Навечно преданный (СИ)

— Да, всё верно, Ваше Императорское Величество, но поскольку происхождение Преданных установить невозможно, а их статус фактически приравнивается к рабскому, то… — беспомощно разведённые руки красноречиво дополнили безнадёжность незаконченной фразы.

— В таком случае, во избежание судебной ошибки и недопущения вопиющей несправедливости, я должен сделать заявление.

Разбавляя привычную флегматичность небольшой долей патетики, Император высоко вздёрнул подбородок и прищурил посверкивающие некоторым высокомерием глаза:

 — Дело в том, что, как выяснилось, обвиняемый является человеком происхождения ничуть не менее благородного, чем покойный князь, а следовательно, вынесенный приговор не может быть приведён в исполнение, так как не соответствует букве закона и нарушает его основные нормы.

После минутной паузы среди вновь воцарившейся в зале мертвенной тишины, во время которой глава суда несколько раз молча открывал и закрывал рот, подобно выброшенной на берег рыбе, он всё же нашёл в себе силы ответить сиру Майкрофту на столь ошеломляющее заявление:

— Прошу прощения, Ваше Императорское Величество, но даже Ваши слова должны быть подтверждены какими-то уликами или свидетелями. У Вас есть доказательства?

— Разумеется, — сэр Холмс с достоинством водрузил худощавое тело в недра своего обитого пурпурным бархатом трона и сделал знак находящемуся поблизости секретарю, который тут же направился к выходу из зала. — Свидетели прибыли только что и готовы предстать пред уважаемым судом, Ваша честь.

Многострадальное сердце Джона Ватсона совершило очередной кульбит, ударяясь о рёбра рвущейся на свободу птицей. Ещё не до конца осознав происходящее, не смея поверить в невесть откуда свалившееся чудо и теряясь от охватившей душу благодарности к этому совершенно невероятному, абсолютно непредсказуемому человеку, Шотландец взглянул на сира Майкрофта готовыми вот-вот прослезиться глазами. Тот ответил Джону едва заметной улыбкой, если за таковую можно было принять дёрнувшийся уголок тонких губ, и откинулся на высокую спинку, с явным удовлетворением готовясь к очередному акту этой едва не вышедшей из-под контроля безумной пьесы.

Незаметно сморгнув слёзы, Ватсон обратил озарённое возродившейся былой надеждой лицо к своему несправедливо осуждённому возлюбленному, с какой-то щемящей нежностью отметив недоверчивое любопытство, с которым Шерлок смотрел на Императора, хмурясь и поджимая губы. Похоже, Преданный не мог поверить в то, что ради его спасения великий человек совершил действительно невозможное. Впрочем, Джон и сам до конца не мог этого представить, со стыдом признаваясь себе, что в ответ на заявление Майкрофта ожидает от сэра Холмса скорее мистификации, нежели действительно раскрытия тайны происхождения Шерлока. И когда в зал следом за мистером Найтом вошёл давно и хорошо знакомый господин Ромус, король ощутил некоторую неловкость, подозревая, что его предположения абсолютно обоснованы. Джон вздохнул: что ж, даже если это ложь, то она будет ложью во спасение его Шерлока.

По едва заметному кивку Императора адвокат защиты резво подскочил со своего места, принимая новоявленного свидетеля из рук секретаря в собственные многоопытные руки, и, представив его суду, препроводил бывшего торговца Школы Идеальных Слуг на свидетельскую скамью. Заручившись соизволением председательствующего, господин Смит начал опрос мистера Ромуса, строго соблюдая все предписанные для этого правила. Отдав должное формальностям, седовласый правозащитник подхватил со своего стола исписанный размашистым почерком лист и поспешил перейти к сути дела, время от времени сверяясь с записями:

— Знаете ли вы подсудимого, и если да, то как давно и при каких обстоятельствах вы с ним познакомились?

— Разумеется, знаю, — кивнул Ромус. — Будучи вербовщиком Школы, я приобрёл его у какого-то пирата в одной из портовых таверн Портри. Тот разбойник сам ко мне подошёл и предложил купить мальчика.

— Вы помните, когда это произошло?

— Двадцать с небольшим лет назад.

— И какого возраста был мальчик?

— Ему было около пяти, точнее сказать не могу. Он был старше, чем рекомендовано для вербовки, но я всё же решился на это приобретение, — с готовностью ответил бывший торговец, пускаясь в уже известные шотландскому монарху воспоминания. — Ребёнок был хорошеньким, несмотря на измученный вид, с умненькими глазками, да и просил за него проходимец не сказать, чтобы дорого. Откровенно говоря, я попросту пожалел мальчишку: продал бы его разбойник какому-нибудь развратнику — и для парнишки могло всё очень плохо закончиться. В Школе Идеальных Слуг, как бы то ни было, его ждала более счастливая участь и перспективы.

Адвокат качнул головой, словно соглашаясь с аргументами бывшего вербовщика и продолжил:

— Скажите, господин Ромус, а вы смогли бы опознать того пирата, у которого приобрели мальчика?

— Безусловно! — без малейшего сомнения подтвердил старик.

— Вы уверены? Ведь прошло двадцать с лишним лет?

Ромус гордо выпрямился:

— У меня очень хорошая память, господин адвокат, можно сказать — профессиональная. Я точно могу назвать и таверну, в которой мы заключили сделку, и сумму, уплаченную за мальчика, и даже дату, когда это случилось. К тому же, мои слова могут подтвердить Мастера Школы, предоставив необходимые учётные записи. Так что пирата я узнаю, будьте покойны.

— В таком случае, — обратился мистер Смит к служителям Фемиды, — может ли защита просить уважаемый суд позволить провести процедуру опознания прямо в зале суда, во избежание ненужных в данном случае проволочек?

— Если у вас для этого всё готово… — заинтригованный председательствующий, казалось, был настроен позволить даже публичное вскрытие, только бы удовлетворить сжигающее, как его, так и всех присутствующих, любопытство.

— Мистер Найт, — повернулся адвокат к императорскому секретарю, временно предоставленному в его распоряжение, — пусть введут задержанных.

В сопровождении стражников в зале появились пятеро немолодых мужчин довольно разношерстного вида, закованных в кандалы.

— Все эти люди — бывшие пираты, злодейства которых уже доказаны, чему есть многочисленные задокументированные показания очевидцев и свидетелей, — представил новоприбывших адвокат. — Их доставили в Лондон для того, чтобы судить и наказать за содеянное. Как вы понимаете, Ваша честь, разбойников ждёт неминуемая смерть, потому как Закон нетерпим к флибустьерам и требует для них самого строгого наказания. Но перед неизбежным возмездием сии джентльмены удачи дали согласие оказать добровольное содействие в установлении истины по рассматриваемому нами делу, исключительно для облегчения собственной совести, а не из расчёта на какое-то вознаграждение или прочее поощрение. И если высокий суд не возражает, мы бы хотели предъявить задержанных господину Ромусу для опознания.

Возражений у высокого суда не было, и господин Смит продолжил своё действо с ловкостью заправского кукловода. Выстроив арестованных в ряд, он предложил бывшему торговцу ответить, нет ли среди находящихся перед ним людей знакомого ему лица.

— Да, есть. Вот этот, — Ромус уверенно указал на одного из разбойников, одежда и вполне приличный вид которого никак не вязались с пиратским промыслом. Преклонных лет, хотя еще вполне подтянутый и крепкий, тот стоял, понуро опустив голову. — Именно у этого человека я и купил Шерлока.

— Благодарю, господин Ромус, не покидайте своего места, вы нам ещё понадобитесь, — скороговоркой выпалил адвокат, приступая поближе к опознанному флибустьеру. — Как твоё имя?

— Билл, сэр, — в хрипловатом голосе мужчины слышалось смирение и покорность постигшей его судьбе. — Билли Уиггинс.

— Что ж, Билл Уиггинс, ты, как и твои товарищи, в скором времени будешь приговорён к казни за учинённые разбой и убийства. Желаешь ли ты облегчить свою совесть перед смертью и помочь установить истину?

— Желаю, сэр! — тряхнул головой арестованный, в то время как стражники выводили его приятелей из охваченного нетерпеливым вниманием зала. — И то сказать — я уж давно разбоем не промышляю, у меня таверна на Тортуге… Да, видно, от старых грехов не уйдёшь. Эх! Двум смертям не бывать! Спрашивайте — отвечу как на духу. Авось на Страшном Суде мне это зачтётся.