Белокурая гейша

- Не знаю, зачем я позволила тебе уговорить меня пойти на это, Марико-сан.

- Зато я знаю.

- И почему же?

Улыбнувшись, девушка прошептала:

- Потому что мы сестры-гейши.

На глаза мне навернулись горячие слезы. Я хотела было настоять, чтобы Марико не претворяла в жизнь наш план, но не смогла вымолвить ни слова, а лишь спрятала глаза за широким рукавом кимоно. Вместо этого я произнесла:

- Мы всегда ими были, Марико-сан, с самого дня моего приезда в Чайный дом Оглядывающегося дерева. - Я сжала ее руку.

- Все верно, - подтвердила девушка.

Не успела я перевести дух и подумать о том, что будет, если барон раскроет наш трюк, Марико выскользнула из-за ширмы.

Облаченная в телесного цвета кимоно, с волосами убранными точно так же, как мои, и лицом, спрятанным под вуалью, она низко поклонилась барону. Я наблюдала. Марико опустилась на прикрытый москитной сеткой футон и широко развела ноги в стороны, готовая сыграть свою роль в ритуале дефлорации. Я беспокоилась о ее безопасности, а она не страшилась лишиться невинности.

Рид отчаянно надеялся, что ему удастся проскользнуть в Чайный дом Оглядывающегося дерева незамеченным. Он продвигался вдоль высокой стены маленькими осторожными шажками. Затем бочком пересек мощеный задний двор. Чем ближе он подбирался к парадной двери, тем крепче в нем становилась уверенность, что ситуация не может быть такой простой, слишком простой, и что в действительности кто-то непременно поджидает его.

Рид стоял спиной к улице, давая глазам время привыкнуть к темным теням, устилающим дорожку в сад, поэтому был лишен каких-либо предупреждающих сигналов, за исключением хрустнувшего сучка, на который наступила чья-то тяжелая ступня. За оставшуюся долю секунды молодой человек бросился на землю, втянув голову в плечи, когда в опасной близости от него просвистел меч, всколыхнув окружающий воздух.

Люди барона.

Не испугавшись быстрых движений Рида, самурай продолжал наступать на него. Зачерпнув пригоршню камней и грязи, Рид вскочил с земли и запустил ею в лицо нападающего, после чего нырнул вправо, прочь от стены, и укрылся за каменной статуей неизвестного ему божества. Он еще несколько раз бросал камни в разных направлениях, когда второй меч просвистел рядом с ним и вонзился в землю, разрушив каменную геометрическую фигуру, отчего во все стороны брызнула острая крошка.

Самурай ворчал и чертыхался, но Рид никак не мог четко рассмотреть противника в густых тенях сада. Зато он отчетливо слышал оглушительный визг меча, сметающего все на своем пути.

Самураю дела не было до того, что он рушит.

Рид же вознамерился не дать убить себя теперь, когда он так близко подобрался к Кэтлин.

Заблокировав следующее движение самурая, молодой человек развернулся и нанес тому удар в челюсть. Затем стукнул противника о дерево. И еще раз. Сердце Рида неистово колотилось в груди, дыхание сделалось прерывистым. Руки его вспотели и кровоточили. Наконец он отпустил самурая, который без чувств рухнул на землю.

Рид забрал его меч с длинным, изогнутым на конце лезвием. Крепко сжимая рукоятку и взвешивая лезвие в руке, Рид осознал, что во второй раз находился на волосок от гибели. Он понял, что сила меча и его острота умножались ненавистью человека, орудующего им.

Не успел он повернуться, как до слуха его донесся другой звук, предупредивший, что он в саду не один. Рид молниеносно развернулся и, встав в боевую стойку, направил меч на невидимого врага.

Но то был всего лишь Юноша-рикша. И он улыбался.

Где второй стражник? - одними глазами спросил его Рид, зная, что люди барона всегда ходят парами. Улыбка на лице юноши сообщила ему, что волноваться об этом больше не стоит.

Рид кивнул в знак благодарности, сделал юноше знак ждать и направился к парадной двери чайного дома.

Темное деревянное здание показалось молодому человеку еще более окутанным тайной, чем прежде, когда он сдвинул в сторону дверь. Забыв о хороших манерах, Рид не стал снимать обувь в прихожей, но ступил прямо на татами, внимательно осматриваясь по сторонам. Где же Кэтлин?

На первом этаже не было ни души. В других чайных домах его всегда провожали на второй этаж смотреть девушек.

Памятуя об этом, Рид стал подниматься по крутой лестнице, перескакивая сразу через две ступеньки, надеясь лишь, что самурай еще долго не придет в себя после полученного удара в челюсть. Оказавшись почти на самом верху, Рид почувствовал древесный пряный аромат. Благовония. Внезапно все ночи поисков по чайным домам, карабканье по лестницам черного хода, чтобы попасть в крохотные комнатки и всмотреться в маленькие круглые лица девушек, которые в поклоне касаются лбом татами, окупились.

Воскурение благовоний означало, что кто-то заплатил за привилегию провести время в обществе гейши. Или, как в случае с бароном, потакал своей сладострастной охоте на девственниц.

Поднявшись на верхнюю площадку, Рид оказался в начале длинного темного коридора. Он сделал несколько крадущихся шагов, прислушиваясь и тяжело дыша, надеясь отыскать Кэтлин в первой комнате. Но это было маловероятно, и ему было об этом отлично известно. В некоторых комнатах за закрытыми бумажными дверями раздавалось хихиканье, в других - громкое пение. Где-то в чайном доме кто-то играл на бамбуковой флейте. Перед Ридом простирались одна, две, три комнаты, все скрытые дверями из толстой рисовой бумаги.

Рид колебался. Одно неверное движение - и он навсегда потеряет Кэтлин.

За одной бумажной ширмой он заметил силуэт женщины, который внезапно исчез. За следующей ширмой также виднелся стройный женский силуэт, сменившийся двумя мужскими. Все ширмы казались живыми благодаря находящимся в комнатах людям, то приближающимся к ним, то удаляющимся.

Какая из дверей вела в комнату, где он найдет Кэтлин?

Какая дверь?

Глава 16

Я никогда не думала о том, чтобы смотреть на дефлорацию своей сестры-гейши, хотя и знала, что секс приносит наслаждение даже тем, кто наблюдает.

Вместо этого я прислушивалась.

Чувственные приглушенные звуки юного голоса Марико срывались с ее малиновых губ гортанным стоном. Слышалось чувственное журчание горячих любовных соков, струящихся из ее фонтана. За гранью наслаждения гладкие длинные пальцы барона, не слишком жесткие и не слишком мягкие, касались ее, проникали, двигаясь в идеальном ритме.

Я продолжала слушать, как барон проталкивает в маленькую майко свои липкие, смазанные яйцом пальцы, двигает ими, проворачивает.

Я стояла за ширмой, утирая пот с лица рукавом своего прозрачного кимоно. Пульс мой участился, а между лопатками воцарился мертвенный холод.

Расстроенная происходящим на футоне, я напоминала себе, что это я должна быть на месте Марико, изгибая спину, точно гусеница, в то время как барон раздвигает мои половые губы. Я представила, как он тщательно исследует шелковистую поверхность лона девушки, волнообразно двигая пальцами и проникая все глубже, заставляя трепетать ее тело.

А на седьмую ночь барон прорвет ее девственную плеву и выпустит бабочку в новый мир. Мир, наполненный бесконечными волнами наслаждения и глубокими вздохами, когда бабочка обнимает своими крыльями его пенис и…

Нет! Барон и так уже получил слишком многое от моей сестры-гейши, и я не позволю ему вонзить свой член в Марико. Не могу этого допустить.

Я сорвала шнур с талии и стала наматывать его виток за витком на руку, стараясь не сорваться, хотя мне очень хотелось это сделать. Верно, я не могла изменить того, что происходило этой ночью и следующей. Такова была воля богов.

Но на седьмую ночь я не разрешу моей сестре-гейше подвергаться пыткам со стороны этого сумасшедшего, раздвигающего ее ноги и проникающего в нее своим пенисом, раскачиваясь и извиваясь, точно угорь. Я не стану смотреть, как он продвигается все глубже, а потом как пиявка сосет ее лоно.