Соблазнение Джен Эйр

Увидела я и то, что возбудились не только эти двое. Лорд Ингрэм и полковник Дент целовали мисс Эми и мисс Луизу Эштон. Испугавшись собственного безудержно нарастающего возбуждения и боясь, что меня могут в любую секунду заметить, я попятилась к стеклянной двери и выскользнула в темную ночь.

13

Той ночью я долго не могла заснуть — слишком лихорадочными были мои мысли, а когда сон все же пришел, мне явились различные сцены того, что наверняка происходило за закрытыми дверями столовой с того дня, как в дом приехали гости мистера Рочестера. Неудивительно, что он меня не замечал. Я вертелась вокруг него, как влюбленная дура, а сам он все это время предавался плотским утехам, которые, как он стыдливо признался, были его пороком.

Это должно было потрясти или даже отвратить меня от него, но мои странные чувства только заставили меня еще сильнее желать его расположения. Телом он был слаб, но духом — величественен, и это, считала я, нас роднит. Я чувствовала, что у нас с ним гораздо больше общего, чем он думает. Мне должно было быть стыдно за то, что я шпионила за ним и за его гостями, я это хорошо понимала, но картины, свидетелем которых я стала, лишь наполнили меня желанием увидеть больше.

Я чувствовала, что заглянула сквозь потайную дверцу в головокружительный мир, по сравнению с которым все остальное кажется серым и убогим. И хотя условности общественной жизни, к которым меня приучали с самого детства, отличались исключительной праведностью, теперь они казались мне отвратительными в своей замшелости. Однако я начала подозревать, что именно теперь, сдавшись под напором моей тяги к духовному и — да! — физическому пробуждению, эти оковы с меня спадут.

Понятно, почему эти дамы и джентльмены не спешат покинуть Тернфилд, размышляла я, все еще сомневаясь в том, что увиденное мною происходило на самом деле. Понятно, чему они так радовались. И зачинщиком всего этого был мистер Рочестер. Что случится, если он когда-нибудь направит свое искусство получать и дарить удовольствия на меня? От одной этой мысли у меня мурашки пошли по коже. Я знала, что не устою, читатель. Во мне бурлили и кипели такие желания, что я понимала: противиться ему я не смогу.

На следующий день меня вызвали вниз. Кто-то хотел говорить со мной в комнате миссис Фэрфакс. Оказавшись на месте, я увидела, что меня ждет незнакомый мужчина, судя по внешнему виду — лакей джентльмена. Посетитель был в глубоком трауре, и шляпу, которую он держал в руке, опоясывала черная лента.

— Осмелюсь сказать, вы едва ли помните меня, — промолвил он, встав, когда я вошла в комнату. — Моя фамилия Ливен. Я служил кучером у вашей тетушки миссис Рид, когда вы еще жили в Гейтсхеде лет восемь или девять тому назад. Я до сих пор там живу.

С трудом мне удалось заставить себя перестать думать о тайных шарадах и сосредоточить внимание на вестнике из обычного мира. Вспомнив о манерах, я протянула руку.

— Ах да, Роберт! Как поживаете? Я вас прекрасно помню. Вы иногда разрешали мне кататься на гнедом пони мисс Джорджианы. — Я пожала ему руку. — Как ваша семья, Роберт? Все живы-здоровы?

— Мне очень жаль, мисс, но я пожаловал к вам с недобрыми вестями.

— Надеюсь, никто не умер? — спросила я, оглядывая его черные одеяния.

Он тоже опустил глаза на черную ленточку на шляпе и ответил:

— Вчера была неделя, как мистер Джон умер в своей лондонской квартире.

— Мистер Джон? — Я припомнила своего жестокого двоюродного братца, который всячески изводил меня, бил и вечно заставлял впутываться в неприятности.

— Да.

— А как это перенесла его мать?

— Видите ли, мисс Эйр, это не обычная смерть. Он вел на редкость разнузданный образ жизни, а уж последние три года вовсе не знал удержу. Он потратил все свое здоровье и состояние на самых скверных мужчин и женщин. В конце концов влез в долги и угодил в тюрьму. Мать дважды выкупала его, но, оказавшись на свободе, он неизменно возвращался к старым дружкам и привычкам. Три недели назад он приехал в Гейтсхед, чтобы убедить мать отдать ему все. Но миссис отказала. Тогда он уехал, и вскоре пришла весть о его смерти. Говорят, он покончил с собой, но так это или нет, Бог знает.

Я молчала.

— Миссис сама давно хворала. Траты на вызволение сына и страх оказаться в нищете совсем подорвали ее здоровье. Когда пришла весть о смерти мистера Джона, у нее случился удар. Но во вторник ей стало лучше, и, когда речь вернулась к ней, она сказала мне: «Привезите Джен. Найдите Джен Эйр». Вчера я выехал из Гейтсхеда, и, если вы успеете собраться, я бы хотел завтра с утра увезти вас с собой.

Новость меня удивила, а необходимость уезжать раздосадовала, и все же я чувствовала, что семейными обязанностями пренебрегать нельзя. Я не думала, что когда-нибудь снова увижу тетю Рид, но она послала за мной, и это указывало на то, что она действительно очень страдает. Сейчас тетя была уже старухой, и, несмотря на желание навсегда вычеркнуть ее из своих мыслей, я преисполнилась жалости к ней.

— Да, Роберт, к утру я буду готова. Наверное, нужно ехать.

— Мне тоже так кажется, мисс. Но вам, чтобы уехать, вероятно, нужно испросить разрешения.

— Да. Я сейчас этим займусь.

Препоручив Ливена заботам жены Джона, я отправилась искать мистера Рочестера. Однако выяснилось, что он по делам уехал в Милкот и вернется, скорее всего, поздно.

День был пасмурный, накрапывал дождик, и без мистера Рочестера гости, похоже, приуныли. На поездку я согласилась не задумываясь, однако предстоящая встреча вызвала у меня тревогу. Мне не нравилось жить с тетей, которая была женщиной жесткой, даже жестокой, и ее желание видеть меня теперь, после того как она выгнала меня из дома, не вызывало у меня ничего, кроме досады и раздражения.

Более того, мысль о необходимости покинуть Тернфилд и вернуться в пустой холодный дом, чтобы ухаживать за умирающей женщиной, наполнила меня ужасом. Покидать Тернфилд мне не хотелось. По крайней мере пока здесь находился мистер Рочестер. Я еще не успела разобраться в своих смешанных чувствах к тайной жизни моего хозяина и его гостей. Но теперь, когда я узнала о ней, меня лихорадило от одной мысли о том, что я буду оторвана от этого открывшегося мне нового мира. А потом пришла новая, еще более тревожная мысль. Что, если он уедет до моего возвращения?

Не знаю, может быть, мне показалось, но в тот день весь дом как будто наполнился возбуждением и беспокойством. Гости собирались сходить к цыганскому табору, недавно появившемуся на поле с другой стороны Хея, но из-за плохой погоды прогулку пришлось отменить. Некоторые мужчины ушли в конюшни, другие играли с молодыми леди в бильярд.

Бланш Ингрэм сначала спела и сыграла на рояле несколько печальных песен, а потом, взяв в библиотеке роман, со скучающим видом опустилась на диван и приготовилась скрасить часы без мистера Рочестера волшебством литературы.

Видя, что меня она не замечает, я стала смотреть на нее. Еще совсем недавно, прошлым вечером, я с замиранием сердца наблюдала за ней и мистером Рочестером, однако сейчас, при свете дня, она казалась такой умиротворенной, такой скромной, такой женственной. Как она может оставаться такой спокойной после того, как всю ночь безраздельно владела им? Это было выше моего понимания.

Смеркалось. Часы мелодичным боем предупредили о том, что пора одеваться к обеду, когда малышка Адель, на коленках стоявшая рядом со мной у стеклянной двери в гостиной, вдруг воскликнула:

— Voilà, Monsieur Rochester, qui revient! [25]

Я повернулась, а мисс Ингрэм вскочила с дивана. Остальные тоже оторвались от своих разнообразных занятий, потому что почти одновременно с этим послышались скрип колес и шуршащие звуки ударов копыт о влажный гравий.

— Что за дикость возвращаться таким образом! — удивилась мисс Ингрэм. — Ведь уезжал он на своем черном Месруре. И Лоцман был с ним. Что он сотворил с животными?