Две войны (СИ)

30. Саронская долина или Шаронская долина (Песн. 2:1, Ис 33:9) - Средиземноморская долина, северная часть прибрежной долины Израиля. В Библии указана, как одно из 31 ханаанейских царств. По своей почве и положению была более способною производить наиболее красивые цветы во всем мире.

31. «Федр» (греч.) — один из диалогов Платона. В «Федре» показана философская беседа Сократа (в его лице выступает Платон) с Федром, частым собеседником Сократа, любимцем Платона. В этой беседе Сократ отвергает ложное красноречие и доказывает, что риторика должна быть ценной только при условии, что она опирается на истинную философию. Раскрывается значение истинной любви, изображение любви связывается с рассмотрением природы души.

32. Паскаль Блез (1623-1662) — французский физик, математик и философ; под названием «Мысли» после его смерти, в 1670 г., были опубликованы заметки для подготавливающегося им сочинения в защиту христианской религии.

33. Тритоны – персонажи древнегреческой мифологии. Морские существа, сыновья Тритона (морской демон в догреческом периоде) и нимф (океаниды). Составляли свиту Посейдона и Амфитриты, плавали на дельфинах и морских коньках. Тритоны в море стали подобно сатирам и кентаврам на суше, второстепенными божествами, прислуживающими главным богам.

34. Acinonyx jubatus (лат. ациноникс) - Гепард, или (устар.) охотничий леопард — хищное млекопитающее семейства кошачьих, самое быстрое наземное животное.

35. Remedium – (лат.) средство от чего-либо, лекарство.

========== Глава 19. Конец ==========

Старый город давно уже был поделен между бандами, и в распоряжении Тайпанов находилось двенадцать улиц, так что им всегда было, где поразвлечься и чем обогатиться, а когда, вдруг, таких возможностей не оказывалось, они, без раздумий, вторгались на чужую территорию. Эти мелкие потасовки были любимым развлечением заскучавших разбойников, готовых в любой момент, с удовольствием, схватиться за нож или пистолет; ночная стрельба и мертвые тела в подворотнях давно уже никого не удивляли, в этом, покинутом всеми богами, захолустье. Крупные стычки случались тоже, но на нейтральных территориях, еще не поделенных между бандами, чтобы исход драки был максимально честным. Эта честность заключалась только в силе. Обычно темные улицы Старого города, каждую ночь заполнялись вооруженными людьми, стреляющими из экипажей, канав, или, укрывшись за стеклами кабаков и таверн, они набрасывались друг на друга из домов с дубинками, либо обрезками свинцовых труб. Не проходило и недели, чтобы главари банд не посылали бы на спорную территорию вооруженные отряды, чтобы получить или отстоять свою долю на улице. Каждый раз, им приходилось соревноваться в том, кто больше заплатит шерифу, районному инспектору или судье, чтобы те продали им право на безоговорочное разбойничество в том или другом районе. Патрулирование улиц проводилось несколько раз в неделю, но, вполне обоснованно, опасающиеся за свои шкуры полицейские, не трогали бандитов, поэтому, сегодняшнее нападение стало для всех неожиданным потрясением. Никто не был готов к такому повороту событий.

И хотя у Джастина не было повода сомневаться в финансовом благополучии одного из самых преуспевающих преступных авторитетов столицы, но его, до последнего, не оставляла тревога и страх за Эллингтона, который нажил себе немало врагов, как в криминальном мире, так и среди чиновников. Его дерзость и упрямство, наравне с неустойчивой болезненной психикой, теперь могли устроить Алексу скоропостижное свидание с виселицей.

Калверли шел по Дубовой роще, оглядывая предрассветный сумеречный мир. Откуда-то раздавалась дробь барабанов, штыки гвардейцев сверкали в свете восходящего солнца и горящих зданий. Мимо Джастина, невидимой тенью скользящего вдоль узких переулков, прошло два полицейских отряда по тридцать-сорок человек. Они хватали и бесцеремонно избивали дубинками каждого бандита, которого удавалось поймать на улицах, безошибочно вылавливая их из гущи пьяных оборванцев. Головорезы, не успевшие укрыться от облавы вовремя, забегали в первые попавшиеся двери домов и, не обращая внимания на перепуганных жителей, выбирались на крыши, а оттуда забрасывали полицию камнями и кирпичами, некоторые открывали огонь из пистолетов. Джастин прекрасно понимал, что столь тщательно спланированное нападение, являлось не просто вызовом — это была настоящая провокация со стороны полицмейстеров и бандиты, в ответ на это, устроили мятеж.

Джастин шел по бушующему району, прислушиваясь, пытаясь угадать, что именно происходит вокруг, а выйдя на Коровий луг, он вдруг оказался в толпе, людская масса, заполнявшая широкую площадь от края до края, тянулась на север, к Красной улице, где стояла старая баррикада. Дома, вдоль улицы, то тут, то там, зевали черными провалами разбитых витрин и распахнутых настежь дверей магазинов. Мародеры, в надежде поживиться, беззастенчиво взламывали двери в погоне за чужим добром, пользуясь творившимся на улице хаосом, поджигая и разрушая все до чего не смогли дотянуться, и эту часть города окутывала пелена черного дыма. Редкие конные экипажи тут же утаскивались в переулки, где, вытряхнув пассажиров, их набивали награбленным. Отовсюду слышались крики и беспорядочные выстрелы.

Гангстеры обычно предпочитали разрешать конфликты с помощью дубинок и кулаков, кирпичей и ножей, и только в крайних случаях пускали в дело огнестрельное оружие. Но сегодня, уже мало кто из бандитов не взял с собой, по крайней мере, два револьвера; некоторые таскали и по четыре и это, не считая их обычного снаряжения — дубинок и кастетов. Мужчины открыто носили оружие на бедре или за поясом, а некоторые подвешивали револьверы подмышкой в специальной кобуре. Алекс, совсем недавно объяснял Джастину, что револьвер, расположенный таким образом, гораздо быстрее и легче достать, чем из-за пояса или из набедренной кобуры, к тому же снижалась вероятность того, что кто-то из противников перехватит его при рукопашном бое. Многие держали запасные револьверы и дубинки в схронах и в лавках на своей территории и сейчас быстро доставали спрятанное на «черный день» оружие и боеприпасы.

Джастин срывался на бег, двигаясь вдоль домов в поисках подходящего переулка, быстро смекнув, что на площади, маячившей впереди — настоящая бойня и дорога ему туда заказана. Раненые в стычках, окровавленные бандиты, устало сбегали с главных улиц, а новый, свежий полицейский отряд уже прибыл в Старый город и присоединился к силам, которые собирались на штурм баррикад на Красной улице. Шумы сражения были точно камни: Джастин боялся, что будет сбит ими с ног — волной этих звуков, или же людьми, несущимися стремительным потоком вглубь района, скрываясь от солдат в темных переулках. Отсвет боя и огня на лицах обезумевших беглецов на мгновение ударил ему в глаза, и он ощутил, что владей он, сколько-нибудь, своими ногами — все силы небесные не удержали бы его на месте. По затянутым дымом улицам, вместе с ним, неслась лавина пронзительно вопящих людей. Они бежали, пригнув головы, беспорядочно размахивая ружьями, и у Джастина возникло чувство таинственного родства происходящего, сейчас, вокруг него, с минувшей войной, сотворенное пороховой гарью и смертельной опасностью. Пораженный этим представлением, чувствуя предательскую дрожь во всем теле от внезапно накатившей паники, он застыл в нескольких шагах от поворота на Красную улицу, опасливо выглядывая из-за угла.

Джастин стоял, тяжело привалившись к стене ветхого трехэтажного дома, вздрагивая от многочисленных выстрелов и криков доносившихся, казалось бы — отовсюду. Кое-где, над скатами крыш и закопченными кирпичами печных труб висели клочки, то ли вездесущего тумана, то ли дыма. Джастину становилось все тяжелее впускать в свои легкие отравленный сражением воздух — его давнишний, не долеченный лёгочный недуг, пробудившись, раздирал горло сухим кашлем и сковывал грудь цепкими клешнями ноющей боли. Все его чувства как-то разом обострились: глаза заметили темные следы крови под ногами и красочные мазки на стенах здания, уши различили женский визг. Пахло порохом и, казалось, что он снова вернулся туда, в горящее ущелье, а вокруг него шла настоящая война: лежали убитые лошади, кто-то живой выворачивал карманы у кого-то мертвого, у выщербленной стены вповалку лежали раненные. Тут и там в окнах мелькали криволицые уродцы, хлопающие глазами, как совы, плотно закрывая ставни и гася лампы. На углу визжат бледные маленькие рахитики, носясь по улице между суматошно готовящимися к бою взрослыми. Война пришла в этот город мгновенно подчиняя жителей своим законам.