Белокурая гейша

- Кэтлин-сан, мне нужно поговорить с тобой о некоторых беспокоящих меня событиях.

- Окасан?

- Дожди в этом году были довольно сильными, не так ли?

Девушка подняла голову, подумала немного, потом согласно ответила:

- Да, окасан, но ведь в таком случае говорится, что это слезы богов питают землю.

- Чтобы растение выросло высоким и крепким.

- Но оно должно склоняться на ветру, чтобы выжить.

- Так же как и гейша, которой нужно принять боль собственного сердца, чтобы стать сильнее.

Они продолжали играть в слова и намеки, цитируя друг другу отрывки стихотворений с тонкими оттенками смысла, и таким образом Симойё подводила Кэтлин к пониманию того, чего от нее ждут. Женщина внимательно всматривалась в ее глаза, стараясь заметить в них проблеск понимания.

- Я поняла, - молвила Кэтлин. - Вы хотите сказать мне, что мой отец никогда не вернется.

- Да.

- Я вам не верю. Не верю.

- Но он же ни разу не написал тебе.

- Это так, но… но… он же мог передать мне весточку о себе через другого…

Симойё покачала головой:

- Тебе нужно покориться своей судьбе, Кэтлин-сан. И его. Я задействовала все доступные мне источники, по никто ничего не знает о его местонахождении. Полагаю, Маллори-сан мертв.

Кэтлин наклонилась вперед, не заботясь о том, что кимоно ее распахнулось, явив взору крепкие округлые обнаженные груди с твердыми заостренными сосками. Симойё потупилась. Да, девушка с золотистыми волосами созрела для страсти, как омытая дождем слива: сладкая, сочная, ее молодое влагалище исходит влагой. Она не могла дождаться момента, когда можно будет привести в исполнение требуемый ритуал, который утолит растущее желание девушки принять в себя мужской пенис.

- Это неправда, окасан, мой отец вернется за мной, - молвила Кэтлин.

- Мне безмерно жаль, Кэтлин-сан, но…

- Я ходила в храм, окасан, и говорила… говорила с богами, и они… они велели мне быть терпеливой, так как скоро я получу известия от своего отца.

- Боги лгут, Кэтлин-сан.

- Нет! - вскричала она, вкладывая в это слово всю свою свирепость, которая никак не вязалась с поведением гейши. - Есть какая-то другая причина, по которой вы хотите продать меня. Я уверена в этом.

- Предупреждаю тебя, Кэтлин-сан, ради блага Марико-сан, не говори со мной в таком тоне.

- Да, окасан, я поняла, - ответила девушка, тяжело дыша и отказываясь смотреть в глаза Симойё.

Женщина почувствовала, как сильно она расстроена. Кэтлин взглянула вниз и туго запахнула на себе кимоно. Симойё понимала, что сердце ее переполняет печаль, но также и еще какое-то чувство, не поддающееся распознанию.

Потом окасан догадалась, что девушка горюет о своей потере, ведь теперь ей придется отказаться от надежды, за которую она цеплялась с того дня, как отец оставил ее в чайном доме. Симойё должна поддержать девушку, как и хотел ее отец, и провести через пугающий и ужасный ритуал дефлорации.

- Ты должна покориться своей судьбе, Кэтлин-сан. Такой человек, как Маллори-сан, мог бросить своего ребенка лишь в одном случае - если он покинул нас навсегда.

- Вы говорите так потому, что хотите, чтобы я… позволила какому-то старому жирному купцу пронзить меня своим нефритовым стержнем.

- Барон Тонда-сама вовсе не жирный и не старый, - возразила Симойё, вспоминая красивые черты лица барона и его дорогое шелковое кимоно. Согласно предписанию, он больше не носил волосы на старый манер, выбривая часть головы, а остальным позволяя отрасти очень длинными, чтобы можно было собрать их в пучок на макушке. Он делал короткую стрижку в одной из недавно открывшихся парикмахерских.

- Барон Тонда-сама? - переспросила Кэтлин.

Она хотела было что-то добавить, но оборвала себя и села, погрузившись в молчание. На ее хорошеньком молодом личике появилось странное выражение. Ей что-то известно, - решила Симойё, - но она скрывает это от меня. Почему?

Наконец Кэтлин сказала:

- Я не намерена пополнять своим именем список сексуальных побед этого барона Тонда-сама.

- Ты должна понимать, какая это большая честь - быть избранной столь влиятельным господином, Кэтлин-сан. Барон Тонда-сама родом из известной семьи. Верно, семья его матери не принадлежала к классу самураев, но вот генеалогическое древо его отца можно проследить до сёгуна Токугавы.

- Мне дела нет до того, кем является его отец. Я не хочу, чтобы какой-то потный наглый самурай щупал меня и совал в меня свой пенис, точно животное в брачный сезон.

- Не уподобляйся глупой деве, которая сняла голову с плеч, чтобы расчесать волосы. Барон много времени провел в Америке, где получил образование. - Она помолчала немного, затем продолжила: - Маллори-сан назвал бы такого человека джентльменом.

- Мой отец никогда не одобрил бы его. - Кэтлин отрицательно покачала головой. - Джентльмен может осмелиться засмотреться на меня и даже последовать за мной, но чтобы проявить неуважение? Никогда!

- Ты бросаешься словами, точно камнями в источник, Кэтлин-сан, стараясь нарушить привычное течение потока, но решение мое принято. Барон Тонда-сама станет отличным покровителем для твоего первого сексуального опыта.

Набравшись мужества, Кэтлин подалась всем телом вперед и спросила томящимся хриплым голосом:

- Он предложил вам много денег за то, чтобы засунуть в меня свой пенис?

- Да, - просто ответила Симойё и не солгала.

Кэтлин села на пятки. Ее переполняла гордость.

- Именно поэтому вы и приняли такое решение, не так ли?

Симойё на мгновение задумалась, снова принимаясь теребить обтрепанный край рукава кимоно. Она не осмеливалась сообщить девушке истинную причину своего решения. Маллори-сан взял с нее обещание, что она не расскажет его дочери об опасности, которая будет грозить ей, если принц Кира узнает о ее местонахождении. Если барон Тонда нашлет людей принца на ее скромный чайный дом, истинная сущность Кэтлин будет раскрыта, и девушка лишится жизни. Однако, если она потеряет невинность с бароном в маленькой темной комнате, как предписывает традиция, а потом, согласно той же традиции, между ними не будет никаких отношений, его похоть будет удовлетворена, а ее секрет сохранен.

Обтрепанные рукава кимоно натолкнули окасан на идею. Гейши ее чайного дома постоянно нуждаются в кимоно и поясах к ним. Только вчера Юки-сан заказала летние пояса: один из парчи и два из атласа. Ее покровитель быстро послал деньги, завернутые в белый кусок шелка и перевязанные красной лентой. Симойё игнорировала торговых агентов и отправляла плату напрямую ткачам в Нишиджин, славящимся своими изящными шелковыми поясами. Кэтлин об этом известно не было, поэтому женщина попросила у богов прощения за то, что сорвала лепесток лжи и позволила ему упасть с ее губ.

- Кэтлин-сан, знаешь ли ты, что чайный дом заказал несколько новых поясов у ткачей из Нишиджина?

- Какое это имеет отношение к тому, что вы сообщили мне о бароне Тонде-сама?

- Мы должны получить заказ как раз к танцевальному празднику гейш в Понто-Чо. Гейши из Чайного дома Оглядывающегося дерева не смогут выступить со своей программой, если мы не приобретем новые кимоно и пояса. А они очень дорогие, так как много времени и умений требуется, чтобы выткать узор…

- Я поняла, к чему вы клоните, окасан. Вы скручиваете свои слова кругами, будто рисуете на песке, но для меня все стало предельно ясно. Вы хотите продать меня, чтобы купить кимоно. - Голос девушки стал визгливым и скрипучим, как у птички, попавшей на зуб лисице.

- Ты же не навлечешь бесчестье на мой чайный дом?

- Бесчестье? Как вы вообще можете говорить мне такое? Я пыталась научиться быть гейшей, но, куда бы я ни повернулась, всюду на моем пути вырастали устаревшие идеи и глупые обычаи. Я не осмеливалась дышать не так, как это предписано правилами чайного дома, а по ночам боялась смотреть сны, не получив на это предварительно разрешения. Единственное, что имеет здесь значение, - это традиции. Но вы забываете о том, что я женщина, обладающая сексуальными потребностями и обуреваемая чувством страсти, которые я не могу удовлетворить лишь с помощью своих пальцев. А вы тем не менее жаждете продать меня за деньги. - Помолчав немного, Кэтлин сделала глубокий вдох и произнесла: