Возвышение падших (СИ)

Тяжело вздохнув, Эдже медленно покачала головой и, наклонившись, забрала золотой кубок с красным вином из руки тёти и залпом осушила его.

Изумлённо-возмущённо вскинув брови, королева как-то странно ухмыльнулась, а после поднялась с кресла и медленно прошлась по своим огромным богатым покоям.

— У тебя проблемы. Я это вижу. Но не забывай, что ты — принцесса. Ты должна быть примером благопристойности, чести и красоты. Замечу, что в настоящее время ничего из этого у тебя нет.

— Зачем ты позвала меня? — слегка охмелев от выпитого вина, устало спросила Эдже.

Остановившись, Рейна Дориа повернулась лицом к сидящей в кресле племяннице и с омерзением покачала темноволосой головой, отчего корона, лежащая на ней, неистово засверкала.

— Кто ты? — процедила она, и изумрудно-зелёные глаза наполнились огнём негодования. — Что ты сделала с той Эдже, которой я гордилась и которую опасалась? Что тебя сломало, раз ты превратилась в… это?

— Ты.

Вздрогнув от этого слова, Рейна Дориа неожиданно рассмеялась. Эдже, наблюдая за ней, оставалась невозмутимой как прежде.

— Всё это выходит за рамки дозволенного, — успокоившись, тихо произнесла королева будто самой себе. — Ты должна придти в себя. И если я так на тебя влияю, то где-нибудь вдалеке отсюда и от меня.

— Что? — ошеломлённо переспросила Эдже, и, поднявшись из кресла, медленно подошла к тёте, смотрящей на неё с неожиданным беспокойством.

— Завтра же поутру отправишься в Дориа-Памфили. Это вилла на берегу моря, которая принадлежала моему отцу, а теперь мне. Кстати, там родилась я и твоя мать Ингрид. Отдохнёшь от всего, наберёшься сил и вернёшься ко двору в своё время.

— Ты… ссылаешь меня? — горько усмехнулась Эдже, а после, почувствовав волну гнева и негодования, тяжело задышала. — Если бы не я, ты бы никогда не завоевала эту корону, что теперь носишь на своей голове! Если бы не я, ты бы продолжила скитаться по чужим странам! Если бы…

— Без тебя я бы добилась всего этого, — спокойно возразила Рейна Дориа. — Неужели ты думаешь, что я забрала тебя из Османской империи потому, что нуждалась в твоей помощи? Мне нужна была наследница, так как своих детей я не могу иметь. Нужен был кто-то, кому бы я могла передать свои знания и в будущем нити правления. И ты стала этим человеком.

— То есть будь у тебя дети, ты бы даже и не вспомнила обо мне? Я просто… вынужденная замена?

Рейна Дориа не ответила, продолжая просто смотреть на свою племянницу. Это означало “да”. Неужели она не была нужна? Всё это только игра судьбы. Случайность. Если бы Рейна Дориа имела детей, то Эдже Султан продолжила бы своё существование на родине, в Топ Капы и среди своей семьи.

Ничего этого не было бы. Ни сломанной личности, но долгих лет тренировок, плавания по морю, битв и уроков дипломатии, военной и морских наук. Она бы вышла замуж за того самого Касима-пашу, с которым её обручил султан Орхан. Жила бы с ним в своём дворце, не зная ни этих страхов, ни этих переживаний, ни этих мыслей. Наслаждаясь своим существованием, своей беззаботной жизнью султанши династии, рождённой для того, чтобы купаться в богатстве и поклонении рабов.

— Мне всё равно, — соврала Эдже дрожащим голосом. — Кто я для тебя и для всего этого мира. Всё равно. Только не ссылай меня. Прошу…

— Тебе же плохо здесь, — непонимающе нахмурилась королева. — Так почему ты не хочешь уезжать?

— Не забирай у меня то последнее, что осталось, — вымученно ответила принцесса. — Рейна, я…

— А что у тебя осталось?

Вздрогнув от этого вопроса, Эдже после неверяще покачала темноволосой головой. Рейна знала, что она чувствует. Почему страдает. Знала, потому что самостоятельно этого добивалась. Она отобрала у нее всё. Сначала когда-то дарованную должность, после Артаферна, сделав её женой Деметрия, а после каким-то образом повлияв на него, что он забыл обо всём, что было, и даже не хотел вспоминать. Теперь ссылала куда-то на побережье моря.

— Зачем ты это делаешь?

Рейна закатила глаза, будто этот вопрос казался ей глупым или раздражающим.

— Я забочусь о тебе.

— Ты уничтожаешь меня, — процедила Эдже с неожиданной ледяной ненавистью. — Я знаю, зачем. Ты меня боишься, не так ли? Уже долгие годы этот страх владеет тобой. Что я стану лучше тебя. Что я затмлю тебя, твои славу и власть. И знаешь что, Рейна? Так и будет. Рано или поздно ты умрёшь, и я стану королевой. Лучшей королевой, чем ты. Потому что я не такая как ты. Ты боролась за эту корону потому, что жаждала власти, а я боролась за неё только для тебя. Потому что любила тебя. Хотела дать то, о чём ты мечтала. Ради этой твоей мечты я отказалась от своего прошлого, от дома и от семьи. Сломала себя. Я знаю, что такое самопожертвование ради другого человека. Знаю, что такое испытания и что такое работа над собой. А ты — нет. Ты знаешь лишь жажду власти.

Развернувшись, Эдже спешно покинула опочивальню, не желая, чтобы Рейна, изумлённая её гневной речью, увидела её слёзы.

Дворец санджак-бея в Манисе. Покои Эсен Султан.

Пока Озлем-хатун спешно собирала её вещи в сундуки, Эсен Султан стояла перед зеркалом во весь рост и медленно застёгивала золотые пуговицы своего бежевого дорожного одеяния. Встретившись взглядом со своим отражением в зеркале, она нахмурилась, увидев в глубине серо-голубых глаз печаль, чувство вины и… отторжение. Она была неприятна самой себе.

Та женщина, отражающаяся в зеркале, была кем-то другим, но не ею. Она никогда бы не выглядела так, будто способна на убийства ради власти или даже ради жизни.

Но женщина, отражающаяся в зеркале, выглядела именно так. Что-то было в её взгляде, в её манере держать себя и в её движениях, что говорило об этом. О том, что она уже ни перед чем не остановится. Что она уже перешла черту, после которой нет ни благородства, ни чести, ни правды. Только власть и смерть, неразрывно связанные между собой.

Неожиданно распахнулись двери, и, обернувшись через плечо, Эсен Султан нахмурилась, увидев Айсан Султан. В чёрных траурных одеждах, с распущенными длинными чёрными волосами и серо-зелёными глазами, полными какого-то тёмного злого чувства, она выглядела… пугающе.

— Как вы и просили, я собираюсь в путь, — произнесла Эсен Султан, мысленно пытаясь понять, что случилось.

— В таком случае не торопитесь, — отозвалась Айсан Султан, пронзая её тяжёлым взглядом. — Думаю, нам стоит кое-что выяснить перед тем, как вы уедете.

Насторожившись, Эсен Султан перевела взгляд серо-голубых глаз на вошедших в покои женщин — Дильшах-калфу и двух неизвестных ей девушек. Но, видимо, Озлем-хатун их знала, потому как медленно отошла от сундука, в который до этого складывала вещи, и испуганно посмотрела на свою госпожу.

— Что происходит? — звенящим от напряжения голосом спросила Эсен Султан.

— Я думала, что это мне объясните вы, — процедила Айсан Султан. — Не узнаете её? — с наигранным изумлением спросила она, указав на испуганную девушку. — Оливия-хатун. Она не вынесла чувства вины за то преступление, которое вы заставили её совершить, пришла ко мне и во всём созналась. Её нашла моя служанка, когда наложница рыдала в прачечной.

Оставаясь подчёркнуто невозмутимой, Эсен Султан медленно повернулась к своей служанке и едва ли не испепелила её взглядом, отчего Озлем-хатун виновато поджала губы.

— Нужно было избавиться от неё, но, похоже, ваша служанка до этого не додумалась, — продолжала Айсан Султан. — Не стоит так доверять глупым служанкам. Тем более подобные вещи. Уверена, повелитель, узнав о том, что вы сделали, казнит вас. За одно только покушение на шехзаде он отдал приказ о казни Гюльхан Султан. За убийство шехзаде он не пощадит даже свою горячо любимую законную жену.

— Ты мне угрожаешь? — холодно спросила Эсен Султан.

— Понимайте как хотите.

Воцарилась гнетущая тишина. Две султанши, стоя друг против друга, прожигали друг друга тяжёлыми взглядами, ведя немой поединок. В конце концов Айсан Султан отвела взгляд, повернувшись к Оливии-хатун, которая дрожала то ли от страха, то ли от рыданий.