Утро нового века (СИ)

Их беседа длилась всю ночь.

Без прикрас и утайки, Арсений рассказал Краеву всю свою жизнь. В ответ, тот поведал о своей.

Опасаясь, что юноша возбудится, Александр заставил его лечь в постель и сосчитал пульс. Сердце Арсения билось ровно и спокойно. Присев рядом, на край кровати, врач довольно улыбнулся.

— Вот такая была у меня жизнь, — с лёгкой иронией, продолжал свой рассказ Арсений. — Всё в этой жизни — игра! Кто-то выигрывает крупный барыш, а кто-то теряет последнее что есть. И как все, я тоже играл. Играл в чувственную страсть с Адель, играл в ненавидящего отца, сына. Иногда выигрывал! Единственный раз в жизни я не играл, а жил. Сейчас думаю, может мне, не надо было делать ставку на жизнь и продолжать играть?

— И ты бы мог играть с Еленой?

Арсений отрицательно покачал головой.

— Встретил её и понял, что вся моя прежняя жизнь, вся та фальшь, что окружала меня, было приготовлением этой встречи. Я даже не задумывался, что ждёт меня там — впереди. Она моя страсть, жизнь, моё безумие.

— Вы ведь любовники?

Вопрос Краева застал Арсения врасплох. Он покраснел, поняв, что Александр догадался о его близких отношениях с Еленой.

— Пусть так, — утвердительно кивнул он. — Саша, что постыдного или унизительного в том, что мы любили друг друга? Если бы не сестра Дарья и мой отец, я бы не находился здесь. В этих стенах, мне хватило времени всё обдумать и многое понять. Жизнь никого не обойдёт стороной и проверит на прочность. Кто-то, с завидной стойкостью и упрямством, сносит её удары и продолжает свой путь. Кто-то ломается и падает. Как это произошло со мной. Всё, что было, оставило во мне свой отпечаток, потому что я не герой. Мои поступки, ошибки… чувствую, что до самой смерти, не прощу их себе.

— Друг мой, хорошо, что ты всё осознал. Это поможет тебе в дальнейшем жить и верить в себя.

Александр хотел ещё что-то сказать, но в палату вошла Адель и, он умолк.

— Разрешите?

— Адель, — встрепенулся Краев. — Вы пришли. Садитесь с нами.

Он подвинулся на край постели, уступая девушке место.

Француженка растерянно смотрела то на Арсения Рунича, пытаясь уловить его взгляд, то на Александра Краева.

— Арсений, — наконец спросила она. — Как ты себя чувствуешь?

— Хорошо.

Девушка положила ладонь на его щеку. Склонив голову к её тёплой руке, он коснулся её губами.

— Если бы я мог, я бы хотел любить тебя, — он спрятал лицо в ладонь девушки. — Если сможешь, прости меня за всё.

« Если бы я мог, — подумал про себя Краев. — Я бы хотел любить только тебя, Адель».

Отойдя к окну и, пряча печаль за ресницами, она произнесла:

— Я рада, что ты поправился.

— Спасибо.

— Вы уходите? — поинтересовался Александр.

— Да, — заторопилась француженка. — Катерина приводит в порядок свой дом. Просила помочь.

— А у меня закончилось дежурство. Разрешите проводить вас.

— Если это не составит вам труда, Александр Лаврентьевич.

— Нет, нет. У меня экипаж. — Обрадованный благосклонностью девушки, Александр заторопился следом за ней. — Арсений, я навещу тебя завтра утром.

— До завтра, Саша.

Адель хотелось оглянуться, но она твёрдо решила больше не видеть Арсения Рунича.

С грустной улыбкой на губах, тот проводил их взглядом.

Уже в экипаже Адель спросила:

— Как вы думаете, Александр Лаврентьевич, он сможет окончательно поправиться?

Краев с охотой ответил:

— Думаю, Арсений Андреевич скоро вернётся к нормальной жизни.

Экипаж подъехал к дому, где с недавнего времени поселилась Екатерина. Краев подал девушке руку и помог спуститься на тротуар.

Про себя Адель отметила, что его ладонь излучала тепло и уверенность и, невольно, вздрогнула от этой мысли.

Провожая её до подъезда, Александр говорил:

— Я понимаю, что вы чувствуете сейчас. Больно, обидно, а порой и страшно, когда уходит любовь.

— Но она продолжает жить в памяти, — с грустью в голосе отвечала девушка. — Не так просто забыть черты лица, голос, улыбку, шаги, когда-то любимого человека.

— Да, наша память помнит образ прежней любви. Но это всего лишь бесплотный образ. Как сон или мечта. Но вы — живая. — Он смотрел в её зелёные глаза. — Адель, вы должны жить жизнью, а не воспоминаниями. Возможно, вы сможете найти в себе силы полюбить того, кто любит вас.

Адель увидела в его глазах нежность и печаль. У неё, невольно, закружилась голова.

Поняла, что чувства, которые к ней испытывает этот серьёзный и уверенный в себе мужчина, не были шуткой.

— Он был — дьявол, а вы — ангел. — Прерывисто вздохнула она. — Я знаю, как любить дьявола, но я не знаю, как любить ангела.

========== Глава 5 ==========

В большом сомнении отправился Александр Краев на Каменноостровский проспект.

— Вы уж, доктор, извините, — вполголоса говорил Алексей, ведя его в гостиную. — С того дня как заболел сын, Андрей Михайлович никого с визитами не принимает. Я вас на свой страх и риск к нему пускаю.

— Он сам-то, здоров? А его супруга?

— Вроде сам здоров и, супруга тоже. Почти без отдыха, целыми днями работает в кабинете. Вызвал управляющего из имения. С ним и нотариусом бумаги пишет, то едет по делам, то в библиотеке сидит. Я говорил ему: «Андрей Михайлович, что же вы так надрываетесь?» А он только отмахивается. — Алексей осторожно открыл двери в просторную гостиную. — Дарья Лукинишна вообще из своей комнаты только кушать выходит. Днями там, с Полиной, находится.

Полумрак покоев освещался бликами горящего камина.

Возле него, в кресле, одетый в домашний халат, сидел Андрей. Он не тронулся с места, не шелохнулся.

Доктор тихо кашлянул. Рунич медленно приподнял голову и, увидев перед собой врача, вздрогнул и ухватился за ручку кресла.

— Что-то случилось?

— Нет.

— Вы меня напугали!

Александр смотрел на него с безмолвным сожалением.

— Извините меня, Андрей Михайлович, — начал он. — Быть может я не вовремя. Но уверяю вас, что одно только искреннее желание обрадовать вас руководило мной.

— Это ничего. Слушаю вас, Александр Лаврентьевич.

Краев сел в предложенное кресло, ближе к хозяину.

— Я пришёл с хорошей вестью. Ваш сын почти оправился от болезни. Он может покинуть больницу и вернуться к нормальной жизни.

Не проронив ни слова, Андрей смотрел в камин. На лице Краева отразилось недоумение и смятение.

— Может быть, Андрей Михайлович, я не в своё дело суюсь. Может быть, сердечные обстоятельства… Арсений Андреевич так молод. Однако я надеюсь на ваше благоразумие и отцовские чувства.

Внимательно выслушав его, Андрей, сдавленным голосом, заговорил:

— Я знаю, Александр Лаврентьевич, что вы уважаете меня, но поверьте, мне непросто было принять именно такое решение. Я одобряю ваше беспокойство о судьбе Арсения. Благодарю вас за лечение и заботу о моём сыне, но на этом ваша миссия окончена.

— Не оскорбляйтесь моими словами, господин Рунич. Если бы вы могли выслушать и попытаться понять своего сына. Дать ему хоть немного любви и тепла. Он очень славный молодой человек.

— По правде сказать, меня, несколько, удивляет, то чрезмерное участие, которое вы, проявляете к нашим семейным отношениям.

— Надеюсь, вы не станете приписывать мой визит нескромности или праздному любопытству. Я лечащий врач Арсения, и несу ответственность, за его дальнейшее пребывание в обществе.

— Александр Лаврентьевич, он не новорожденный, а взрослый мужчина и, сам должен понимать, что его свобода зависит от его дальнейшего поведения и образа жизни. Поэтому я не собираюсь ему ни в чём препятствовать. Но и продолжать жить с ним под одной крышей тоже не собираюсь. Это опасно для всех нас, особенно для моей супруги.

— Вы правы. Судьба Дарьи Лукинишны мне особенно дорога. Я вырос вместе с сёстрами Уваровыми, и, казалось, совсем недавно мы были юными и наивными. Этот ваш с ней странный, скоропалительный брак…

— Что же странного вы увидели в нашем браке? — раздражённо перебил его Андрей. — Всегда ли заключают счастливые браки? Вам не приходилось слышать о браках, заключенных из корысти, по принуждению, и связанных еще более щепетильными вещами? Наше общество весьма терпимо относилось и относится к подобным сделкам.