Навечно преданный (СИ)

Похоже, это проникновенное признание очень взволновало Его Величество, и он умолк, словно обессилев, почти без стеснения посылая Шерлоку взгляд, полный самых отчаянных упований. Но, к удивлению Джона, глаза Преданного не осветились ответной надеждой: он коротко выдохнул и прикрыл веки, избегая контакта с тем, ради кого готов был пожертвовать и свободой, и самой жизнью. Король, недоумевая, перевёл взор на сира Майкрофта, лицо которого вновь застыло в привычной невозмутимости, приобретя, разве что, чуть более мраморный оттенок. Ватсон не мог понять, почему эти двое ведут себя так странно, когда до победы, в которой Шотландец не сомневался, учитывая общую атмосферу слушания, царящие среди публики настроения, а главное — то, с какой горячностью судьи обсуждали открывшиеся им новые обстоятельства, остаётся всего один шаг.

Казалось, подтверждая чаяния молодого монарха, блюстители закона ещё раз обменялись несколькими фразами и согласными кивками, после чего председательствующий, грузно поднявшись с места и зашелестев бумагами, произнёс торжественно и звучно:

— Рассмотрев и взвесив все предоставленные обеими сторонами доказательства, суд вынужден признать, что никаких оснований считать Его Величество короля Джона Хэмиша Ватсона Шотландского виновным в убийстве князя Магнуссена нет. Посему все обвинения в адрес Его Величества по данному вопросу суд признает окончательно снятыми за их неправомерностью.

Гул радостного облегчения прокатился среди враз ожившей публики, заглушая возмущённое шипение сторонников эплдорского тирана, которых к окончанию процесса значительно поубавилось: открыто поддерживать человека, планировавшего — пусть и недоказанное — покушение на Императора отважились немногие. Даже родственники убитого не рискнули высказывать своё недовольство, молча поглядывая на главу суда из-под сердито нахмуренных бровей. Почтенный же служитель порядка, словно не замечая обращённых в его сторону взглядов — ни сияющих надеждой, ни посверкивающих неудовлетворённой досадой — переступил с ноги на ногу, пожевал одутловатыми губами и продолжил строго и решительно:

— Исходя из этого, вина за преступление, коим является умерщвление правящей особы Эплдорского княжества сэра Чарльза Огастеса Магнуссена, целиком и полностью ложится на Преданного, известного под именем Шерлок. — Короткий вздох, слетевший с уст стража правосудия во внезапно поглотившей помещение абсолютной тишине, засвидетельствовал его личное сожаление в связи с выносимым постановлением. Но отринув личные симпатии, верный жрец Фемиды неумолимо вернулся к вердикту, чётко зачитывая сухие казённые фразы:

— Суд принял во внимание все пояснения к данному делу, однако, исходя из того, что Закон о наказании за убийство высокопоставленного лица не предусматривает для человека незнатного происхождения никаких поблажек вне зависимости от любых сопутствующих или смягчающих обстоятельств, сегодня, тридцатого апреля, года 15.. от Рождества Христова судейской коллегией Объединённой Европейской Империи означенный Преданный Шерлок за совершенное им злодеяние приговаривается к лишению жизни через повешение. В силу законодательства Объединённой Европейской Империи приговор подсудимому не может быть смягчён и обжа…

Джон почувствовал, что умирает. Ликующие выкрики сторонников герцога Курляндского ввинчивались во внезапно оглушённое сознание визгливыми трелями скверно настроенных инструментов. Возмущённое эхо иных голосов, явно недовольных судейством, переплеталось с ними растерянной и ошеломлённой какофонией. Бледный как мел сир Майкрофт, внезапно склонившийся над каким-то письмом, переданным ему невесть откуда появившимся лакеем в запылённом дорожном плаще и заляпанных грязью ботфортах, кощунственно и нелепо несоответствовавших общему собранию, вдруг поразил разгладившим нахмуренное чело облегчением, чем вызвал у Джона, задыхающегося от отсутствия воздуха в перехваченных спазмом лёгких, прилив оглушительного негодования: какие могут быть дела в такой момент?! Мир сошёл с ума! И он, Джон, тоже явно сходит с ума вместе с этим чёртовым миром.

Он рванул тугой ворот камзола, сминая побелевшими пальцами тонкое кружево. Изо всех сил стараясь не выпустить из виду вытянувшегося в струну и снова закрывшегося от всего и всех за маской ледяного спокойствия Шерлока, не обращая внимания на стремящиеся удержать его руки сидящей рядом Мэри, вскочил с места, пытаясь воззвать в бесконечный по счёту раз к милосердию и здравому смыслу: «Да, возможно, по закону Шерлок и виновен, но разве ввиду всех обстоятельств он не заслуживает помилования? Самого обычного помилования?!» — и уже понимая, заметив сочувствующий взгляд судьи: бесполезно.

Бросив ни к чему не ведущие призывы о вящей справедливости, Ватсон вернул всё своё внимание единственному человеку, имеющему сейчас для него значение, и пробив судорожно выстроенные тем барьеры — исступлённо, отчаянно, на оглушительном всплеске неконтролируемых эмоций — нырнул с головой в серо-зеленые омуты дорогих сердцу глаз.

«Не бойся! Я вытащу тебя! Всё равно вытащу!»

Тут же пришедшее в ответ: «Даже не вздумай! Я тебе не позволю так рисковать собой! Я вынужден буду сообщить об этом Императору, чтобы уберечь тебя от непоправимой ошибки,» — окатило ледяной волной и очередным спазмом, сжавшим горло.

Свет погас, затопленный всепоглощающей безысходностью. «Так вот он какой — ад!» — пронеслось в меркнущем сознании, которое не рассталось с телом только благодаря отчаянно бьющемуся в виски настойчивому шёпоту: «Джон? Джон, дыши! Дыши!» Ватсон с усилием поднял налившиеся свинцом веки. Привычно необыкновенные и неимоверно любимые очи обеспокоенно обласкивали его помертвевшее лицо, пытаясь поддержать и успокоить.

Повинуясь их благодатной исцеляющей силе, мужчина сделал несколько глубоких вдохов, как никогда ясно осознавая, что больше у него нет пути назад: либо он погибнет, спасая Шерлока, либо станет изгнанником, если того всё же удастся отбить у имперской охраны. Но к чёрту. К чёрту всё! Хоть в преисподнюю, лишь бы вдвоём. Лишь бы не дать привести в исполнение этот чудовищный приговор, что…

— …обжалованию не подлежит.

— Минуту внимания, господа.

Спокойный и даже негромкий голос Короля-Императора внезапно легко перекрыл стоящий в зале гул, приковывая всеобщее внимание к высокой и стройной фигуре верховного правителя, который, покинув своё роскошное кресло, возвышался над толпой подобно посланному небесами серафиму.

Подождав, пока разноголосый шум утихнет, сир Майкрофт обратился к председательствующему с самым непринуждённым видом:

— Ваша честь, я правильно понимаю, что единственной причиной, по которой подсудимый не может быть помилован — это его статус простолюдина?

— Так и есть, Ваше Императорское Величество, — растеряно ответил судья, тщетно пытаясь угадать причину высочайшего интереса.

— И если бы этот молодой человек был по рождению равен или выше господина Магнуссена, то все смягчающие его вину обстоятельства были бы учтены и оказали на вынесенный вами приговор самое решительное влияние? — словно сомневаясь в чём-то, продолжал уточнять сэр Холмс.

— Без всяких сомнений, сир, — кивнул законник и с нескрываемым любопытством воззрился на Императора, ожидая дальнейшего развития событий, которые вновь стали приобретать загадочную непредсказуемость.

— И мистер Шерлок, чей поступок хотя и привёл к гибели одного из правителей Объединённой Империи, но, бесспорно, являлся не единственно актом самозащиты Преданного и его законного Хозяина, но и вынужденной мерой предотвращения более тяжкого злодеяния, а именно покушения на установленный в Империи правопорядок, заслуживал бы право на справедливое снисхождение и мог бы надеяться не только на помилование, но и на оправдание? — настойчивость сира Майкрофта заставила сердце Джона Ватсона замереть в предчувствии чего-то совершенно невозможного. Побледнев так, что его лицо смогло бы составить конкуренцию белизне кружевного воротника, король Шотландии впился немигающим взглядом в Императора, словно ожидая от того обещанного чуда. Судья же вновь закивал, подтверждая: