Навечно преданный (СИ)

— Тогда отвечай: знаком ли тебе этот человек? — указал адвокат на господина Ромуса.

— Да, знаком, — с едва уловимой запинкой ответил пират. — Это торговец из Школы Слуг, имени, правда, не припомню…

— Ты действительно продал ему мальчика?

— Было дело.

— А что за мальчик, откуда? — допытывался Смит.

Старый пират задумался, видимо, не зная, как лучше ответить на поставленный вопрос, но всё же, собравшись с духом, принялся рассказывать:

— Я, господин судейский, в те времена служил на «Продувном» — славная была посудина, должен вам заметить. Мы тогда состояли в армаде капитана Генри Моргана, потому как сообща сподручней и на корабли нападать, и от имперской флотилии отбиваться. Как-то утром заметили на горизонте судно в сопровождении двух военных бригов. Капитан отдал приказ суда нагнать и взять на абордаж.

— Ты помнишь, как назывался корабль?

— Как не помнить? «Утренняя звезда». Богатое судно, хороший улов. Очень хороший улов! — Уиггинс замялся: — Да я уже рассказывал об этом тем джентльменам, что доставили меня сюда…

— Ничего, господам судьям тоже нужно об этом услышать, — перебил его адвокат. — Продолжай и давай-ка ближе к делу.

— Так я же и говорю… — мужчина потёр губы, звякнув тяжёлой цепью. — На том корабле и мальчонка этот был, среди пассажиров. Мы почитай всех перебили, уж больно яростно сопротивлялись господа, а парнишка чудом жив остался. Ну, капитан его сначала себе забрал поразвлечься — любил он это дело, чего уж скрывать! — а мальчишка не из робких оказался, цапнул капитана за руку до крови, рожу расцарапал, вот тот и приказал строптивца за борт выкинуть. А я пожалел — такой товар денег стоит, и неплохих, если хорошего покупателя найти. Ну, отвёл волчонка в трюм, сунул в пустой канатный ящик, запер… Поил, подкармливал, чтобы не помер… А как пришли в Портри — надо было пополнить запасы воды и провизии — так и вывел потихоньку с корабля да и продал господину торговцу.

Во время довольно складно излагаемого свидетелем повествования Джон не сводил с Преданного тревожного взгляда, горя лишь одним желанием: оказаться сейчас рядом, обнять, провести рукой по волосам, по напряжённой спине, поцеловать задумчиво-растерянные глаза, в которых отражалось яростное усилие вспомнить хоть что-то из сказанного пиратом. Его Величество даже не знал, чего он жаждет больше: чтобы Шерлоку всё-таки удалось взломать запертую дверь, ведущую в самые глубины памяти, или чтобы те ужасы, которые описывал сейчас старый разбойник так и остались для молодого человека лишь услышанной историей, не подкреплённой личными эмоциями и мучительными переживаниями. Гибель родных, плен, домогательства похотливого злодея, от которого, наверняка, за милю разило немытым телом и ромом, тесное пространство канатного ящика, в котором пятилетнему ребёнку довелось провести бог весть сколько времени… Такое не каждый способен вынести. Сердце Шотландца заныло от жалости, а адвокат меж тем продолжал с вынужденной неумолимостью бездушного механизма:

— Мальчик говорил, кто он?

— Говорил что-то про брата и матушку, что из знатной семьи, — пират явно нервничал, несмотря на всю решительность говорить правду и только правду, и теперь переминался с ноги на ногу, нетерпеливо почёсываясь. — Требовал, чтобы я его домой вернул. Ну, после пары хороших оплеух заткнулся, разумеется. Помалкивал, только глазюками сверкал. Да и то сказать: куда мне было к знатным господам соваться? Чтобы сразу вздёрнули на виселице?

Джон почти застонал, готовый сейчас же свернуть шею свидетелю.

— Мальчик называл своё имя? — мистера Смита, казалось, откровения старого флибустьера ничуть не смущали, как, впрочем, и высокочтимый суд, внимавший Уиггинсу с неослабевающим интересом.

— Да я не спрашивал, зачем мне оно? — пожал плечами пират.

— А вам? — адресуя свой вопрос теперь уже Ромусу, крутанулся на каблуках адвокат, мотнув завитыми буклями парика.

— Да, — без промедления ответил бывший торговец, словно только и ждавший, когда к нему обратятся, — говорил, уже в Школе. Никак не желал отзываться на любое иное, как упрямца ни наказывали. В конце концов, плюнули и оставили Шерлоком — всё равно хозяева Преданным чаще всего дают другие имена.

— А новый воспитанник не поведал вам — кто он и откуда?

— Нет, — вид у бывшего служителя Школы был довольно-таки смущённый. — Сперва, когда я только его купил, он вовсе почти ничего не говорил, а потом… Воспитанникам Школы не положено помнить своё прошлое. Мастера-Преподаватели не позволяют озвучивать воспоминания, если таковые имеются, наказывая всякий раз, когда ученики пытаются это сделать. В итоге, память мальчиков блокируется.

— И Мастеров совсем не интересовало его происхождение?

— Для тех, кто попадает в Школу, происхождение теряет смысл, — развёл руками мистер Ромус, за прошедшее с момента судьбоносной встречи с королём Шотландии время явно поутративший рвение приверженца идей доктора Франкенштейна.

— Хорошо, а было ли у купленного вами мальчика что-то из личных вещей?

— Только одежда — грязная и разорванная, хотя и явно недешёвая, — торговец помолчал, словно припоминая. — А ещё деревянный амулет, не имеющий никакой ценности.

— И где сейчас эта вещица?

— Всё, что связано с прошлой жизнью наших воспитанников, подлежит уничтожению, — пояснил господин Ромус. — Но этот амулет я сохранил — сам не знаю зачем. Возможно, потому, что Шерлок был моим последним приобретением. После этого я стал агентом, доставляющим товар клиентам Школы и проводящим процедуру установления Связи. А когда король Шотландии, желая спасти Шерлока, согласился на предложенный мной обряд, а потом, не будучи уверенным в положительном результате, оставил его у себя умирать, я отдал безделушку Его Величеству.

Слова старика, однажды и необратимо изменившего его судьбу, Джон слушал уже невнимательно. Что-то размытое и туманное, прочно засевшее в голове, не давало ему покоя. Нечто давно известное, услышанное ещё в детстве… «Утренняя звезда»… Он откуда-то знал это название. И сама история, рассказанная пиратом, была какой-то знакомой. В груди холодно засосало, а взгляд сам по себе скользнул в сторону Майкрофта, невозмутимо восседавшего на своём почётном месте. Нет. Разве это возможно?

А адвокат уже демонстрировал суду поданную помощником деревянную подвеску на тонком шнурке, попутно спрашивая у Ромуса, знакома ли ему сия вещица. Джон сглотнул, глядя на болтающийся в руке господина Смита амулет, который он всего несколько дней назад лично вручил Императору. Так вот о каком чуде говорил Холмс, вот почему так странно взглянул тогда на Ватсона! И Джон сам невольно стал частью этого организованного Императором чуда, даже не подозревая об этом, а весь процесс, сначала отсроченный, а после ловко растянутый на три дня, нужен был лишь для того, чтобы успеть доставить важных свидетелей?..

Меж тем, и Ромус, а за ним и пират подтвердили, что предъявленный суду амулет действительно принадлежал когда-то мальчику, который, став взрослым мужчиной, сидел теперь на скамье подсудимых, взирая на происходящее абсолютно нечитаемым льдисто-бирюзовым взглядом.

Покончив с текущим допросом, адвокат испросил у суда позволения отпустить опрашиваемых, и когда мужчины покинули скамью в центре помещения — господин Ромус тихонечко примостился рядом с услужливо потеснившимся капитаном Лестрейдом, а Билл Уиггинс удалился из зала заседаний под конвоем — расторопный правозащитник, выдержав выразительную паузу, произнёс тоном, которому бы могли позавидовать лучшие драматические актёры королевского театра:

— А сейчас я хотел бы попросить высокочтимый суд в качестве свидетеля вызвать Его Императорское Величество сира Майкрофта Холмса.

Должно быть, судьи дружно приняли решение ничему больше не удивляться, потому как выполнили просьбу адвоката без требования каких-либо дополнительных объяснений. Сам же Император, сойдя со своего «престола», повёл себя совершенно демократично, преспокойно заняв место, ещё хранящее тепло тела господина Ромуса.