Эйфория

И тогда Тони понял.

Сменить женщину на поле секса, лечь с ней в постель и позволить ей играть ведущую партию – просто, не требует ни воображения, ни смирения. Еще один способ овладеть ею.

Но не женщиной он хочет овладеть.

Тони всмотрелся в спокойно и без всякого вызова откинувшегося в кресле Бенедикта и поразился тому, что увидел. Тому, что можно так просто задавать себе вопросы, так прямо мыслить, так откровенно отвечать. Можно идти вперед, догадавшись, что дорога желания ведет в обе стороны. И согласиться пройти по ней до конца.

– Послушай, Бенедикт, она ведь ничего не поймет, – сказал Тони, и его голос прозвучал в наступающих сумерках тихо и жалобно.

– Это неважно, – отозвался Бенедикт. – Поверь мне.

Глава 2

Хельга. Мартеле

Такси притормозило у подъезда ровно в 18.30, и из него выбралась высокая полная женщина в деловом костюме с элегантной папкой в руках. Бенедикт, следивший за улицей из окна, отметил ровную осанку женщины и сдержанное выражение ее красивого и умного лица. Хельга Фергюсон, подумал он, отходя от окна и делая шаг к столу. Они решили не рисковать и отправить на потенциально непредсказуемое интервью главного редактора. Или ей просто стало любопытно. Хотя с чего бы? Вряд ли разговор с представителем агентства эскорт-услуг способен сильнее заинтересовать ее, чем беседа с личным секретарем премьер-министра, ведущей актрисой телесериалов или просто любой подходящей звездой первой величины. Скорее всего, Хельга предпочла провести разговор самостоятельно просто потому, что желала убедиться, что все условия (внушительный список которых, после долгой борьбы, едва не перешедшей в междоусобный конфликт локального масштаба, несколько дней назад выслал ей Тони) будут соблюдены и между представителем журнала и агентством «Эйфория» не возникнет никаких недоразумений. Бенедикт улыбнулся и устроился поудобнее в кресле. На миг у него возникло странное ощущение – нечто среднее между волнением и мягкой щекочущей лаской невинного любопытства. Ему пришло в голову, что, возможно, впервые в жизни он может в полной мере почувствовать, что переживают его клиентки, переступая порог его кабинета, и это знание смущало и будоражило.

Прошло несколько минут, прежде чем раздался осторожный стук в дверь и в ответ на его приглашение войти в проеме возникла Мэри с сообщением о том, что миссис Хельга Фергюсон, с которой у него была назначена встреча, ожидает его в приемной. Поднимаясь и сделав жест рукой, означавший, что Мэри может пригласить гостью войти, Бенедикт успел подумать, что несмотря на то, что Тони иногда, по его собственному признанию, бывает редким ублюдком, у него, по крайней мере, хватило порядочности не согласовывать с этой леди список вопросов. На миг ему представилось, как Хельга и Тони, каждый сидя за своим компьютером, увлеченно торгуются из-за каждого пункта в этом животрепещущем перечне. Он ухмыльнулся, но тут же, заставив себя вернуться к реальности, перевел взгляд на открывающуюся дверь.

Хельга была молода, но не слишком, – явно карьеристка, но не из тех, кто ставит работу на первое место. Ее личная жизнь не была достоянием общественности, за исключением самой банальной информации – о том, что она замужем второй раз, имеет взрослую дочь и в основном придерживается либеральных взглядов – что бы это ни означало. По опыту Бенедикт знал, что это может означать что угодно, вплоть до криминализации проституции для клиентов, но искренне надеялся, что сейчас перед ним не тот случай.

Вежливо поздоровавшись, Хельга села в кресло у стола, отказавшись занять одно из удобных и более неформальных сидений, которыми Бенедикт обычно пользовался, когда проводил собеседования с клиентками, и это само по себе было непривычно, но в целом не говорило ничего ни за ни против будущего разговора. Мысленно одернув себя, Бенедикт решил, что уже достаточно рассуждать об этом так, как будто его ожидает нечто вроде добровольной экзекуции, любезно улыбнулся посетительнице и произнес:

– Итак, миссис Фергюсон, полагаю, мы можем начать.

Хельга, коротко оглянувшись на Мэри, к тому времени успевшую приготовить и принести им обоим заказанные напитки (зеленый чай для Бенедикта и крепкий черный кофе для нее), сдержанно кивнула и выпрямилась в своем кресле.

– Разумеется, мистер Тэррингтон. Прежде всего, позвольте поблагодарить вас за то, что согласились ответить на несколько вопросов для читателей нашего журнала. Это очень любезно с вашей стороны. И первый вопрос…

Бенедикт протянул руку к чайнику и плеснул чаю себе в чашку.

Сорок минут спустя, закрыв за гостьей дверь и доставая из пачки сигарету, Бенедикт отворил окно и, глубоко затянувшись, рассмеялся.

За его спиной на столе пискнул телефон. Лениво обернувшись, Бенедикт взял в руки гаджет и, разблокировав экран, ожидаемо увидел SMS от Тони. Нутром чует, когда можно писать, закатив глаза, подумал Бенедикт.

«Как прошло?»

Тони писал коротко и сухо, но в этой небрежности угадывалось волнение.

Бенедикт ухмыльнулся.

«Почти совсем не больно».

Тони молчал всего несколько секунд.

«Избавь меня от подробностей».

Пауза.

«Она хоть была хороша?»

Бенедикт вновь расхохотался и уже собрался ответить, но в тот миг, когда он открыл поле нового сообщения, телефон опять тренькнул.

«Мне написала Мэри, она ей не понравилась».

Бенедикт решил, что о том, почему Тони обсуждает подобные вопросы с его секретаршей, он поговорит с ним при встрече, и, не выпуская сигареты из руки и помедлив секунду, набрал:

«Наши с Мэри вкусы расходятся». Он замер на мгновение и, добавив: «Как, впрочем, и наши с тобой», нажал на кнопку отправки.

Ответ пришел моментально.

«Значит, она как раз такая сумасшедшая, как ты хотел. Извращенец», – прочел Бенедикт. Улыбнувшись сквозившей в этом коротком послании нежности, он послал другу веселый смайлик и закрыл папку с сообщениями.

Постояв еще немного в задумчивости, Бенедикт закрыл окно и вернулся за стол.

Тони угадал.

Хельга была как раз такой, как он хотел, вернее, такой, какой он представлял себе журналистку, которая могла бы сделать то, чего он от нее ожидал, или то, зачем, собственно, затеял эту встречу, практически в точности соответствуя его фантазиям. И он ей не нравился. Это можно было утверждать более или менее уверенно уже спустя несколько минут после начала интервью. Будучи, вне всяких сомнений, профессионалом высокого класса, она, разумеется, могла бы это скрыть.

Она не захотела.

Всю дорогу, с самого первого вопроса и до того момента, когда она, убедившись, что получила все, что ей было нужно, равнодушно попрощалась и ушла, она была с ним подчеркнуто холодна. Будь это его клиентка, Бенедикт сказал бы, что только что провел одну из своих самых неудачных сессий. Такие случались в его работе, хотя и редко, и он не видел в этом ничего страшного. Но здесь ситуация была другой, – инициатива и ведущая роль принадлежали Хельге, и Бенедикту оставалось лишь спокойно принимать то, что она ему предлагала.

Коротко улыбнувшись уголком рта, Бенедикт потянулся к лежащей рядом пачке сигарет и, прикрыв глаза, прислушался к себе.

Хельга не задавала личных вопросов. Во всем, что касалось его работы или того, что каким-то образом было с ней связано, она была исключительно вежлива и корректна, а границ приватности и интимности не переходила. И все же было в их разговоре что-то, что сполна оправдывало то, ради чего он затеял всю эту, по выражению Тони, «нелепую клоунаду».

Бенедикт улыбнулся. Даже после того, как они подробно поговорили об этом, Тони все равно остался при своем мнении и в конце концов заявил, что если Бенедикт хочет, чтобы его трахнула недалекая агрессивная женщина, то ради этого не стоило затевать интервью, но он, разумеется, может делать все, что захочет, только пусть не жалуется потом, что у него с похмелья болит голова. Бенедикт оценил сдержанный выбор слов, обычно не свойственный его помощнику, и в свою очередь не стал уточнять, какое именно из очевидно рвущихся наружу выражений тот заменил первым попавшимся эвфемизмом. Голова у него заболит, как же. Бенедикт затянулся и посмотрел в окно.