Соблазнение Джен Эйр

«Она, значит, не обычная школьница», — подумала я, вспомнив, как пыталась произвести на него впечатление исполнением церковного гимна.

— А эта прекрасная, талантливая леди еще не замужем?

— Кажется, нет. Насколько мне известно, они с сестрой не очень богаты. Владения старого лорда Ингрэма майоратны — почти все получил его старший сын.

— Что же, не нашлось богатого и знатного джентльмена, которому бы она понравилась? Мистер Рочестер, к примеру. Он же богат?

— О да. Но, видите ли, существует значительная разница в возрасте. Мистеру Рочестеру почти сорок, а ей всего двадцать пять.

— Ну и что? Еще более неравные браки заключаются каждый день.

— Верно, но мне кажется, что мистер Рочестер едва ли задумывается об этом. Однако, когда он все же женится, из него получится прекрасный супруг.

Я взяла салфетку и стала теребить ее уголок. Пальцы у меня дрожали, но я постаралась сделать так, чтобы миссис Фэрфакс не заметила моих внутренних терзаний. О, если бы ты знал, что это были за терзания, дорогой читатель! Ибо тогда в голове моей крутилась одна лишь мысль: свет еще не видывал большей дуры, чем Джен Эйр.

«Ты, — мысленно сказала я себе со злостью, — решила, что являешься парой мистеру Рочестеру? Вообразила, что можешь понравиться ему? Что важна для него хотя бы чуточку? Закрой лицо свое и стыдись! Он, кажется, хвалил твои глаза? Глупый слепой щенок! Открой эти самые глаза и посмотри на свое скудоумие! Ни одна разумная женщина не станет всерьез воспринимать того, кто стоит выше и никак не может намереваться на ней жениться, и безумна та женщина, которая лелеет свою тайную любовь, ту, которая, не встретив ответа и оставшись невысказанной, рано или поздно поглотит того, кто ее вскармливает. Если же любовь эта перестает быть тайной и встречает ответ, она неминуемо приводит на дорогу погибели, свернуть с которой уже нельзя».

— Но вы снова ничего не едите, мисс Эйр, — заметила миссис Фэрфакс, прерывая мои размышления. — Чай вы попробовали, но больше ни к чему так и не притронулись.

— Я не могу есть, потому что мне слишком хочется пить. Позволите мне налить еще одну чашку?

Я уже была близка к тому, чтобы снова начать истязать себя мыслями о возможности союза между мистером Рочестером и прекрасной аристократкой Бланш, но тут пришла Адель и разговор ушел в другое русло.

9

Прошла неделя. От мистера Рочестера не было никаких новостей. Миновало десять дней — все так же тишина. Миссис Фэрфакс сказала, что не удивится, если из Лийса он поедет сразу в Лондон, а оттуда на континент, и не появится в Тернфилде в ближайший год. Для него было обычным делом исчезать вот так, никого не предупредив. Когда я услышала это, у меня упало сердце и по всему телу разлился ледяной холод.

Меня охватило отвратительное непреходящее чувство разочарования, но я заставляла себя думать лишь о практической стороне дела. Смотря в зеркало, расчесывая волосы перед сном, я успокаивала себя разумными доводами.

«Ты не имеешь ничего общего с хозяином Тернфилда. Единственное, что тебе от него нужно, — вовремя получать жалованье за обучение его protégée, а со своей стороны ты должна быть не более чем благодарной за то уважение и доброе обращение, которого имеешь право ожидать, если исправно исполняешь свои обязанности. Не сомневайся, это единственная связь между вами, которую он готов признать, поэтому не делай его предметом своих нежных чувств, восторгов или терзаний. Он человек не твоего круга. Держись своей касты и уважай себя, чтобы не раздаривать истинную, идущую от всего сердца любовь там, где этого дара не ждут, где он вызовет лишь насмешку и презрение».

Оставаясь внешне спокойной, я продолжала заниматься повседневными делами. Меня то и дело посещали смутные мысли об уходе из Тернфилда, и я машинально сочиняла в уме тексты объявления и перебирала возможные варианты поиска нового места работы.

Мистер Рочестер отсутствовал уже больше двух недель, когда однажды во время обеда почтальон принес письмо миссис Фэрфакс.

— От хозяина, — сказала она.

Я так вздрогнула, что полчашки чая выплеснулось на блюдце.

— Очевидно, мистер Рочестер собирается отложить возвращение?

— Напротив. Он пишет, что приедет через три дня. Это, выходит, в четверг. И не сам. Не знаю, сколько знатных гостей он привезет с собой из Лийса, но тут сказано, чтобы мы подготовили все лучшие спальни и навели порядок в библиотеке и гостиных. Мне велено найти в Милкоте помощников по кухне. Дамы приедут с горничными, а джентльмены с лакеями, так что у нас будет полный дом.

Миссис Фэрфакс торопливо проглотила обед и поспешила выполнять поручения.

Следующие три дня прошли, как она и предсказывала, в суматохе приготовлений. Я-то думала, что в Тернфилде все комнаты изумительно чисты и содержатся в завидном порядке, но, как оказалось, ошибалась. В помощь были призваны три женщины, и по всему дому пошла такая старательная работа — натирка полов и обметание мебели, выбивание ковров и перевешивание картин, мытье люстр и зеркал, протапливание спален, проветривание одеял и сушка у огня пуховых перин, — что я только диву давалась. Ничего подобного мне не доводилось видеть ни до, ни после этого.

Адель весь этот переполох ужасно возбудил. От учебы ее освободили, потому что миссис Фэрфакс привлекла меня к работе по дому, и я весь день проводила в кладовых, помогая (или мешая) ей и поварихе. Я постигала науку приготовления заварных кремов, творожных пудингов и французских пирожных, училась связывать ножки и крылышки дичи и украшать тарелки с десертом.

Прибытие гостей ожидалось в четверг днем, дабы они могли успеть к шестичасовому обеду. Все эти дни у меня не было времени подумать, потому что я, как и все в доме, пребывала в радостном возбуждении и была занята не меньше остальных. И все же я нет-нет да и возвращалась невольно в омут сомнений, недобрых знамений и мрачных предположений.

В одну из таких минут я случайно увидела, как дверь лестницы на третий этаж (в последнее время всегда запертая) медленно приоткрылась и из-за нее показалась Грейс Пул в строгом чепце, белом переднике и платке. Она бесшумно прошла по коридору. Так она раз в день спускалась в кухню, где обедала, выкуривала у камина маленькую трубку и возвращалась наверх с кувшином портера, чтобы выпить его в одиночестве в своем мрачном укрытии.

Самым удивительным казалось то, что во всем доме, кроме меня, похоже, ни одна живая душа не удивлялась ее странным привычкам и даже не обращала на них внимания. Никто не обсуждал ее положение или занятия, ни у кого не вызывала жалости ее замкнутость и отстраненность. Однажды я, правда, услышала обрывок разговора Лии с одной из наемных уборщиц. Предметом его была Грейс. После какой-то реплики Лии, которую я не расслышала, уборщица заметила:

— Наверное, у нее неплохое жалованье.

— Да, — ответила Лия. — Хотела бы я получать столько же. Мне, конечно, грех жаловаться — в Тернфилде на содержание слуг не скупятся, но миссис Пул получает впятеро против моего.

— Она, видно, отменный работник, — сказала уборщица.

— Она прекрасно понимает, что от нее требуется, — согласилась Лия и значительно добавила: — Да только никто из наших не захотел бы оказаться на ее месте, ни за какие деньги.

Но тут Лия повернулась, увидела меня и предостерегающе толкнула локтем свою собеседницу.

— Она что, не знает? — донесся до меня шепот женщины.

Лия покачала головой, и разговор, естественно, не продолжился. Все, услышанное мною, можно было свести к одному факту: в стенах Тернфилда обитает некая тайна, которую от меня умышленно скрывают.

Наконец настал четверг, и после долгого томительного ожидания (Адель и миссис Фэрфакс то и дело выглядывали в окно в надежде увидеть движение на длинной подъездной дороге, а я была близка к отчаянию от нервного напряжения) четверо всадников подскакали галопом к Тернфилд-Холлу. За ними последовали два открытых экипажа, над которыми развевались вуали и перья. Двое из всадников были молодыми красавцами. Третьим скакал мистер Рочестер на своем черном жеребце Месруре, перед ним бежал Лоцман. Сердце мое затрепетало, когда я увидела хозяина, и с большим трудом мне удалось удержать себя и не помахать ему рукой. Но потом я увидела, что рядом с ним едет женщина. Ее алое платье для верховой езды почти доставало до земли, длинная вуаль развевалась на ветру, и сквозь ее прозрачные складки просвечивали роскошные локоны цвета воронова крыла.