Белокурая гейша

Его храбрость заставила и меня почувствовать себя так же. Я продолжала взирать на мужчину, отмечая про себя и другие его особенности, включая, например, его странный наряд. В отличие от высокого воротника и безупречно скроенного утреннего пальто, которое предпочитал носить мой отец, незнакомец был одет в узкие коричневые кожаные бриджи и белую рубашку, распахнутую до самого пояса и выставляющую на всеобщее обозрение его широкую грудь. Он являл собой прекрасный образец атлетичной силы. Но по манере держаться этот мужчина походил на джентльмена. Гордо расправленные плечи, высоко поднятая голова, широкие шаги - отец всегда говорил, что походка человека может сообщить все о его характере. Я чувствовала, что, хотя этот мужчина и осмелился зайти на чуждую для него территорию, он продолжал следовать строгому кодексу поведения, запрещавшему пересекать грань, которая навсегда отдалит его мир от моего. Он был подобен самураям, которые накануне битвы мылись и приводили себя в порядок и которые обладали бесконечной выносливостью и тотальным самоконтролем.

За исключением того, как он смотрел на меня голубыми глазами, будто скользил кончиком языка по моей шее, пробуя солоноватый вкус моей кожи под белым макияжем, покрывающим верхнюю часть моего тела. Я представила, как его зубы покусывают мои соски, делая их твердыми и заостренными, а по телу моему прямо под выбеленной краской кожей распространяется тепло.

От откровенного взгляда мужчины я задрожала. Неужели я ошибалась? Неужели он на самом деле никакой не джентльмен, а негодяй, пользующийся напускной надменностью, чтобы заставить женскую плоть трепетать от одного его взора? Полы его кожаного, отделанного бахромой пиджака распахнулись от налетевшего ветра, когда он сделал шаг по направлению ко мне. Я приложила руку к губам, как, по моим наблюдениям, неоднократно делали гейши, будто стремясь с помощью листьев зеленого жасминового чая избавиться от сильного запаха сакэ изо рта.

Я притворилась шокированной и отвернула голову, затем медленно, едва двигая мышцами шеи, украдкой бросила взгляд на мужчину из-под своего защитного капюшона. Я боялась, что он заметит мои европейские черты лица и уйдет, но я не могла дольше играть в его игру.

Я уже совсем было собралась продолжить путь к храму, как вдруг в нос мне снова ударил тот же сильный запах мускуса. Запах набедренной повязки. Я была уверена, что он исходит от кого-то, стоящего недалеко от меня. Все мое существо жаждало высвободиться от оков, ограничивающих меня столь долгое время. Я обдумала вероятность того, чтобы заговорить с этим незнакомцем. Я жаждала задать ему вопросы о кораблях, приплывших из Америки, но если он окажется всего лишь своенравным моряком с языком соленым от слишком большого количества выпитого сакэ, с сердцем холодным, а пенисом жаждущим погрузиться в женскую сладость, то я подвергну себя опасности, схожей с той, как если бы наступила на хвост дракона и он, разгневанный, готов был бы ужалить меня ядовитым языком. Нет. Одно правило я не стану нарушать. Я слишком хорошо помнила слова моего отца об опасности и не должна была никоим образом подвергать риску его укрытие.

Приняв таким образом решение, я вновь зашагала по дороге, громко стуча по камням сандалиями с крошечными колокольчиками внутри. К гайджину я повернулась спиной. Если бы он подошел ко мне ближе, я бы умерла от смущения. Кусок шелка, которым было обмотано мое обнаженное тело, так и льнул к моим бедрам и щекотал мягкие лобковые волосы и мою драгоценную щелочку. Я страшилась страсти, которую не могла контролировать.

Меня влекло к этому мужчине.

Очень сильно влекло.

И лоно мое уже увлажнилось.

Глава 7

Преследуемый образом прекрасного лица с нанесенной на него белой краской, раскрасневшимися щеками, полными губами, красивыми естественной красотой бровями, высоким прямым носом и ощущением опасности, застывшим в круглых зеленых глазах девушки, Рид Кантрелл снова зашагал по дороге, ведущей вверх по холму к храму Киомидзу.

Он проталкивался через толпу паломников, стараясь не упустить девушку из виду. А она, должно быть, почувствовала его присутствие, так как остановилась и, оглянувшись, посмотрела на него. В глазах ее притаилось очень много вопросов, но также в них плескался страх. Рид отпрянул, давая ей возможность возобновить движение. Он был слишком взволнован, и быстрое биение его сердца эхом отдавалось в ушах. Это была самая опасная часть его плана. Не для девушки, но для него самого. После долгих месяцев поисков, догадок и практически помутнения рассудка от дурного предчувствия она наконец-то оказалась в зоне досягаемости. Он хотел ее, очень сильно хотел.

Рид говорил себе, что должен раствориться в людском потоке, не позволяя ей заметить себя, но не преуспел в этом. Он позволил физической стороне своей натуры взять верх над здравым смыслом, когда последовал за девушкой, преследуя ее, точно матрос, только-только сошедший на берег и намеревающийся, отбросив все запреты, с головой нырнуть в эротические ощущения, смакуя вкус молодого тела. Но выбора у него не было, так как нужно было исполнить возложенную на него миссию.

Рид проклинал опускающиеся на город сумерки и клочья тумана, ползущие вниз по склону холма, точно легкие шарики хлопка, добавляющие происходящему ощущение нереальности.

Спустя минуту или две он снова оказался за спиной девушки, хотя теперь она была скрыта от него шедшим между ними буддийским монахом, который бормотал молитвы, низко опустив голову. Рид воспользовался возможностью как можно ближе подобраться к девушке и повнимательнее всмотреться в ее лицо, когда она повернет голову в его сторону. Она действительно была настоящей красавицей. Держалась поистине с царским величием, и, хотя при ходьбе из-под деревянных сандалий ее летели брызги грязи, своей дерзостью она все равно напоминала легендарную императрицу. Профиль девушки сказал Риду больше, чем если бы он смотрел на нее в упор. Прямой нос. Длинные черные ресницы, не нуждающиеся в подкрашивании. Пухлые губы.

Наблюдения его подтвердил пристальный взгляд на девушку, когда она шла почти рядом с ним, погруженная в свои мысли и не беспокоясь о том, что могут подумать другие люди. Включая и двоих подозрительного вида мужчин в темно-коричневых кимоно, идущих следом за ней. Их золотые цепи, крепящиеся на боку и ударяющиеся при ходьбе о мечи, показались Риду одновременно и странными, и забавными. Какая-то часть его - и, как он подозревал, это было свойственно всем европейцам, высадившимся на берегах этой загадочной страны, - побуждала его улыбнуться при виде этой уникальной комбинации западного и японского традиционных стилей одежды. Рид не в первый раз встречал столь необычное сочетание, включая и японских женщин, надевающих под кимоно панталоны, и японских мужчин в сюртуках и длинных шелковых юбках либо в кимоно и сандалиях на высокой подошве, но при этом в шляпе-котелке на голове.

Он дал себе слово, что никогда не наденет такого почти неосязаемого предмета одежды, как кимоно, а также никогда не возьмет в руки веер. Этот странный обычай не переставал смущать его. Он видел, как японские мужчины то закладывают веер за отворот своего хлопкового пояса, то снова достают, принимаясь обмахиваться им. Забавно. Понимал ли он, зачем это было нужно? Нет. По личному опыту Рид знал, что не все действия жителей этой страны так уж смешны, так как повсюду вокруг себя он чувствовал дух опасности.

Рид полагался лишь на свои инстинкты и не доверял никому в этой стране, где все было не таким, как казалось на первый взгляд. Он воспитывался в классовом обществе, где джентльмен четко знал отводимое ему место и уважал его и где наличие у человека сильного местного акцента свидетельствовало о дурных манерах. В Японии было не так-то просто сразу определить принадлежность к тому или иному общественному слою. Куда бы он ни следовал, ему неизменно казалось, что он идет по дороге, напоминающей вилку с двумя зубцами, причем какое направление ни выбери, оно все равно окажется неверным.