Белокурая гейша

Я ощутила покалывание по всему телу, точно смотрела через могущественные врата тории в их изначальном виде: мрачном и диком. Я чувствовала, что молодость моя тает быстрее свечи в красном бумажном фонаре. Стану ли я такой же несчастной, как всеми покинутая старая эксцентричная проститутка? Эти женщины использовали черную краску, чтобы подчеркнуть линию роста волос на голове, красным кармином они подводили свои утончающиеся губы, а на шею и верхнюю часть груди вплоть до сосков наносили густой слой белой пудры, дабы замаскировать морщины. Я скривилась. Тлеющее пламя в низу живота затухло. Еще больше я опасалась остаться наедине с мужчиной, с которым мне предстоит заняться любовью.

Чувствуя нетерпение, я поспешила подняться по склону холма, выстукивая сандалиями беспокойный ритм. Я должна заниматься делом и отбросить прочь желание раскрыть священный лотос своего сердца и свой лунный грот. Вместо этого мне нужно очистить разум и попросить наставлений.

Низко склонив голову и овладев своими эмоциями, я встала перед великим храмом Киомидзу вместе с прочими паломниками. Сандалии я не сняла, так как пол в главной приемной не был устлан чистыми мягкими татами. Затем мои шаги присоединились к шарканью обутых в сандалии ног, ступающих по древнему деревянному покрытию. Некоторые люди преклоняли колена перед длинным двухсотфутовым алтарем божественной Кваннон, в то время как другие присаживались на деревянные скамьи. Мне нравилось приходить сюда поклоняться святыне, потому что с этим местом были связаны одни из самых счастливых воспоминаний детства. Я бывала здесь вместе с отцом. А потом приходила вдвоем с Марико. Храм Киомидзу был сердцем Киото и в каком-то смысле сердцем моей семьи. Проблемы и страхи мои становились менее значительными, когда я приходила сюда и слышала звуки серебристого гонга, чувствовала едкий запах воскуряемых благовоний, колыхающийся во влажном воздухе при каждом дуновении ветерка, отчего в носу у меня щекотало, - настолько живой я не ощущала себя ни в одном другом месте. К тому же в храме Киомидзу я чувствовала свою защищенность.

Я нашла маленькую усыпальницу, к решетке которой были прикреплены священные послания богине Камн-субе-но-Ками, покровительнице влюбленных, и решила здесь помолиться. Следуя традиции, за медную монету я купила у монаха свиток с напечатанной на нем молитвой, свернула его в узкую полоску и, склонив голову, стала умолять богиню послать мне подходящего возлюбленного, который не только отвечал бы моим потребностям в физическом наслаждении, но был бы также близок мне по духу. И заполнил бы собой мое сердце. Сердечной привязанности я жаждала как ничего иного. Для меня секс без любви означал то же самое, что, занимаясь размещением цветов в вазе и вдруг бросив взгляд на свои пальцы, обнаружить на коже упрямое стойкое пятно, оставленное цветами.

Орудуя большим пальцем и мизинцем правой руки, я привязала к решетке усыпальницы свою бумажку с молитвой, изгибая ее так и этак, вверх и вниз вокруг железного прута. Я действовала очень осторожно, так как если задействовать в процессе завязывания узла какие-нибудь другие пальцы или если они коснутся свитка, то чары будут разрушены, и богиня останется глуха к моей молитве. Я проделала все без ошибок, но все же была очень удивлена, когда услышала женский голос, призывающий меня:

- Двое мужчин, следующих за тобой по пятам, начинают терять терпение оттого, что ты так задержалась в храме.

Голос говорящей был хриплый и прерывистый, будто, беседуя со мной, она одновременно делала себе между ног Харигата, отчего лоно ее увлажнялось и разгорячалось.

- Что вы такое говорите? - ответила я, не поворачивая головы, хотя краешком глаза уже успела заметить женщину в яркой кроваво-красной юбке-брюках, поверх которой у нее было надето прозрачное газовое кимоно белого цвета с изображением цветков глицинии.

Я развернулась, и в глаза мне тут же бросились квадратные рукава кимоно женщины и остроконечный воротник в красных и белых складках. Нижняя часть ее одеяния изящно свисала до самого пола, производя ошеломляющее воздействие и напоминая соблазнительный лисий хвост. Если верить Марико, лисица являлась коварным существом, но костюм женщины - или то и в самом деле была переодетая лиса? - перекликался по стилю с нарядами древнего императорского двора. Ее обольстительный вид позволил мне предположить, что она является высшей жрицей храма.

Я стала внимательно изучать ее навевающий воспоминания внешний вид. Брови женщины были сбриты и заменены двумя черными точками, нарисованными высоко на лбу, а губы настолько красны, что блестели. Волосы ее, собранные на затылке, были стянуты золочеными обручами, обернуты мягкой белой бумагой и спускались вниз по спине. Макушка женщины была украшена, точно короной, цветками камелии, а также золотыми и серебряными шпильками.

- Полагаю, ты не знаешь, кем являются эти мужчины? - спросила жрица. Голос у нее был жеманный, показывающий, что ей самой ответ известен.

- Нет, - отозвалась я, качая головой, хотя и подозревала, что женщина говорит о тех двоих мужчинах, что преследовали меня ранее. Мне так и не удалось ускользнуть от них. Ошибалась ли я, не испытывая перед ними страха?

- Тогда я тебе скажу. - Жрица вытянула руку вверх ладонью.

Из своей шелковой сумочки я вынула две медные монеты и положила их на ее ладонь.

- Пожалуйста, ответьте, кто же они?

- Я видела их в храме Киомидзу прежде, - продолжила жрица с глубоким вздохом, не ускользнувшим от моего внимания, - в обществе их прекрасного господина.

- Их господина? - удивленно повторила я. Значит, они вовсе не были в подчинении у окасан.

- Да, они состоят на службе у барона Тонды-сама, - пояснила женщина, и на лице ее, покрытом толстым слоем белой краски, расцвела улыбка.

Я же не могла отвести взгляда от ее темных бегающих глаз, в которых плясал дьявольский огонь и которые оказывали на меня магическое воздействие. Молодая жрица тряхнула колокольчик, прикрепленный к ее изящному бедру и видимый через ее прозрачную юбку-брюки.

- Барон Тонда-сама? - эхом отозвалась я. Имя это ничего мне не говорило, а вот моя собеседница, похоже, хорошо знала этого человека.

- Да, барон является самым искушенным и состоятельным человеком, который к тому же имеет могущественных друзей. Любовь этого мужчины к усладам, даруемым женской плотью, не может быть превзойдена никем в Киото, - она отбросила с моего лица капюшон, прежде чем я сумела остановить ее, - поэтому я не удивлена, что ты такая красивая.

Я натянула капюшон обратно на голову.

- Склоняю голову в знак уважения перед вашими словами, досточтимая жрица, но я всего лишь служанка.

- Ты лжешь мне, красавица. Твой голос, манера держаться, кимоно - все свидетельствует об обратном. - Помолчав немного, женщина добавила: - Должна предупредить тебя, что сексуальный аппетит барона Тонды-сама не так-то легко утолить.

Я была заинтригована, но все же относилась к женщине с опаской.

- Что вы хотите сказать?

Жрица принялась танцевать, двигаясь вокруг меня по кругу, помахивая веером и встряхивая свой колокольчик.

- Доводилось ли тебе видеть бледные и не имеющие запаха лепестки цветов сакуры?

- Люди забывают себя, любуясь красотой их розовых цветов каждую весну, - отозвалась я.

- Красота эта мимолетна, а лепестки быстро осыпаются на землю, - сказала женщина, будто декламируя поэму. - Один невзрачный розовый лепесток вишневого цветка совершенно ничем не примечателен.

- Какое отношение это имеет к барону?

- Ах, ряды вишневых деревьев, цветущих вдоль берегов рек, крепостных рвов и плотин являют собой зрелище, радующее душу мужчины и ободряющее его дух. - Поколебавшись мгновение, она продолжила: - А также возбуждающее его желания и сексуальные потребности, от которых член его становится очень твердым.

Она процедила слова сквозь зубы, затем провела языком по губам.

- Вы хотите сказать, что барону Тонде-сама требуется более одного цветка, чтобы удовлетворить его эротические потребности?