Навечно преданный (СИ)

Судья, не обращая особого внимания на истерические вопли курляндского престолонаследника о том, что «это же бред!» и «как можно верить какой-то девице?», обратился за подтверждением к несколько призадумавшемуся профессору, который после некоторого колебания, пусть и неохотно, но всё же признал и существование подобного насекомого, и возможность использования его яда в качестве отравляющего вещества. На вопрос председательствующего, можно ли точно сказать, являлась ли мазь ядовитой ранее, эксперт ответил, что это потребует дополнительных исследований, и сир Майкрофт, до этого хранивший по крайней мере видимость нейтралитета, невзирая на явное раздражение разгневанных вмешательством в их юрисдикцию судей и злобные выкрики семейства Курляндского Дома, просто настоял на повторной экспертизе.

Но чем она закончится? Найдутся ли следы яда? Подтвердится ли предположение умницы Молли? Джон так и стоял у окна, размышляя, снова и снова вдыхая полной грудью пьянящий цветочный аромат, совершенно не замечая, как прохладный апрельский ветерок пробирается под тонкую ткань ночной рубахи. Разумеется, он был уверен, что яд находился в колбе, когда княжеский слуга вручал её Шерлоку. Какой смысл давать Преданному пустышку? Не в расчёте же на то, что его верный возлюбленный, испугавшись своего рокового предназначения, отправится в Эплдор, где станет приманкой для шотландского короля? Но даже если у сэра Чарльза и были подобные далеко идущие надежды, он не стал бы делать ставку только на них. Ведь вероятность того, что Шерлок не сможет противиться прямому приказу князя и вынужден будет выполнить его даже помимо своей воли, значительно превышала эфемерность расчётов на жертвенную любовь того, кто, в теории, способен лишь на рабскую преданность. И если бы Шерлок действительно оставался только рабом, он бы, скорее, попросту убил себя, боясь навредить Хозяину Джону…

Шотландец поёжился, но не от холода, а от одолевающих его мыслей и предположений. Да не всё ли равно, чем руководствовался коварный извращенец в своих безумных планах? Важно другое. Сегодня всё решится. Сегодня. Уже скоро.

За спиной отворилась дверь, и по комнате тут же загулял сквозняк, шевеля шторами и занавесями над кроватью.

— Доброе утро, государь, — голос капитана Лестрейда звучал нарочито бодро и уверенно, словно напоминая Джону: на крайний случай у них в запасе есть свой вариант. Тонко звякнул фарфор, послышался звук льющейся жидкости. — Я принёс Вам кофе, сир. Как Вы любите — без сахара.

Это превращалось уже в привычку, в некий ежедневный ритуал: непродолжительное следование от Уайтхолльского дворца до Зала Суда; забитые до отказа зрительские скамьи; кресло в первом ряду подле заботливой Мэри, чьё неизменное участие, ещё вчера кажущееся если не необходимым, то очень своевременным, сегодня по какой-то странной причине ощутилось вдруг навязчивым и — что, конечно же, нелепо — даже не совсем искренним; напудренные парики судей, порядком утомлённых непредсказуемо затянувшимся процессом; каменное выражение лица Короля-Императора, которого возникшее осложнение с ядом вроде бы больше нисколько не волновало, и невозмутимость Шерлока, при всех усилиях последнего неспособная скрыть от Хозяина истинных чувств Преданного: покорного смирения перед выпавшей на его долю участью, какой бы она ни оказалась.

Ватсон подобного смирения позволить себе попросту не мог. В конце концов, у него в запасе ещё имелись аргументы, которые можно было бросить на чашу правосудия, если того потребуют обстоятельства — пусть даже при этом придётся нарушить несколько собственных принципов. Но разве не любовь есть истинное исполнение закона? Любовь и честь — вот главные богатства, которыми владеет человек на этом свете, равноценные сокровища, и если он не смог отказаться ради любви от собственной чести, то кто посмеет его упрекнуть, когда теперь он предпримет всё возможное, чтобы не жертвовать своей любовью? Джон чувствовал с необычайной ясностью: он не в состоянии лишиться ни того, ни другого, не утратив одновременно саму жизнь, а значит, был лишь один путь — бороться до конца всеми приемлемыми для него способами и добиться победы. Или умереть.

Его Величество медленно выдохнул, стараясь успокоить бурлящие в сердце эмоции. Взглянул на Шерлока с лёгким укором: «Ты не должен сдаваться, слышишь!», — но тот оставил немой упрёк без ответа, и Джон, проследив за его настороженным взором, прикованным к сидящему на возвышении Императору, тоже заметил причину скрытой тревоги Преданного: в окаменевшей фигуре сира Майкрофта чувствовалось такое колоссальное напряжение, словно на плечах у сего государственного мужа сейчас лежал целый небосвод. Неужели он сомневается, что Молли окажется права? Или за обеспокоенностью Холмса скрываются иные причины, недоступные уму шотландского монарха?

Царящий среди публики галдёж, который на этот раз не смогло сдержать даже присутствие Короля-Императора, сошёл на нет, когда к судейскому столу приблизился досточтимый эксперт, сопровождаемый не скрывающей своего триумфа леди Хупер. Увидев сияющие личико девушки, Ватсон немного успокоился, справедливо решив, что у верховного правителя Европы, безусловно, могут быть и иные основания для тревог, кроме судьбы Шотландца и его Преданного.

— Итак, уважаемый профессор, что же выявила повторная экспертиза? — нетерпеливо спросил глава суда, не сочтя необходимым тратить время на всякие предварительные формальности — полное жгучего любопытства внимание присутствующих вот-вот готово было достигнуть критической точки и, казалось, грозило взорваться неоправданным возмущением. — И давайте сегодня обойдёмся без латыни, — с чуть заметным сарказмом добавил законник, наблюдая, как почтенный учёный колеблется и медлит, бросая недовольные взгляды в сторону дотошной наблюдательницы. Но отступать было некуда, и эксперт, потратив ещё минуту на протирание стёкол якобы запотевших очков, был вынужден-таки признать допущенную ранее оплошность и абсолютную правоту сделанного леди Хупер предположения.

На сей раз его речь оказалась много короче вчерашней, видимо, из-за нежелания господина профессора долго расписываться в своей недостаточной компетентности перед почтенной публикой. Тем не менее, учёному мужу хватило благородства отдать должное уму и наблюдательности юной опонентши, указав, что остатки злосчастных гусениц в исследуемой мази, а также продукты распада выделяемой ими ядовитой субстанции удалось обнаружить только потому, что искомые составляющие были обозначены заранее:

— Если бы я абсолютно точно не представлял, что именно ищу… — удивлённо развёл он руками, снова мельком взглянув на мисс Хупер, и в недовольном голосе послышались лёгкие нотки уважения.

Судьи для пущей убедительности ознакомились ещё и с письменной версией экспертного заключения, которой добросовестный консультант, заботясь о скомпрометированной репутации, не преминул подкрепить свои устные выводы. К явному неудовольствию обвиняющей стороны, поднявшей яростный шепоток, служители закона остались вполне удовлетворены предоставленными доказательствами, высказав лишь некоторое удивление по поводу того, почему покойный князь использовал для своих целей столь изощрённое средство, а не что-то более простое и надёжное.

Хотя вопрос носил характер почти риторический, профессор, сочтя его адресованным именно ему, растерянно пожал плечами. Однако, стоящая в паре шагов от озадаченного свидетеля мисс Молли, которая с момента обнаружения остатков необычных насекомых в предполагаемом орудии убийства и сама задавалась подобным вопросом, тут же вопросительно кашлянула и, неожиданно получив поощрительный кивок Императора, с удовольствием поделилась с достопочтенным судом своими догадками:

— Думаю, что князь Магнуссен был уверен в том, что яд останется эффективным до того момента, как… Преданный его использует, — весьма бойко заявила она, смутившись лишь на последних словах и бросая на Шерлока очередной виноватый взгляд. — А взят он, вероятнее всего, потому, что является малоизученным и точно не имеет противоядия. Да и симптомы отравления такие, что напоминают больше болезнь, чем действие смертельного зелья.