Навечно преданный (СИ)

Тем временем слушание было объявлено открытым, и вызванный для дачи показаний профессор химических наук, на коего была возложена обязанность провести экспертизу яда, содержащегося в предоставленной княжеской фавориткой серебряной колбе, прошёл к месту свидетеля.

Окинув присутствующих несколько рассеянным взглядом и неуклюже переступив с ноги на ногу, ученый муж пустился в перечисление химических элементов, найденных в составе исследуемой субстанции. Названия соединений, произносимые на латыни, мало о чём говорили высокому собранию. Только выражение лица Шерлока становилось всё более озадаченным, а сир Майкрофт, несомненно, также понимавший словесный поток химика получше других, пронизывал взглядом докладчика, всё больше выпрямляясь в своём кресле, хотя, казалось, сделать императорскую спину ровнее было уже просто невозможно. Остальные слушатели откровенно заскучали.

Наконец, уставший от собственного абсолютного бессилия в осмыслении незнакомой терминологии судья прервал увлекшегося профессора, потребовав попросту объявить суду — найден ли яд в предоставленной ему для анализа мази и какой именно.

Профессор, вздохнув, скользнул взглядом в сторону упрямо буравящей его глазами мисс Молли.

Слегка пожал плечом.

И ответил.

Не веря своим ушам, еле справляясь с невольно кривящей губы довольной ухмылкой, Мэри с каким-то особым злорадством отметила и панику, охватившую сидящего рядом Джона, воззрившегося на эксперта расширенными от ужаса глазами, и растерянность Шерлока, вдруг ссутулившегося, словно сломавшегося изнутри, и ехидные выражения лиц сторонников Курляндского дома, и отчётливо проступившую на бесстрастном лице сира Майкрофта бледность, появление которой было много красноречивей любых, самых выразительных жестов.

«Что ж, Ваше Императорское Величество! — подумала королева, старательно придавая собственным чертам самое участливое выражение, на которое только была способна, и спеша придумать для мужа очередное проникновенное утешение. — Видимо, Вашим сценарием такой вираж сюжета был точно не предусмотрен. Посмотрим, что Вы на это скажете, уважаемый сир Холмс!»

Её Величество королева Шотландская имела все основания для личного триумфа, пусть и несколько приглушённого некоторыми опасениями за непредсказуемость такого поворота для ранее безупречной репутации супруга. Прихотливая судьба вдруг улыбнулась ей своей коварной и изменчивой усмешкой, в которой обещание блага одному сулит обязательное несчастье другому, поскольку ответ высокочтимого профессора был чёток и однозначен.

В мази, исследованной им под наблюдением представителей обеих заинтересованных сторон, никаких отравляющих веществ обнаружено не было.

Комментарий к Глава 40 *Авторам известно, что Кингс-колледж в Лондоне был основан лишь в 1829 году по указу короля Георга IV. Но ведь это параллельная реальность, и такой правитель, как сир Майкрофт просто не мог оставить столицу своего королевства без соответствующего учебного заведения.

**Уайтхолл – был основной резиденцией английских королей в Лондоне с 1530 по 1698 год, пока не сгорел.

====== Глава 41 ======

Король Джон проснулся с отчётливым ощущением дежавю, навязчивым, словно похмелье. Это утро напоминало предыдущее яркими солнечными лучами, пробивающимися сквозь неплотно зашторенные занавеси на окнах и ложащимися на узорчатый паркет простенькой мозаикой сияющих пятен, неуёмным щебетанием птиц, облюбовавших растущий под стеной замка вековой дуб, и боем курантов на дворцовой башне.

Безотчётно отсчитывая удары, Его Величество уже хотел было призвать командира личной стражи, чтобы отчитать того за слишком трепетное отношение к монаршему сну, но часы отбили всего восемь раз и умолкли, доказывая Джону, что наступающий день — абсолютно новый, а проносящиеся во всё ещё затуманенной со сна голове картинки — это вчерашние воспоминания, а не захваченные памятью обрывки ночных видений. Нет, всё это произошло на самом деле, произошло с ним, и одному Господу известно — чем в конце концов закончится.

Они говорили правду, придерживались только её, и правда должна была их спасти, защитить от законного, но совершенно несправедливого возмездия. Судьи обязаны были им поверить, убедиться в их невиновности, в вынужденности совершённого преступления, но единственная улика, которая могла подтвердить истинность каждого сказанного ими и в их оправдание слова, вдруг оказалась пустышкой, обманом, ставящим под сомнение все остальные доказательства.

Яда в злосчастной колбе не оказалось, там была только мазь для массажа — редкая по своему составу, весьма драгоценная — но и только.

Вскочив с постели, Джон поспешил отдёрнуть тяжёлые шторы, впуская в комнату больше света, а потом потянул раму, отворяя окно, и жадно глотнул освежающего, пахнущего нарциссами воздуха. Нет, это утро совсем не похоже на предыдущее! Вчера в его душе пылала надежда, сегодня же её место заняли тревога и волнение.

Мужчина с пронзительной отчётливостью вспомнил те эмоции, что наполнили зал суда после того, как уважаемый профессор озвучил результаты проведённой им экспертизы: внезапную и абсолютную тишину над рядами зрителей, собственный шок, крайнюю растерянность Шерлока, бледность сира Майкрофта… В какой-то момент Джону вдруг показалось, что он слышит знакомый до отвращения смех — злорадный и самодовольный — словно дух заклятого врага вернулся в этот мир, дабы воочию убедиться в удачности своей последней коварной выходки. Но почему Магнуссен сделал это? Зачем передал Шерлоку обычную мазь, сказав, что это отрава? Чего хотел добиться? Сотни вопросов, мечущихся в мозгу без всякой возможности получить хотя бы один вразумительный ответ, сводили с ума. И за всем этим ещё одно странное и необъяснимое впечатление: взглянув на Мэри, он вдруг заметил мелькнувшее в её глазах… облегчение, что ли? Тогда он не придал этому значения, захваченный совершенно иными заботами, но теперь…

Джон тряхнул головой: нет! Нет, не может быть! Ему, должно быть, просто показалось. Он был слишком ошарашен новостью, чтобы правильно истолковать мимолётное выражение чьих-то глаз, пусть даже и своей собственной супруги. Они все были ошеломлены и растеряны, кроме, разве что, леди Хупер, умницы леди Хупер, их милого ангела-хранителя, умудряющегося прийти на помощь именно тогда, когда кажется, что никакого выхода не остаётся. Благослови Боже её дотошность и увлечённую химическими науками натуру, благодаря которым эта юная дама, так прозорливо назначенная им в качестве наблюдателя в проводимой экспертизе, не позволила разочарованным служителям Фемиды, подстрекаемым приспешниками покойного князя во главе с его белокурым племянником, поставить жирную точку в этом непростом деле, выиграв для Шерлока как минимум ещё один день жизни.

Как только первое потрясение от произнесённого профессором вердикта минуло, и онемевшие судьи зашевелились и зашептались, стараясь осмыслить услышанное и как-то разумно увязать его со всеми полученными ранее, но теперь уже более чем сомнительными показаниями свидетелей защиты, Молли смело, хотя и с тенью привычного смущения, привлекла всеобщее внимание заявлением о том, что ею было проведено собственное исследование содержащегося в пресловутом сосуде вещества, и её выводы далеко не так однозначны, как заключение уважаемого эксперта.

В ответ на не лишённое иронии требование главы суда поделиться с присутствующими своими умозаключениями, безудержно краснея под презрительными позыркиваниями учёного химика, а ещё больше — от недоуменно-выжидательного взгляда заинтересованно наблюдающего за ней Шерлока, леди Хупер, слегка запинаясь, рассказала о том, что ей тоже не удалось обнаружить в мази ни одного из широко распространённых ядов, но при более тщательном рассмотрении она заметила в веществе чётко определяемые остатки растёртых в порошок насекомых, а точнее — гусениц. Удивившись такому странному ингредиенту, девушка припомнила, что совсем недавно читала о лономии — одной из самых ядовитых гусениц в мире. Её обнаружили всего лишь несколько лет назад в лесах Южной Америки. Прикосновение к этому насекомому смертельно для человека, так как вызывает кровотечение тканей и отказ органов, что позволяет аборигенам использовать приготовленный из лономии состав для смазывания оружия и даже ритуальных убийств. Но самое любопытное, что после гибели гусеницы яд начинает постепенно разлагаться и где-то через месяца полтора-два превращается в абсолютно безобидное вещество. Что, по всей видимости, и произошло с предназначенной шотландскому монарху отравой. Если бы не частички весьма характерных волосков, видимые под увеличительным прибором, доказать, что эта мазь какое-то время назад была смертельно ядовитой, практически невозможно*.