Соблазнение Джен Эйр

Лорд Ингрэм завладел оттоманкой рядом с двумя девушками за ширмой. Теперь я знала, что это леди Фулбрайт и мисс Дюпре. Мужчина сидел на виду у всей компании, но две дамы все еще были частично скрыты от глаз присутствующих. Мне с моей выгодной позиции было видно, как затянутая в чулок ступня одной из дам потянулась к нему и поползла по его шее. Он повернулся и тихо сказал что-то. Я услышала смех. Потом он взял большой палец дамской ноги в рот и слегка прикусил его.

В смятении я повернулась к Адели, которая сидела рядом с неотразимым полковником Дентом. Он пытался заговорить с ней по-французски, но Луиза, сидящая с другой стороны от него, хохотала над его ошибками. Я видела, что она положила руку ему на плечо и что-то шепчет на ухо. Адель этого, видно, не замечала. Но когда девочка изогнулась и без стыда посмотрела на них, я поняла, что здесь она чувствует себя в своей тарелке.

Может быть, такие же обычаи были заведены в салоне Селин Варанс? Поэтому Адель так легко влилась в это общество? Теперь я ясно вспомнила нашу первую встречу и ту чересчур фривольную песенку, которую она мне спела тогда. Что, если подобная доверительная, раскованная обстановка естественна для людей круга мистера Рочестера? Как это было не похоже на церемонность, религиозность, принужденность запомнившихся мне с детства вечеров в доме тети Рид. Если там все было холодно и мертво, то в этой комнате кипела жизнь.

Кто же будет парой Бланш Ингрэм? Она стояла одна у стола, грациозно склонившись над альбомом и развязно покачивая бедрами. Изо рта ее то и дело показывался язычок, облизывал верхнюю губу и прятался обратно. Похоже, она ждала, когда к ней кто-нибудь подойдет. Она сама выберет себе кавалера.

Мистер Рочестер покинул сестер Эштон и теперь стоял у камина так же одиноко, как она — у стола. Мисс Ингрэм подошла к камину и остановилась с другой стороны.

— Мистер Рочестер, я думала, вы не любите детей.

— Так и есть.

— Что же заставило вас взять под опеку такую куколку? — Она указала на Адель. — Где вы ее нашли?

— Я ее не нашел. Ее мне оставили.

— Нужно было отправить ее в школу.

— Обучение в школе слишком дорого стоит.

— Но ведь вы, кажется, наняли ей гувернантку. Я только что видела рядом с ней какую-то девушку. Где она? Ушла? А, нет, вон, все еще сидит за шторой. Вы, конечно же, платите ей, а, по-моему, содержать и ребенка, и гувернантку должно обходиться еще дороже, разве не так?

Меня охватил страх (или правильнее сказать — надежда?), что упоминание обо мне заставит мистера Рочестера посмотреть в мою сторону. Я невольно вжалась еще глубже в тень, но он так и не повернулся.

— Я не задумывался об этом, — произнес он, глядя прямо перед собой.

— Да, вы, мужчины, никогда не думаете об экономии и здравом смысле. У нас с Мэри в детстве перебывало не меньше дюжины гувернанток. Половина жуткие, другая половина — смешные. Ты помнишь мадам Джубер, Теодор?

Лорд Ингрэм, занятый двумя дамами за ширмой, отвлекся и повернул раскрасневшееся лицо, чтобы ответить.

— Гувернантку? Да, дорогая сестренка. У меня их было немало.

Бланш захохотала.

— Ох, ты всегда был проказником! Именно поэтому, Тедо, мама взяла в учителя того бледного типа, мистера Вайнинга. Они с мисс Уилсон, нашей горничной, представьте, позволили себе полюбить друг друга. Во всяком случае мы с Тедо думали, что они полюбили друг друга, и, застав их однажды вместе, использовали это для того, чтобы их выгнали из дома.

— Да, было дело. Однако опыт подсказывает, что существует тысяча причин, по которым в уважаемом доме ни в коем случае нельзя терпеть подобные интрижки между служанками и учителями, — сказал лорд Ингрэм, и в этот миг я снова заметила, как дамская ножка пощекотала его, как будто для того, чтобы заставить сбиться. Остальные смотрели, улыбаясь, на его неудобство, но никто, похоже, не видел в этом ничего необычного и не считал нарушением правил приличия.

— Ты ханжа, Тедо, — упрекнула его Мэри.

— Ну, кому знать, как не мне, верно? Теперь, оглядываясь назад, я могу утверждать, что любовные связи такого рода недопустимы. Мои гувернантки являли собой ужасный пример для такого невинного создания, каким был я.

Бланш снова рассмеялась, потому что две пары женских рук обхватили ее брата и утащили за ширму.

— В чем-то он прав. Связи такого характера отвлекают работника и являются причиной пренебрежения обязанностями… Кроме того, они рождают дух союзничества и самоуверенность, а отсюда растут дерзость, мятеж и общий беспорядок. — Сказав это, Бланш сложила перед собой ладони.

Эми Эштон, не услышав или не обратив внимания на ее сентенцию, заговорила звонким, детским голоском:

— Мы с Луизой любили нашу гувернантку. Она была добрейшим существом и терпела все. Ничто не могло заставить ее выйти из себя. Нас она никогда не ругала, правда, Луиза?

— Да, такого не было ни разу. Мы могли делать все, что хотели. Что бы мы ни просили, эта милая женщина выполняла. Удовлетворялись все наши просьбы. Без исключений. Мы были похожи на Тедо… Только в другом смысле.

— Полагаю, теперь, — сказала мисс Ингрэм, растягивая губы в улыбке, — нам предстоит услышать воспоминания обо всех знакомых гувернантках и их распущенности. Лучше я опять предложу кое-что другое. Мистер Рочестер, вы поддержите меня?

— Сударыня, я поддержу вас и сейчас, и в любом другом начинании.

— Вы сегодня в голосе?

Мисс Ингрэм с горделивой грацией села за рояль, расправила пышные белоснежные складки своего наряда и, продолжая говорить, заиграла чудесную прелюдию. И произносимые ею слова, и сам вид ее, казалось, были направлены на то, чтобы вызвать у слушателей не только восхищение, но и удивление. Она явно собралась поразить их чем-то особенно дерзким и необычным.

— О, как же мне надоели современные мужчины! — воскликнула она, наигрывая. — Несчастные, слабые создания, не смеющие и шагу ступить за ворота папиного сада, к которым они даже не подходят, не испросив разрешения у мамочки! Эти существа только и думают, что о своих красивых лицах, белых руках да миниатюрных ступнях, как будто для мужчины красота имеет какое-то значение! Как будто миловидность не женский удел, не ее законное право! Я считаю, что некрасивая женщина — это пятно на лице мироздания. Что же касается мужчин, пусть уж их заботят мощь, решительность и мужская сила. Пусть их девизом станет: охота, стрельба, война и прелюбодейство. Будь я мужчиной, мой девиз был бы именно таким.

Выдержав паузу, пока остальные со смехом собирались вокруг рояля (ее порочный язык, похоже, не вызвал у приятно возбужденного общества ничего, кроме одобрения, и самое поразительное — никто не обращал внимания на то, что подобные речи слышит ребенок, хотя сама Адель тоже улыбалась), она продолжила:

— Когда я выйду замуж, мой муж не будет соперничать со мной, он будет для меня фоном. Я никого не подпущу к своему трону, моя власть должна быть безраздельной. Его страсть не будет разделена между мною и тем образом, который он видит в зеркале. Все его внимание будет моим, и он посвятит себя исключительно тому, чтобы доставлять мне те удовольствия, которые я сочту желанными. Любые удовольствия, — веско прибавила она. — А теперь пойте, мистер Рочестер, а я буду вам аккомпанировать.

— Повинуюсь, — был ответ, и мое сердце пронзила острая боль, когда я увидела, как он прикоснулся к ее обнаженной шее.

До моего присутствия ему нет дела, так же как до моей любви. Я увидела это со всей убийственной четкостью, когда он воззрился на прекрасную Бланш с ее выпуклыми формами и ловкими пальчиками. По сравнению с такой чувственной и прямолинейной натурой, какой желторотой школьницей, наверное, кажусь ему я! Он даже как-то сказал мне об этом напрямик, но я по глупости своей будто не услышала его слов.

— Пойте! — повторила мисс Ингрэм и, снова прикоснувшись к инструменту, заиграла какой-то оживленный мотив.

«Все, пора незаметно уходить», — подумала я.