Утро нового века (СИ)

Наконец, решившись, он поднял глаза и встретил её вопрошающий взгляд.

— Я надеялся, что стану для вас добрым вестником. Увы, — он вздохнул и продолжил: — Чтобы избавиться от себя… он попытался умереть.

Рука Адель вцепилась в край стола, а тело, обмякнув, стало оседать на пол. Краев едва успел подхватить девушку на руки. При помощи горничной он смочил ей виски одеколоном, влил в рот несколько капель валериановой настойки и, поднёс к носу английскую соль.

Адель очнулась и, судорожно глотая ртом воздух, пробормотала:

— И вы позволили ему это сделать?

— Нет! Как вы могли такое подумать? — он с досадой покачал головой. — Моя ошибка в том, что я отпустил его из больницы. Арсений оказался не готов столкнуться с реальностью.

Непонятное выражение скользнуло по лицу девушки.

— Он умер?

— Ранен, но его жизнь в опасности.

Из груди Адель вырвался крик и, в больших глазах отразилось такое страдание, безмолвное горе и жалоба, что Александр вздрогнул от жалости.

Он не успел ничего сказать, как глаза её опять закрылись, голова склонилась на грудь.

Краев бросился к ней и стал приводить в чувство. Рядом суетилась горничная, поднося к носу хозяйки нюхательную соль. Александр брызгал девушке в лицо водой.

Наконец на бледном личике, появился румянец. Она открыла глаза.

— Что сделать для вас, Адель? — Александр опустился перед нею на колени. — Что же мне сделать, чтобы вы не страдали?

Её глаза, не мигая, смотрела на него.

— Почему он так поступил? — наконец произнесла она.

— Я не плохой психиатр, но даже я, перерыв и изучив множество научных трудов в этой области, не нашёл ответа, что такое, это неуловимое, неизвестное, недоступное зло — помрачение нашего разума. Тяжёлый недуг. Мы тычемся в него, как слепые котята и не находим средств, для облегчения болезни души. Душа человека… Она, как бесконечность, полная мириадами звёзд вселенная и, как маленький огонёк свечи, под сильным дуновением ветра, тухнущая навеки. Без неё нет у нас ни прошлого, ни будущего. Это равносильно смерти, которая без жалости, как ураган, сметает с земли жизнь человека, превращая нас в пыль небытия.

Он умолк.

— Думаю, Арсений не захотел жить в этой сплошной, тяжёлой агонии, о которой ты говоришь. — Всхлипнула Адель. — Я знаю его.

Краев взял её за руку.

— Объяснение его поступку знает только он сам. Сейчас, мы все, надеемся, что он выживет.

— Холодно, — простонала девушка.

Александр встал и захлопнул окно. Вернулся и промокнул салфеткой её влажный лоб.

Она неотрывно смотрела на него и губы её дрожали в беззвучном плаче, он не осмеливался утешать её, понимая, что сейчас твориться в сердце Адель и, какое страдание томит её душу.

Тягостное молчание она прервала сама. Едва слышно произнесла:

— Прости. Когда я вспоминаю Арсения и связанное с ним, моё прошлое…

— Не говори ничего, — нежно отозвался он. — Ты имеешь на это право и не мне осуждать тебя.

— Я — слабая женщина.

— Не могу отвезти тебя к нему. Его оперируют. Или, — он устремил в глаза Адель испытующий взгляд. — Ты настаиваешь?

Она отрицательно покачала головой.

— За это время, я многое поняла. Нельзя всю жизнь жить на краю чужого гнезда.

Задыхаясь от слёз, девушка прижалась лицом к ладоням Краева.

— Адель, — он ласково провёл по её волосам. — Ты перенесла сильное потрясение. Ты взволнована. Я дам тебе успокоительных капель, которые помогут тебе уснуть и восстановить силы. Татьяна! — крикнул он горничную. — Принеси воды.

Незаметно для себя, он обнял плечи француженки, помогая ей встать с кресла. Адель покраснела.

— Спасибо.

Он опустил руки и отпустил её плечи. Нервно покусывая губы, сказал:

— Я понимаю, то, что я скажу, в создавшейся ситуации, прозвучит неуместно и даже нелепо. В любом случае, скажу. Я не встречал в жизни девушку лучше и достойнее тебя, Адель. — Покраснев как мальчик, выпалил: — Я люблю тебя.

Адель молчала. Полные мольбы, любви и ожидания, серые глаза смотрели на неё.

Из глаз француженки потеки слёзы. Бессильно закрыв лицо руками, прошептала:

— Что ты сказал?

— Я люблю тебя, Адель. Всем сердцем. Выходи за меня.

В сердце девушки возникло что-то незнакомое.

— Никогда и никто не говорил мне таких слов.

В каком-то бессознательном порыве, Александр обнял её и поцеловал в щеку.

Её большие, поблескивающие влагой, зелёные глаза с благодарностью смотрели на него. Прядь вьющихся, рыжих волос выбилась из причёски и скользила по её щеке.

Адель ощутила исходящее от него, родное тепло и это заставило её вздрогнуть.

— Я согласна, — невольно прошептали её губы.

Александр не мог поверить тому, что прозвучало в ответ. Он глубоко вздохнул.

— Адель, благодарю.

Она спрятала лицо у него на груди.

«Прошлое поможет нам построить будущее, — подумал он, крепко обняв любимую. — Оно откроет нам дверь в новую жизнь».

***

Тяжёлым взглядом, Андрей смотрел перед собой. У него больше не было сил ожидать чуда и оплакивать сына.

Острая боль, сжавшая его сердце в момент выстрела, не отпускала ни на мгновение.

Только теперь, в эти страшные минуты, он понял насколько глубоко и преданно любил его сын. Любил до самозабвения, до смерти. И какую непомерную нежность он, человек с гордым сердцем, носил в глубине души к своему ребёнку.

С самого рождения, Арсений был самым дорогим для него на свете существом. Смерть жены окрасила эту любовь в мрачный цвет, но от этого сын стал ему ещё дороже.

Почему он отвергал эту любовь? Почему оттолкнул от себя единственного ребёнка и не стал ему другом?

Как все дети, внутренне, Арсений почувствовал это отчуждение и, его детская душа была оскорблена. Каким странным образом, вызывая в отце постоянное раздражение и недовольство собой, он старался заставить его признаться, самому себе, в этой любви.

Андрей закрыл глаза.

Нет, всё это произошло не сразу. В детстве сын был другим. Хрупким, нежным, слабым и болезненным ребёнком. Но вот он стал подростком и, в один прекрасный день, или ночь. Когда же произошла эта перемена, он не помнил, но его сын стал другим.

До чего же довело их непонимание друг друга! До соперничества в любви, как думал

Андрей, к одной женщине. Сёстры сыграли с ним злую шутку. Арсений пытался объяснить ему эту ошибку. Но каким страшным образом.

«Господи! Сынок, почему я позволил тебе упасть на дно? Твоя любовь ко мне, к Елене, привела тебя к гибели. Я не желал замечать твоей боли. Думал: ты — сумасбродствуешь! Думал, всё пройдёт и, ты успокоишься. Ты падал всё глубже, а я не остановил тебя. Алкоголь, наркотики, сумасшедший дом, а теперь… Что же ты сделал с собой? Сыночек мой, мой маленький Сенечка, почему ты так наказал меня?»

Андрей вздрогнул и открыл глаза.

Он понял, что мысленно разговаривает с сыном. С сыном, которого, быть может, уже нет на свете.

Выпив подряд несколько рюмок коньяка, он надеялся опьянением заглушить свою боль. Но коньяк не помогал.

Он не знал, как ему жить дальше, если сын умрёт. Что делать со своей разбитой вдребезги жизнью.

Внутри рвался крик отчаянья и Рунич, со всей силой, на которую был способен, сдерживал его.

***

В доме было тихо. Прислуга, выполняя свою каждодневную работу, безмолвно, бродила из комнаты в комнату

Елена лежала на кровати.

Шторы были плотно закрыты. Бледное лицо девушки почти сливалось с белизной наволочки и простыней. Глаза её были закрыты, и только слабое дыхание говорило о том, что она жива.

Дарья, сгорбившись, сидела возле постели, не выпуская из ладони её руку. Стараясь не потревожить покой сестры, Анна поинтересовалась у неё:

— Как она?

Шёпотом, Дарья ответила:

— Доктор дал ей опиат. Спит.

— Опасаюсь, не стало бы ей от этого хуже.

— Что может быть хуже, этого горя и боли потери.

— Почему, Даша, ты так говоришь? Юноша жив.