Утро нового века (СИ)

Сколько в Петербурге магазинов, великолепных зданий, храмов. Невский проспект — как витрина. Его широкая, булыжная мостовая, его роскошь и притяжение.

Юношу одолевало желание, остановить коляску и пройтись пешком. Катя сидела напротив и тревожно смотрела на него. Он тронул извозчика за плечо.

— Останови.

Сойдя на тротуар, медленно пошёл по Песчаной набережной. Голова его кружилась, лица прохожих сливались в безликие пятна, а тротуар качался под ватными ногами. Душный июнь, а его сотрясал морозный озноб слабости.

Месяцы проведенные в больнице, казалось, выпили из него все силы.

Коляска поравнялась с ним, и раздался голос Катерины:

— Арсений, у тебя ещё нет сил для пеших прогулок. Лучше поедем. Садись.

Девушка протянула ему руку. Шагнув на ступеньку, он сел в коляску. И она покатила дальше, вдоль каналов и улиц.

Извозчик придержал лошадь возле перекрёстка и, въехав за поворот, остановился возле входа в «Дюссо».

— Спасибо, любезный. — Катя всунула в руку извозчика деньги, и, спрыгнув на тротуар, поспешила за молодым человеком.

Не торопясь, Арсений миновал ворота, поднялся по ступеням крыльца и позвонил в звонок.

Дверь распахнул Алексей. Увидев сына хозяина, расплылся в улыбке.

— Арсений Андреевич, с возвращением.

— Благодарю.

Со спокойным безразличием он вошёл в дом. Отдавая Алексею шляпу и трость, равнодушно бросил:

— Отец дома?

— Он с Дарьей Лукинишной в будуаре.

— Спасибо.

Арсений поднялся на второй этаж. Катерина следовала за ним. Подойдя к дверям в свою комнату, обернулся.

— Тебе помочь? — предложила девушка.

— Нет. Позволь мне побыть одному, Катя. Хочу, проститься с домом. — И захлопнул двери перед её носом.

Выражение лица молодого человека не предвещало ничего хорошего.

***

Елена не могла сосредоточиться на разговоре.

Мысли её ускользали, всё время, возвращаясь к сёстрам и Арсению, который сейчас томился в больнице для душевно больных, по их, сестёр Уваровых, вине.

Всё это требовало много душевных сил, которые, как чувствовала девушка, были у неё на

исходе.

Она понимала, сейчас ей нельзя расслабляться, нужно быть твёрдой, но после последней встречи с Арсением, внутри неё что-то сломалось.

Девушка чувствовала, что ей невыносимо совестно разыгрывать перед Андреем эту комедию.

Рунич, внимательно наблюдавший за лицом Дарьи, произнёс:

— От всего случившегося у меня тяжело на душе.

Его голос вывел её из задумчивости. Она встрепенулась.

— Зато теперь ты волен поступать, как хочешь.

— Да, но… как всё нелепо! — Андрей, с досадой, вздохнул. — Не скрою, мы с сыном, не всегда понимали друг друга, часто ссорились, но чтобы такое. Никогда, даже врагу, я не желал бы подобного.

— Твоё раскаяние мне понятно. — Внутренне Елена затрепетала. — Но и я… мы все виноваты. Мне совестно.

— Тебе нечего стыдиться! — Он стремительно подался вперёд. — Ты моя жена, — внезапно

Андрей обнял её. — Моя обожаемая Дашенька.

Его неожиданный, горячий поцелуй в губы застал Елену врасплох. Она растерялась и вначале даже не поняла, что произошло.

От увиденного, Арсений отшатнулся.

Отец целовал Елену!

Он смотрел на пальцы отца, нежно перебиравшие её шелковистые волосы, прикасавшиеся к её лицу, шее, на закрытые глаза Елены и их соединённые в поцелуе губы.

В висках застучали молоточки пульсирующей крови.

Он попятился за дверь.

Скрипнула ведущая в будуар дверь. Елена вздрогнула и открыла глаза.

«Наверное, Полина заходила», — подумала она и поспешно отстранила Рунича от себя рукой.

— Не надо.

— Даша.

— Не делай так больше, Андрей. Умоляю тебя.

— Тебе было неприятно?

— Я этого не сказала. Но, прошу, не надо ставить меня в трудное положение.

— Если бы ты не дичилась меня и… приняла мою ласку.

— Андрей, прекрати! Мне неловко.

— Когда-нибудь, Дашенька, ты сумеешь ответить на мою любовь.

— А если этот день не настанет никогда. Что тогда?

— Я уверен он настанет. Ну, почему, почему в твоих глазах всегда грусть?

— Ты ничего не понимаешь, Андрей. И никто не поймёт, что в моём сердце.

Рунич опешил. Он действительно не мог понять эту удивительную женщину, которая только звалась его женой, но на самом деле оставалась такой же, загадочной, и далёкой, как в первый день их знакомства.

Елена смотрела на него.

«Боже! — мысленно, в сотый раз, говорила она себе. — Дай мне силы всё вынести. Тебе известно, почему я это терплю».

— Прости, я пойду к себе. Голова болит.

В дверях она столкнулась с Полиной, которая несла поднос с кофе и закусками. Девушка отступила в сторону, пропуская Елену.

— Андрей Михайлович я кофе принесла.

— Не надо, Поля, — произнёс Рунич. — В другой раз.

Девушка пожала плечами и пошла обратно на кухню.

***

Ссутулившись и спотыкаясь, Арсений добрёл до своей комнаты.

Оперся руками о стол, поднял голову и, невидящим взором, уставился в потолок.

— Ушла… — прохрипел он. — Нет больше моей Лены.

Он рухнул на стул и обхватил голову руками. Стиснул зубы, чтобы удержаться и не закричать.

В одно мгновение всё исчезло. Едва теплящаяся надежда и мечта о счастье, вспыхнула, как уголёк и погасла.

Он долго сидел неподвижно и не мог поверить тому, что увидел в будуаре.

Горькая, правда! Его Елена, больше не его. Под чужим именем, под своим ли, она законная жена его отца. Он вспомнил каждое слово, которое говорила ему когда-то Елена. Они вонзались ему в сердце, словно отточенный кинжал.

Эта женщина, как видение, промелькнула в его жизни, задержалась рядом на несколько мгновений и исчезла безвозвратно. Навсегда.

Как он ошибся, что позволил романтичным иллюзиям и чувству взять над собой верх. Размечтался о счастье.

На его висках выступил пот.

— Господи, за что ты терзаешь меня? — заговорил он вслух глухим шёпотом. — Почему не дал мне забвения в безумии и не позволил умереть? Она его жена… Она уедет с ним. Я никогда не увижу, не прикоснусь к той, с кем я узнал, что такое любить, что такое жить. Нет! Необходимо положить конец этой лжи и отцовскому лицемерию! — он крепко сжал кулаки. —

Он больше никогда и ничего не отберёт у меня.

Арсений почувствовал, как парализующий холод сковывает его тело, душу.

Скинув ботинки, он лёг на кровать, укутался с головой в одеяло, пытаясь согреться. Закрыл глаза. Бушующая в нём ярость сменилась чувством полного опустошения, граничащего с безразличием. Веки как свинец. Их невозможно поднять.

Ну и не надо!

Внезапно, как вспышка молнии, пришло озарение и, мысли приобрели удивительную ясность. Его губы искривило подобие улыбки.

***

Полина сердито брякнула поднос на стол. Вытерла о передник руки.

— Счастливая ты, Катя, — она посмотрела на задумавшуюся девушку. — Теперь у тебя свой дом, магазин, деньги.

— Да, — кивнула Катерина. — И Арсений со своими капризами в придачу. Вот, сижу, жду, когда он изволит придти.

— Откуда придти? — Полина удивлённо вскинула тонкую бровь.

— Оттуда! — Катя ткнула пальцем на второй этаж.

— Разве он здесь?

— Собирает вещи. Просил оставить его одного.

— Ты Андрею Михайловичу сказала, что его сын находится в доме?

— Нет. Арсений не хочет никого видеть. Он сказал, что заберёт то, что ему нужно, проститься с домом, и мы уедем.

— Катя, ты забыла, что он нездоров!

— Ну, не знаю. — Пожала плечами девушка. — Он не похож на сумасшедшего. И всё же ты права. Что-то мне тревожно.

— Скажи хозяину, что Арсений Андреевич здесь.

— Да, — перепуганная словами Полины, девушка, в волнении, поднялась со стула. — Это ожидание просто невыносимо.

***

Андрей, с тяжёлым сердцем, вошёл к сыну.

Всё это время, он казнил и винил себя в том, что в неудавшейся жизни и в болезни сына, виноват он, его отец.

Опустился на стул рядом с кроватью, и задумчиво уставился, на спящего сына.