кто-то другой, у кого список земель и доходов будет подлиннее, она отвернется от Рочестера в ту же минуту.

Это известие показалось мне в высшей степени интересным, поскольку оно в определенной степени объясняло странное поведение Бланш после ее возвращения из библиотеки. Однако я не хотела под влиянием старухи совершить ошибку.

— Я пришла сюда для того, чтобы узнать о своем будущем, а не о будущем мистера Рочестера. А вы пока что мне ничего об этом не рассказали.

— Ваше будущее еще не определено. Когда я рассматривала ваше лицо, одни его черты противоречили другим. Судьба дала вам возможность обрести счастье. Это единственное, что я знаю. И знала я это еще до того, как пришла сюда сегодня. Я сама видела, как она положила его рядышком с вами, совсем близко, нужно только протянуть руку и взять его. Сделаете вы это или нет — вот что меня занимает. Встаньте еще раз на колени.

— Только ненадолго. Огонь печет.

На этот раз она не стала склоняться надо мною, а рассматривала, откинувшись на спинку кресла.

— Глаза блестят, как утренняя роса, во взгляде горит огонь. Взор спокоен и полон чувств. Глаза улыбаются моей болтовне, хотя неосознанная грусть отягощает веки, что подчеркивает глубинную тоску, вызванную одиночеством. Они отворачиваются от меня, дабы избежать моего внимания, — на это указывает насмешливый взгляд, как будто отрицающий правоту сделанных мною открытий. И все же, несмотря на подобную горделивость, эти глаза благосклонны.

Что касается рта, иногда он с наслаждением предается смеху, хотя, сдается мне, редко следует велениям сердца. Подвижный, выразительный, он не должен быть запечатан вечным безмолвием одиночества. Этот рот должен много говорить и часто улыбаться, он был создан для того, чтобы вызывать у других чувства и принимать поцелуи.

Я вижу лишь одного врага вашей судьбы — лоб. Я вижу, он говорит мне: «Я проживу и в одиночестве, если того потребуют самоуважение и обстоятельства. Мне не нужно продавать душу, чтобы покупать поцелуи. Внутри меня заключено тайное сокровище, данное мне от рождения, которое поддержит во мне жизнь, даже если мне будет отказано во внешних радостях или если за них потребуется платить цену, которую я не смогу себе позволить».

Старуха чуть наклонилась вперед.

— Мне кажется, я в каком-то сладостном бреду, — продолжила она. — Я хотела бы растянуть это мгновение на целую вечность, чтобы лицезреть этот лик до конца времен, но я не смею. До сих пор я управляла собою, всегда поступала так, как приказывала себе поступить. Но еще немного — и я могу утратить власть над собой. Встаньте, мисс Эйр. Представление окончено.

Голос старухи изменился. Встревожившись, я быстро поднялась. И тут ее говор, ее движения и весь ее облик показались мне знакомыми — так же можно внезапно узнать свое отражение в зеркале или звучание собственного голоса.

Освещенная пламенем рука ее протянулась ко мне, и я тут же узнала эту руку. Она была похожа на иссушенную старушечью лапку не больше, чем моя собственная рука. Я увидела крепкое, молодое предплечье и ровные, симметрично расположенные пальцы. На мизинце блеснуло широкое кольцо. Наклонившись, я воззрилась на это кольцо и увидела камень, который видела уже сотни раз. Потом снова посмотрела на лицо, и оно уже не ускользало от моего взгляда.

— Ну что, Джен, вы узнаете меня? — спросил до боли знакомый голос.

— Если вы снимете этот красный плащ, сэр…

— Тесемки завязаны на узел. Помогите развязать.

— Разорвите, сэр.

Он дернул за тугой узел, спрятанный под капюшоном.

— Ну вот. Готово.

Красный плащ упал на пол, и передо мной предстал мистер Рочестер.